камень… И этой незначительной заминки оказалось достаточно, чтобы девушка вцепилась Марту в плечи и неожиданно сильным рывком спихнула его в устье пещеры.
Последним, что увидел Март, соскальзывая в узкое чрево каменного удава, была чёрная тень: она упала, запечатав вход и погрузив всё во тьму. И ещё был звук. Хруст. Так хрустит щебень под навалившимся камнем… или ломаются кости…
Собственный крик вырвал Марта из жадно заглатывавшей его кромешной темноты. Март вскочил, больно ударившись обо что-то ногой, споткнулся и едва не упал – напуганный, ослепший.
«Где?!.»
Он крутился вокруг себя, как внезапно обнаруживший потерю хозяина пёс, плохо соображая, где он и что с ним. Он искал, он всматривался в темноту и до боли растирал глаза, желая прозреть, найти и коснуться света – света Её лица, Её рук… Но находил лишь тьму, наполовину заполненную едва различимыми ломаными силуэтами камней.
«Где Она?!.»
И наконец остановился. Он дышал тяжело, как после быстрого бега, и сердце колотилось так же: бешено и гулко. Ещё раз огляделся, посмотрел вверх и снова по сторонам: пустыня, обломки скал, над пустыней – звёзды.
«Сон?»
Он до сих пор слышал Её шёпот: «Убей… меня…» Он всё ещё заглядывал в Её глаза… Тогда, в тот момент, Март решил умереть – потому что не желал жить без Неё. И Она видела это его намерение. Но… В итоге Она спасла его, как и всегда. Ещё раз. Последний. Так может ли то, что исчезло, едва открылись глаза, – исчезло, оставив ослепляющую боль, как гаснущий след на сетчатке от невыносимо яркой вспышки, – быть просто сном?!
Они должны были погибнуть вместе: Март и его самоотверженный хранитель. Март вспомнил это предельно ясно – слишком ясно, чтобы спутать с обманчиво реалистичными иллюзиями повелителя ночных кошмаров. И вот: он – жив, а Она…
«Значит… не сон».
Март поник, и руки его повисли безвольно. Случившегося не переиграть, как не обратить вспять само время… Ну и пусть! Ведь он и сейчас видит Её, смотрит в Её глаза, – смотрит и боится оторваться, заставляя себя верить: это единственное, что всё ещё удерживает Её в мире живых… Или хотя бы во сне! До тех пор, пока Март видит, Она… Но образ мага, явившись, заслонил собой всё (нелепая и страшная кукла-марионетка!): дрожащие от вожделения пальцы, подёргивающееся лицо – губы в нервозной ухмылке червями извиваются на нём… И взгляд. Он буквально горит – торжествующе, алчно! Образ – слишком живой для того, чтобы быть сном! Слишком – для того, чтобы позволить мерзавцу продолжать жить!
– Тварь! – заорал Март озираясь, будто коварный колдун прятался где-то здесь, среди камней, затаившись подобно скорпиону. – Какая же тварь! Магуш! Я убью тебя!
Ну почему память отказала и он не вспомнил всё раньше, в хижине на холме, когда достаточно было лишь протянуть руку, чтобы раздавить это подлое насекомое?! А старик – он ведь знал наверняка, что Март не вспомнит! Потешался, гад, предлагая остаться!
Задыхаясь от гнева, Март нащупал в темноте выложенную им стрелу-указатель. Определил направление.
«Туда!»
Обратный путь до последнего ориентира он преодолел значительно быстрее, несмотря на темноту. Вот и она, даже ночью вполне узнаваемая веха – скалы-соседки… Но это не те скалы! Скорее один мегалит, расколотый пополам! Вершина его разошлась, повторяя силуэт камертона, но у земли, где у «соседок» был достаточно широкий проход, здесь оказалась лишь трещина: разве что руку просунуть – и то с трудом… Нет! Нет! Нет! Он не мог так ошибиться!..
На третьи сутки Март вышел к селению – совершенно случайно. Дети, игравшие в дорожной пыли, разбежались с визгом. Жители высыпали из домов кто с чем: Март увидел в их трясущихся руках ножи, какие-то пилы, заострённые колья… За спинами мужчин прятались женщины, тоже прихватившие из домов всё, что только могло послужить в качестве оружия. Март дошёл до середины посёлка, ноги его подломились, и он осел кулём, вконец измотанный, прямо на дорогу…
Сколько он так просидел, пока кто-то из самых отважных решился подойти и вложить в руки чудища, на которое за время блужданий стал похож Март, глиняную плошку? Март плохо осознавал происходящее. Он заглянул в посудину и, прикрыв веки, чтобы не видеть своё отражение, глоток за глотком, с возрастающей жадностью, выпил отдававшую козьим молоком воду. Ему подали ещё.
Туман в голове рассеялся, и произошедшее с новой силой навалилось на Марта. Хотелось завыть. Март вскочил на ноги: «Я должен найти!..» В голове зашумело, и он едва устоял на ногах.
«Где-то здесь, совсем неподалёку, живёт маг… Хижина на холме…» – повторял он на все лады и на всех известных наречиях окружившим его селянам. Те разглядывали чужака с опаской и любопытством, но никто не понимал его слов.
Да Март и сам никак не мог разобрать, о чём эти люди толкуют ему. Единственное слово, показавшееся знакомым (то, которое жители произносили, тыча пальцем в Марта), означало: «злой дух». Худой, грязный, с почерневшим лицом и обряженный в вонючую козью шкуру, Март и вправду был похож на демона, вылезшего из глубин преисподней.
Когда любопытство селян исчерпалось, Марта поставили на дорогу, недвусмысленно указав направление прочь из посёлка. Будто откупаясь, ему сунули в руки лепёшку и завёрнутый в тряпицу кусок сыра. Март не стал испытывать терпение добрых самаритян.
«Ищ-щ, ищ-щ…» – неслось вслед Марту. Все местные жители от мала до велика столпились у границы селения и щедро кидали вслед чужаку пыль, зачерпывая её горстями прямо с дороги…
Три недели! Целых три недели пропали из жизни Марта! Это он с удивлением обнаружил в порту, когда пытался устроиться матросом на корабль, отплывавший к берегам его родины. Март готов был принять потерю одного, даже пары дней (чёрт с ним – трёх!), списав на рассеянность и переутомление… но в какую прорву их кануло почти две дюжины?!
На корабль, несмотря на отсутствие документов, Март всё-таки попал (боцман, по счастью, оказался его земляком), так что время поразмыслить обо всём в спокойной обстановке у него имелось. Однако как ни старался, а объяснения произошедшим событиям Март не находил, и чем дальше, тем настойчивее становилось его желание списать всё на галлюцинации помутившегося в каменной пустыне сознания, на дурной сон.
Дурной сон? Какой смысл обманывать себя? Цветок из сновидений исчез окончательно. В вещественной реальности солнцеволосая девушка тоже больше не появлялась: ни явно, ни мимолётным намёком, ни каким иным образом вообще. Март отдавал себе отчёт, что ангела он потерял (и кого же он мог винить в