Читать интересную книгу Радость познания - Ричард Фейнман

Возникает вопрос, можно ли выучить то, что кто-то выучил, исходя из некоторых обстоятельств, передать знание гораздо быстрее, чем скорость, с которой вещь забывается из-за плохой памяти или из-за смерти ученика или изобретателя?

Возможно, пришло время, когда для некоторых видов животных скорость, с которой возрастает знание, достигнет такого уровня, что внезапно возникнет совершенно новое свойство — навыки, приобретенные одним животным, передаются другим особям и следующим поколениям настолько быстро, что это свойство не теряется популяцией. Так становится возможным накопление знания у некоторого вида животных.

Это называется временным связыванием. Не знаю, кто первым так назвал это свойство. Мы располагаем фактами, что у некоторых видов животных существует передача опыта — одни особи передают свой опыт другим, и все они учатся друг у друга.

Накопление знания в памяти расы, передающееся от одного поколения к другому, было совершенно новым явлением в мире. Однако оно приводило к болезням расы. Можно передавать ошибочные идеи. Можно передавать идеи, которые не способствуют процветанию расы. Раса обрела идеи, но они неблагоприятны для нее.

Сегодня идеи, хотя их накопление происходит достаточно медленно, содержат не только практичные и полезные вещи — они аккумулируют все типы предрассудков, странных и эксцентричных верований.

Допустим, открыт способ избавления от болезней. Сомнительно, что знания передавались из прошлого, невозможно проследить момент их возникновения — в любом случае надо проанализировать ситуацию, а не доверять опыту прошлого в той форме, в которой он передавался из поколения в поколение. Настоящий ученый отбирает что-то стоящее, на его взгляд, из опыта предков и подвергает проверке. Нельзя слепо доверяться опыту прошлого. Я вижу только такой путь.

Чтобы вселить в вас немного энтузиазма, я хотел бы напомнить о тех вещах, с которыми вы хорошо знакомы. Религия учит нас нравственности, но не за раз, а постепенно, снова и снова напоминая о добродетелях; думаю, так и нужно — внушать снова и снова научные истины, помнить ценность науки для детей, подростков и всех остальных. Я вижу несколько аспектов.

Научное мировоззрение — великая ценность. Можно бесконечно восхищаться красотой мироздания. Я постоянно испытываю удивление перед сущностью мира, о котором я вам напоминал, — все вокруг движется потому, что солнце светит — очень глубокая идея, очень странная и удивительная. (Тем не менее не все движется благодаря солнечному свету. Земля вращается независимо от солнечного света, получены новые источники на земле — ядерные реакции. Возможно, вулканы представляют источники энергии, отличные от солнечного света.)

Изучая науку, видишь, какой разный наш мир. Деревья, например, созданы в первую очередь из воздуха. Сгорая, они превращаются в воздух, и в их жарком тепле реализуется огненное тепло солнца, которое связано с превращением воздуха в деревья, а в пепле содержится небольшой остаток, который рождается не из воздуха, а из твердой земли.

Существуют красивейшие явления, в науке их невероятное множество. Они действуют ошеломляюще — их можно использовать, чтобы привлечь к науке других людей.

Еще одно качество науки — она учит ценить рациональное мышление, а наряду с ним и свободу мысли. Сомнение в правильности полученных уроков приводит к очевидному позитивному результату. Вы должны отличать — особенно при обучении — науку, следующую из формальных форм или процедур, которые иногда используются в научных разработках. Легко сказать: «Мы описываем эксперимент, наблюдаем и делаем то и это». Вы точно можете скопировать форму. Но великие святыни рассыпались благодаря формам, не наполненным прямым содержанием учений ведущих лидеров. То же произойдет, если следовать формальным формам в науке и называть ее наукой — нет, это псевдонаука. Поэтому сегодня мы страдаем от определенного вида тирании многих общественных институтов, находящихся под влиянием псевдонаучных консультантов.

Многие занимаются приобретением знаний — например, люди проводят наблюдения, регистрируют результаты и набирают статистику, но не становятся тем не менее общепризнанными учеными, не получают заслуживающих внимания фактов. Они просто имитируют формальную сторону науки — подобно тому, как на островах Южных морей есть аэродромы, радиовышки, расположенные в безлесной местности, они ожидают приземления больших самолетов. Там даже строят деревянные аэропланы той же формы, которую жители видели у иностранцев, но, как ни странно, они не летают. Результатом такой псевдонаучной имитации является огромное количество экспертов; я думаю, среди вас тоже найдутся эксперты. Может быть, у вас, учителей, которые реально учат детей младшей ступени, будут время от времени появляться сомнения относительно качества экспертов. Учись науке, чтобы сомневаться в компетенции экспертов. Я могу определить науку и другим способом: наука — это вера в невежество экспертов.

Когда кто-то говорит, что наука учит так-то и так-то, он использует неправильные слова. Если вам говорят, что наука утверждает то или это, вы должны спросить: «Откуда наука это знает — как ученые это обнаружили — как, что, где?» Не наука утверждает, а данный эксперимент, данный эффект. И вы будете более чем правы, заслушав результаты экспериментов (но необходимо выслушать все доказательства), чтобы убедиться, откуда следует многократно используемое заключение.

В области, где сложно доказать правильность научных доводов, мы должны опираться на старомодную мудрость и честность. Я пытаюсь вселить в учителей младшей ступени надежду, призвать к некоторой самоуверенности в пределах здравого смысла и апеллирую к вашему природному уму. Эксперты, руководящие вами, могут оказаться не правы.

Возможно, я разрушил систему, и студенты, которые приходят в Калтех, уже не будут так хороши. Думаю, мы живем в век, далекий от науки, когда все средства передачи информации — телевидение, книги и прочее — носят ненаучный характер. Это не значит, что они плохи — они ненаучны. В результате научные изыскания подменяются значительным объемом интеллектуальной тирании.

Человек не бессмертен. Каждое поколение открывает что-то, переходящее из его опыта к другим поколениям, но это что-то должно переходить на основании тонкого баланса между уважением и неуважением. Человеческая раса (мы знаем о болезнях, которым подвержены) не должна совершать тяжелых ошибок в пору своей юности, а должна передавать накопленную мудрость плюс мудрость, которая может оказаться вовсе и не мудростью.

Необходимо учить принимать и отбрасывать прошлое в той степени, в которой оно оставляет замечательные умения. Только наука со всеми ее ответвлениями содержит внутри себя уроки — насколько опасно верить в непогрешимость великих учителей предыдущих поколений.

Итак, продолжайте работать! Спасибо за внимание.

9. Самый большой умник на свете

Это удивительное интервью 1979 года, которое Фейнман дал журналу «Omni magazine». Фейнман говорит о том, что он знает и любит больше всего физику и что любит меньше всего философию. («Философы должны научиться смеяться над собой».) Фейнман обсуждает работу, которая принесла ему Нобелевскую премию, квантовую электродинамику (КЭД); далее он останавливается на космологии, кварках и тех «ужасных» бесконечностях, которые портят физические уравнения.

«Я думаю, что создать теорию — это просто замести трудности под ковер, — говорил Ричард Фейнман. — Но я, конечно, в этом не уверен». Это звучит как несколько смягченная критика, высказанная присутствующими в аудитории после спорной работы, представленной на научной конференции. Но Фейнман стоял на трибуне, за эту теорию ему была присуждена Нобелевская премия. Ему задавали вопросы именно по квантовой электродинамике (КЭД), о которой недавно говорили как «о наиболее точной из всех когда-либо разработанных теорий»; почти все расчеты были выверены с точностью до одной миллионной. Когда Ричард Фейнман, Джулиан Швингер и Син-Итиро Томонага независимо разработали КЭД в конце 1940 годов, их коллеги провозгласили ее «величайшей зачисткой»: КЭД разрешила давно существующие проблемы, строго объединила две великие идеи в физике столетия — теорию относительности и квантовую механику.

Фейнман сочетает в себе блестящий ум теоретика и непочтительный скептицизм, который он пронес через всю свою научную деятельность. В 1942 году, после поступления в докторантуру Принстона под руководством Джона Уилера, он был привлечен к участию в Манхэттенском проекте. В период работы в Лос-Аламосе он был молодым талантом и не испытывал благоговейного страха ни перед окружавшими его титанами-физиками (Нильсом Бором, Энрико Ферми, Гансом Бете), ни перед засекреченными руководителями проекта. Отдел безопасности оказался бессилен перед его проделками со вскрьггием сейфов — иногда он вслушивался в малейшие движения механизма замка, иногда угадывал, какая физическая константа выбрана владельцем сейфа в качестве комбинации. (С тех пор Фейнман ничуть не изменился; многие его студенты в Калтехе наряду с физикой приобретают навыки вскрытия сейфов.)