Я жила, предоставленная сама себе и была этому очень рада. Единственная моя обязанность — присутствие на семейных ужинах и прочих торжествах. Если в городе намечалось народное гулянье то и я, наряженная в мантию Пилона, махала ручкой веселящейся толпе. На этом и заканчивались мои обязанности.
Домом занималась тётушка. Ей помогала Лона, а я радовалась своей свободе и лазила по подземным лабиринтам. Меня даже слуги начали забывать. Нет, я иногда устраивала показательные выступления, типа хочу так, а не этак, но вызывалась на подмогу тётушка, меня успокаивали, ублажали, а потом вновь забывали о моём существовании.
Единственный, кто обо мне никогда не забывал, так это мой кузен Девиан. Свободного времени у него было не много, но его он проводил со мной. Обычно мы с ним отправлялись на верховые прогулки, но иногда, когда непогода держала нас взаперти, я брала его с собой в свои владения. Он единственный, кто разделял со мной мою тайную страсть. Но позже у меня и от него появились секреты. Я нашла свой гримуар, и этой тайной я даже с ним не поделилась.
Мне было почти восемнадцать, когда он попал ко мне в руки. С его появлением жизнь приобрела особую остроту.
Я знала, что не должна этого делать. Понимала, что знания эти опасны, что дорога на которую я ступила может привести меня на костёр… И, понимая всё, я не могла остановится. Тяга к запретным знаниям настолько увлекла меня, что я даже нашла дорогу в библиотеку. Но это тоже была моя тайна. Я знала, что моё новое увлечение вызовет массу ненужных вопросов и оборудовала себе надёжное убежище. Я нашла вход в библиотеку через подземелье. По винтовой лестнице я подымалась в крошечную комнатку отгороженную от основной части библиотеки стеллажами с никому ненужными книгами. Стеллажи эти раздвигались и можно было войти и выйти из библиотеки совершенно незаметно. Очень удобное убежище. Здесь я проводила большую часть своего времени и здесь же услышала разговор, который перевернул всю мою жизнь.
Разговор вели моя дорогая тётушка Толия и её любимец кузен Пелин. В основном говорила тётушка. Пелин только иногда реплики вставлял. Речь шла обо мне, что удивило меня до крайности. Тётушка обращала на меня внимание только если я истерики устраивала, в любое другое время она меня даже не замечала. Пелин же вообще был редким гостем. Он учился в столице. Появляясь только по очень большим праздникам, на меня даже не смотрел. Уверена, что повстречай он меня где угодно вне обеденного стола, то и вовсе бы не узнал, А тут вдруг вспомнили, да ещё и шепчутся в укромном уголке.
Разговор был о том, что моё совершеннолетие не за горами и что моей судьбой займётся Король, а это значит, что семейство Голи лишится тёплого местечка. Моя тётушка такого допустить не могла. Почти десять лет она была полной хозяйкой замка Телезор. Успела, что называется вжиться в образ, и теперь строила коварные планы как сделать так, что бы оставить всё как есть и без вмешательства Короля.
Сперва она заговорила о том, что можно меня извести с помощью яда, но Пелин, будучи человеком образованным ей объяснил, что это совершенно глупая идея потому, что тогда Пилонство перейдёт короне без каких-либо проволочек. Тётушка немного посокрушавшись решила, что надо выдать меня замуж и решить эту проблему через храм. Полин ей объяснил, что без королевского одобрения мой брак невозможен. Вот это уже серьёзно огорчило мою тётушку. Но она не желала отступать без боя и, неожиданно, нашла выход из создавшегося положения. Скомпрометировать меня настолько, что бы Король вынужден был бы дать своё согласие на брак. Пелин сказал, что это возможно, но только в том случае, если свидетельство моего падение будет заметно невооружённым глазом. Тётушка, хихикая сообщила, что моё бесчестие ни для кого сюрпризом не будет и что она этим займётся незамедлительно.
И вот тогда заговорил мой кузен. Сперва он спросил у моей тётушки, своей матери, кого она наметила кандидатом в мои мужья. Та было вспомнила какого-то дальнего родича, но Пелин сказал, что доверять чужим нельзя. Что чужой человек, заполучив всё, может сделать тоже самое, что и ставленник Короля, то есть избавится от семейства Голи. Озадачив мамашу такой перспективой, он предложил свою кандидатуру.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Честно хочу сказать, что Пелин мне нравился. Он был красивый и взрослый, выгодно отличающийся от всех кого я знала и, если бы я не услышала этот разговор то, возможно, и не возражала бы против такой партии. Я ведь отлично знала, что моим мужем станет кто-то кого выберет Король, а Королю доверия у меня не было. Так что вполне возможно я сама бы порадовалась возможности оставить Короля с носом, но разговор на этом не закончился. Они начали обсуждать свои дальнейшие планы и мне в этих планах места не было.
Я не знаю, чем я им мешала, но после рождения ребёнка моя жизнь в их планы не входила.
Я сидела в своей каморке и впервые в жизни рыдала не издавая и звука. Мне открылась страшная правда — я никому не нужна. Совсем никому. А ведь я была так уверена в своих правах, в своём предназначении, что совсем забыла, что на самом деле я глупая девчонка и беззащитная сирота. Пока я наслаждалась своей свободой эти люди узурпировали мою власть, воспользовались правами и возможностями моего рода и сейчас озабоченны только тем, что могут всего этого лишится. И ещё я поняла, что только случай помог мне открыть глаза и дал надежду на спасение.
Несколько дней после этого разговора я просидела в своей комнате, сказавшись больной. Меня навещали, но я не желала общаться и, в конце концов, меня оставили в покое. Я искала выход из создавшегося положения. Самое ужасное, я знала, что помочь мне некому. Даже слуги и те служили не мне, а тётушке. Я была чем-то вроде вешалки для мантии — повесили для проветриванья и обратно в шкаф засунули.
Вот тогда я и обратилась за помощью к своему гримуару.
Подготовка заняла не дольше недели, но за это время мне пришлось многому научится. Пелин начал за мной ухаживать, и мне приходилось ему улыбаться, хотя очень хотелось вцепится когтями в самодовольную смазливость его мерзкой рожи. Тётушка стала ко мне необычайно добра и баловала обновками, на зависть Лоне. Я попыталась поговорить с дядей, но он меня не понял, или не захотел понять. Результатом этой беседы стали только более откровенные ухаживанья Пелина, сочувствующие вздохи тётушки и шёпот сплетен за спиной.
Единственный кого беспокоило происходящее был Дев. Мой единственный и бесполезный друг Дев. Я не могла доверить ему всю правду, ведь это была его семья. Я не знала кому он отдаст свою лояльность и не хотела ставить его перед выбором. Ему я сказала, что мне снился сон.
Да, я сказала, что мне снился сон, что я оставила своё тело. Я сказала, что мне снилось, что я лежу мёртвой, а мой дух кружит над телом и хочет вернуться, но не знает как. Я сказала ему почти правду. Мне нужен был кто-то, кто не допустит погребения моего тела. Моему телу нужна была защита. Я доверила её Девиану. Кроме того я была уверенна, что моя тётушка ухватится за малейшую надежду и не объявит о моей смерти.
Как видишь я была права.
Я избежала позора вынужденного брака. Я сохранила свою честь. Я спасла себе жизнь. Я вернулась. Осталось только вернуть себе себя.
Мелина громко высморкалась Алькиным носом в мокрые кружева и затихла, ожидая сочувствия.
глава 25 В глазах смотрящего
Алька рассматривала своё отражение в окне на фоне ночного неба и думала о бестолковой ведьме с которой её свёл случай, или судьба — не суть важно. Важно только, что сочувствия не было. Но и равнодушием её чувства не назовёшь.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Была злость на корыстную родню, была досада из-за неудачи и сложностей, было даже раздражение, но сочувствия, которого от неё ждали она не испытывала.
— Да, тебе действительно подфартило, что ты этот разговор подслушала, — не выходя из состояния задумчивости, протянула Алька, — могла ведь так и хлопать ушами до самого конца.