— Да, там замечательный кофе! Хотите, вам оттуда буду привозить? Я на обед туда езжу, бывает, с подругами встретимся минут на двадцать-тридцать, так-то и некогда в другое время.
— Ясно. Спасибо, Лиз. И… да, кофе так отличный. Буду благодарен.
Я подписываю документы и прошу её сразу же отвезти их по адресам. Лиза уходит, а я поворачиваюсь к Ирине.
— Ты же не просто так вопросы ей задавал, да?
— Конечно. Ириш, я уеду на пару часов? Нужно кое в чём убедиться.
— Расскажешь?
— Обязательно. Но, может, за обедом тогда? Можем сходить куда-то, если хочешь.
— Нет, едь, — улыбается. — Я приготовлю. Как раз за пару часов управлюсь.
Через полчаса я уже нахожусь в “Мяте”. Девушка-бариста меня узнаёт. Ну и от приличной суммы за просмотр камер не отказывается.
Приходится посидеть. Собственно, время у меня весьма точное — с двенадцати до часу дня. А вот по датам разбег есть.
И, собственно, я нахожу то, что искал. Как я и думал, Лиза не виновата. Ну, точнее, ненамеренно поспособствовала.
На одном из видео всё чётко. Вот она заходит, снимает пальто и вешает его на вешалку рядом со столиком в углу. Делает заказ и садится. Через пару минут входит… Рита. Как же могло обойтись без неё? Она подсаживается, и девушки мило беседуют. А потом Лиза встаёт и выходит, судя по всему в уборную, а сучка берёт её телефон и очень активно в нём копошится.
И я сильно сомневаюсь, что Лиза с ней в сговоре. Просто эта дрянь умеет втереться в доверие и прикинуться подругой. На эту удочку и Ира попалась. Да что там — я однажды попался. И Саб. И Лиза.
Ну бывают же такие гнилые люди.
Но дальше ещё интереснее. Буквально через пару дней, когда Лиза уезжает из кофейни после подобной встречи с “подругой”, Рита уйти не спешит. У неё ещё одна встреча — с каким-то мужиком. Поцелуи, объятия — все дела. И в этом персонаже я вдруг узнаю хозяина рекламного агентства, в котором работала Ира. С которым работал Сабур.
Черти, мать вашу.
Кто из вас главный воду мутит?
Рекламщик вряд ли. Он тупой и алчный слишком.
Лиза точно просто втянута случайно.
Саб или Рита?
Кто кем манипулирует?
Выясню. И оба по заслугам получат.
Glava 46
— Слушай, Иринка, ты, как невеста, ещё красивее, чем десять лет назад, — мама улыбается и нежно поправляет на мне фату. — Моя девочка. Я вот вроде тебя замуж уже отдавала, а снова слёзы на глазах.
— Да ладно, мам, — обнимаю её и часто моргаю, ведь и у самой слёзы на глазах, а макияж хотя бы до торжественной части сохранить хотелось бы.
— Ой, Ириночка наша всегда была красавица, — мама Гордея тоже подходит и поглаживает меня по плечу. — Удумали тут они… ой, всё! Позади уже. Впереди только хорошее.
— Да ладно и вам, мам, — обнимаю, шмыгая носом, и свою бывшую-будущую свекровь, радуясь в душе, как же мне повезло с нею.
Мы вместе смеёмся. К нам в комнату вбегает Вика и кружится, красуясь своим пышным платьем.
— Смотрите! Красиво, правда? Почти как у мамы, только у меня пышное!
Пока мы восторгаемся в очередной раз платьем Вики, в дверь стучит мой отец.
— Так, ну что вы там, готовы? Поехали уже.
Гордей встречает меня в гостиной. Смотрит с восторгом в глазах, и мне это невероятно приятно. Он вообще стал так смотреть на меня, что иногда мне глаза опустить хочется, смутившись. Не скрывает обожания. А как стал немного вырисовываться живот, так вообще — как ритуал, каждое утро ему нужно меня поразглядывать. И желательно без одежды.
Со свадьбой мы затянули немного. Первый триместр выдался сложноватым. Токсикоз усилился, угроза сохранялась, и меня положили в больницу на несколько недель.
Сложно было, но это было нужно для безопасности ребёнка, так что мы не колебались ни минуты. Только лишь после выписки, когда врач сказала, что моё состояние стабильно и бояться нечего, Гордей мне рассказал, что привлечь Сабурова не получилось. Тот разрулил вопрос деньгами, и его отпустили. Мой гонорар за работу, кстати, он выплатил до копейки.
Что ему удалось избежать наказания, оказалось неприятной новостью. Но что было поделать? Нервничать и отравлять себе жизнь не хотелось, поэтому мы решили переступить это и идти дальше.
А ещё выяснилось, что Антон Макарович и Рита были заодно. Они вроде бы как встречались. Ну точнее, Рита для своих целей охмурила его и вытаскивала нужную ей информацию, вертела, как хотела. А когда стал не нужен — бросила.
— Ты такая красивая, — Гордей берёт меня за руку и подносит её к своим губам. — Всегда. Но сегодня особенно.
— Спасибо, — улыбаюсь ему.
Мы будто и вправду молодожёны. Трепет, волнение, нежность в глазах. Смеяться хочется от счастья. Будто до этого мы не прожили десять лет в браке.
Я беру Гордея под руку, и мы выходим из квартиры, а потом едем в ЗАГС.
— Поставьте подпись здесь, — та самая женщина с высокой причёской и жемчужными бусами, что разводила нас, заключает брак. — И здесь. А теперь вы.
Потом она ставит галочку и показывает, где расписаться моему мужу. Так приятно снова называть Гордея мужем!
Ставлю свою подпись, задержав дыхание. Только теперь уже совсем с другими эмоциями, чем несколько месяцев назад.
— С этого момента вы официально муж и жена, — объявляет работница ЗАГСа и улыбается, а потом подмигивает и тихо заговорщицки добавляет: — И я знала, что так и будет. Уж больно разводиться вы не хотели.
Мы с Гордеем улыбаемся, а потом он меня целует, и тут я уже позволяю себе немного дать волю слезам. А макияж подправлю — не проблема.
— Ты снова моя жена, — шепчет Гордей на ухо тем самым тоном, от которого у меня мурашки по спине бегут обычно, а во рту пересыхает. — Теперь всё так, как должно быть.
Самым сложным по пути в ресторан оказывается перестать хоть на минуту целоваться в машине.
— Ты мне вдохнуть не даёшь, — смеюсь, пока ладони Гордея гладят мой уже заметно выпуклый живот.
— Зачем тебе дышать? — снова пленяет мои губы.
— Ребёнку во мне нужен кислород.
— Ну только если ребёнку… — Гордей с сожалением прерывает поцелуй и вздыхает. А потом обнимает меня, и мы продолжаем ехать молча, ведь нам обоим так хорошо вместе. И целоваться, и молчать, и вообще…
В ресторане нас уже ждут. Гостей мы позвали много — захотелось пышности и праздника. Когда нужно будет — сбежим. А люди пусть празднуют.
Нам дарят подарки, желают долгой и счастливой жизни. Кто-то с шутками, кто-то со слезами радости, как, например, родители.
А потом вдруг мне кажется, что у меня галлюцинация. Потому что после поздравлений всех гостей к нам с Гордеем подходит… Сабуров.
Я тут же отступаю за спину мужа, сжав его пальцы. Знаю, что ничего Сабуров мне тут не сделает, но в памяти ещё живы воспоминания того кошмара.
— Что ты здесь забыл? — в голосе Гордея клокочет ярость. Диджей, заметив происходящее, выключает музыку, а гости замирают. — Как вообще посмел сюда явиться?
— Я пришёл попросить прощения, — говорит в ответ Сабуров. Голос его звучит глухо, с напряжением. — То, что я сделал — не заслуживает прощения.
— Тут ты прав.
— Но я всё же попытаюсь, — он смотрит сначала на Гордея, а потом на меня. — Десять лет я провёл в злобе и обиде, в зависти и ревности. Погряз настолько, что едва не совершил непоправимое. Мне стыдно.
Он откашливается, и я понимаю, насколько непросто ему было прийти сюда. И Гордей понимает. Сабуров коварен, но тщеславен, он бы не стал унижаться ради цели. Поэтому думаю, что он вполне искренен сейчас.
— Я остался без друга и без любимой женщины, — я уверена, что тяжёлый вздох со стороны гостей — моей мамы. Для неё это новость. Что уж, не так давно это и для меня стало новостью. — Но я так больше жить не хочу. Ошибки и поражение следует уметь признавать. И лучше делать это вовремя — вот с этим я не преуспел. Не знаю, Гордей, протянешь ли ты мне руку — это твоё решение, но я повторюсь: мне очень жаль, что всё так вышло. Перед Ириной я виноват ещё сильнее. Простите меня.