Как она сказала? Она жила в Лондоне, и, очевидно, кто-то — какой-то мужчина — плохо с ней обошелся. Кто бы это мог быть? Грею очень хотелось доказать ей, что не все мужчины такие, каким был тот мерзавец.
Он поднял глаза от удочки и увидел приближавшийся к ним фаэтон, в котором сидели Элис и леди Сильвия. Похоже, все еще больше запутывается, подумал Грей.
— Грей, ты обещал научить меня, как ловить рыбу. — Элис сошла с фаэтона и пошла по траве прямо к нему.
Он передал ей удочку:
— Вот. Забрось крючок в воду и жди, когда кто-нибудь за него потянет.
— А потом что? — в ужасе спросила она.
— А потом мы все упадем в обморок от удивления, — заметил Тристан, — потому что в этом пруду рыба вряд ли водится.
Сильвия, усевшись на большой камень, стала аккуратно расправлять юбки.
— Тогда зачем вы все здесь стоите? Ждете русалок? Или, может быть, школьниц?
Грей с удовольствием заткнул бы ей рот, но у Сильвии язычок был гораздо острее, чем у Элис, а пререкаться у него не было настроения. Он оставил Элис с удочкой в руке и сел рядом с Тристаном на скалу.
— Как прошел твой урок? — поинтересовался виконт. — Впрочем, не рассказывай. Меня начинает трясти, как только я думаю о том, сколько ты приносишь вреда нашему брату.
— Ты не знаешь, Эмма была когда-нибудь в Лондоне? — как можно тише спросил Уиклифф.
— Понятия не имею. А в чем дело? Почему ты спрашиваешь?
— Она сказала, что бывала. Судя по тому, какие она употребила слова, у меня создалось впечатление, что этот эпизод был неприятным.
— А она сказала, когда это было?
— Нет.
Помолчав, Тристан сказал:
— Не знаю, Грей. Вряд ли она вращалась в нашем кругу. У нее есть друзья — аристократы, но все же она остается директрисой пансиона.
— Я пришел к такому же выводу.
Грей начал бросать в воду камешки. У него было такое ощущение, что, будь Эмма где-нибудь поблизости от Лондона, он бы это почувствовал.
— Полагаю, она не одобряет повес? Надеюсь, ты не сказал про меня, что я повеса.
— Я сказал, что ты не образцовый повеса.
— О! Ну, благодарю.
— О чем это вы шепчетесь, а? Очередная затея? — проворковала Сильвия, покусывая травинку.
— Наверное, решили заставить нас томиться в одиночестве до конца лета. — Элис подошла к Чарлзу и сунула ему свою удочку. — Что-то я не в восторге от рыбной ловли.
Бламтон перевел взгляд с удочки в правой руке на удочку в левой.
— Это спорт для мужчин, Элис.
— Вне всякого сомнения, — согласилась Сильвия. — Стоять часами, размахивая удочкой, и ждать, пока какая-нибудь несчастная рыбешка попадется на крючок.
— Ты говоришь так, будто тебя когда-то поймали, а потом бросили обратно, — сказал Тристан.
— А у тебя, Дэр, должна заметить, даже нет удочки. — Сильвия одарила виконта взглядом больших голубых глаз.
— А я умышленно ее не взял. Не хочу подвергаться риску. Вдруг ты снова запутаешься в… леске?
Грей лишь вполуха слушал эту перепалку. Бесхитростная и откровенная Эмма пришла бы в ужас от такого разговора. Он унижал обе стороны. Однако всего несколько недель назад Грей очень легко мог оказаться на месте Тристана.
— Я собираюсь пригласить своих учениц в четверг к обеду, — заявил он. — И у нас будут танцы.
— Что? Ты хочешь спустить на нас целую ораву маленьких девочек? — Бламтон так резко выпрямился, что чуть было не свалился в пруд.
— Вовсе не ораву, — поправил его Грей. — Только пятерых и, думаю, Эмму и еще кого-нибудь из сопровождающих, если она сочтет это необходимым.
— Господи, — ужаснулся Бламтон. — Ты же не станешь настаивать, чтобы мы…
— Вы с Дэром оба должны будете присутствовать. Мне нужны кавалеры, чтобы мои ученицы могли попрактиковаться в танцах. Я также приглашу Мейберна. — Возможно, у него сложилось о парне неправильное мнение и тот действительно влюблен в Джейн. Если Фредди притворялся беспутным только для того, чтобы понравиться Грею, надо дать ему шанс. Бламтон все еще выглядел недовольным, поэтому Уиклифф подошел к нему. — Рассматривай это как свой вклад в то, чтобы пари выиграла достойная сторона.
— В таком случае, мы не должны ударить в грязь лицом.
— А я предполагаю, что скука будет страшная, — надула губы Элис.
— Не знаю, не знаю, — возразила Сильвия. — Что касается меня, то я воспользуюсь возможностью и поболтаю с нашей дорогой мисс Эммой.
Проклятие. Чего Грей совершенно не хотел, так это чтобы Эмма попала в цепкие коготки леди Сильвии. Придется ему каким-то образом отвлечь Сильвию. Хорошо бы Тристан взял это на себя. Но Дэр, словно угадав его мысли, произнес одними губами: «Нет».
Ну ничего, что-нибудь придет ему в голову. Ведь есть же что-то, чего хочет Тристан. Конечно, кроме Эммы. Эмма принадлежит только ему.
С этого момента все мысли Грейдона были только об Эмме. Даже тогда, когда он посылал приглашение Мейберну и струнному квартету из Брайтона.
Впрочем, ничего необычного в этом не было, так как воспоминания о ней — особенно в мокрой просвечивающей нижней рубашке — уже давно занимали большую часть его времени. Но теперь Уиклифф думал не только о сексе, что порядком удивляло его, поскольку до сих пор женщины интересовали его только с этой точки зрения. Ему хотелось разговаривать с ней, спорить, ему нравился ее голос и было интересно следить за ходом ее рассуждений.
Весь вечер он ловил себя на том, что пытался изобрести причину, по которой ему необходимо немедленно ее видеть. Весь вечер он не вставал с кресла, притворяясь, будто читает Байрона, но чувственная поэзия отнюдь не улучшала настроения, и дважды он чуть было не отшвырнул книгу.
Даже Элис почувствовала, как сильно он напряжен. Ее слегка завуалированная попытка пофлиртовать была встречена таким свирепым взглядом, что она поспешно ретировалась. Когда Грей наконец, вскочив с кресла, объявил, что идет спать, остальные вздохнули с явным облегчением.
Но как только он начал раздеваться, его вдруг озарило. Выхватив камзол из рук изумленного камердинера, Уиклифф снова надел его.
— Поеду прокачусь.
— Сейчас, ваша светлость? Уже далеко за полночь.
— Я знаю, который теперь час, Бандл. Не ждите меня, ложитесь спать.
— Д-да, ваша светлость.
Как же он раньше до этого не додумался? Это же так просто! Ему необходимо лично пригласить Эмму и ее воспитанниц на званый вечер в Хаверли.
Эмма уже засыпала, когда услышала, что дверь в ее кабинет открылась. Натянув одеяло на голову, она притворилась, что не слышит. Разбросанные поверх одеяла книги сбились в кучу, в ногу впился острый карандаш, но она решила не обращать на это внимания, поскольку смертельно устала. Ее ученицы иногда приходили к ней поздно вечером, но сейчас-то уже, верно, час ночи!