В это время года так мало ярких красок…
После костра троллий папа где-то пропадал до самого вечера. Короткий осенний день окончательно заглох в темной облачной пелене, когда папа забрался в логово и принялся шарить по полкам в неверном свете от очага. Папа старался быть тихим, но то и дело что-нибудь задевал, понял и ругался под нос.
– Чего тебе? - шепотом окликнула егo троллья мама. – Вот как сейчас бабушку разбудишь!
– Где у нас нитки с иголкой? – тоже шепотом спросил папа.
Троллья мама удивилась, но все же подала ему требуемое.
– Ложись давай! – сказала мама.
– Я сейчас, - откликнулся папа. – Ты спи.
Попробуй тут усни, когда кто-то так несчастно пыхтит над ухом!
Троллья мама приподнялась на локте и увидела, как папа безуспешно пытается продеть нитку в игольное ушко.
– Да турсов же загривок, – проворчала троллья мама, вставая. - Чего это тебе приспичило на ночь глядя шитьем заняться?
Папа заметно смутился и ничего не ответил. Мама закатила глаза, раздула огонек в масляной лампе, отобралау папы швейные принадлежности и с пятой попытки справилась таки с непослушной ниткой.
– Показывай уже, где тебе зашить, пока всё логово на уши не поставил, – сказала мама с затаенной гордостью.
Трoллий папа смутился ещё сильнее, но все же выдвинул вперёд корзину, полную рябиновых гроздьев.
– Вот… – пробормотал папа. - Бусы хотел сделать…
Мама отщипнула одну ягодку и покатала ее между пальцами.
– Надо было до мороза собирать, - заметила она, - пока твердая. Но что уж теперь…
И принялась нанизывать ягоды на нитку.
Снаружи ярился ветер. Занавесь из шкур у входа была ему слабой преградой. Иные порывы долетали и до очага, и тогда угли в нем переливались золотым и алым. Папа поворoшил их палкой и подбросил поверх еще пару поленьев.
Мама низала и низала ягоды, на губах у нее сама собой появилась задумчивая улыбка, и сами черты лица, по–тролльи грубые, словно сделались мягче и тоньше.
– Я уж и забыла, когда в последний раз мастерила такие… – проговорила мама, не отрываясь от работы.
– Когда я тебя встретил, на тебе были… кажется, – сказал папа.
И они замолчали. Мама работала иглой, а папа сидел, уткнувшись подбородком в колени,изредка подбрасывал дрова в очаг и все смотрел на мамины лапы.
Что-то было очень правильное в этом всем – сидеть вдвоем молча в круге света от костра, когда весь остальной мир теряется в тенях, слизывать с пальцев горьковатый сок от раздавленных ягод… И даже слышать краем уха завывания ветра за стенами логова и ежиться от резких струек сквозняков – каким уютным рядом с ними казался жар от огня! Тролли будто вдруг вспомнили что-то простое и очевидное, но позабытое за бегом дней.
Когда было готово уже альна два^около метра^ бус,троллья мама растянула их между лап, полюбовались на свою работу и, наконец, задала вопрос, который следовало бы задать в самом начале:
– Α зачем тебе вдруг бусы понадобились?
Папа вздрогнул, и не поднимая глаз от углей, которые машинально ворошил палкой, тихо ответил:
– Подарить хотел… Тебе.
Какое-то время мама смотрела на папу, все так же уткнувшегося в очаг, потом развернулась к бусам и сменила их новым взглядом.
– Коли так, нанижу-ка я, пожалуй ещё рядок! – сказала мама.
***
Ночная буря нанесла снега и разломала лёд на озере. Обломки смерзлись снова, вот только лёд больше не был таким чистым и прозрачным, как за день до того. Окошко в подводное царство появилось лишь на краткий миг. Лесные девы всю зиму, и долго ещё потом вспоминали илеса водорослей, поднимающиеся из темных глубин,и пугливых рыбок, которые в воде выглядели совсем не так, как вытянутые за крючок на берег.
Зато уже через неделю лёд укрепился настолько, что троллий папа смог выбраться на него и отвести душу.
Бус же хватило до cередины зимы. Уж очень полюбило троллье семейство (и даже сама мама,и даже бабушка, когда думала, что никто ее не видит) отщипывать с них по ягодке, которые и цветом, и вкусом своим напоминали им о лете.
***
Robin Caeri. ПΡИКЛЮЧЕНИЯ НΑ РЫЖИЙ ХВОСТИК
1 глава. Давайте знакомиться
Что случилось в тихом лесу после того как туда заглянули дети? Таинственный мир снежных шапок, заиндевелых паутинок и застывших в причудливых формах сосулек, украшавших разлапистые ели и стройные сосенки,изменился. Стоило лёгкому дуновению ветерка всқолыхнуть тяжёлые от снега и сосулек ветки, как застонали стволы потревоженных в зимнем сне деревьев, закачались, заворочались раскидистые ели, стряхивая с колючих иголок россыпи легких снежинок.
– Эх, не будет теперь покоя, да? – спросил рыжий лисёнок, высунув острую мордочку из-под еловых лап.
– А можно подумать, тебе много покою надобно? Ка-аарр! – заговорил с ним ворон, устроившийся на соседней ели. – Не ты ли, лисёнок, всюду ищешь приключений на свой хвостик?
– Так ведь это я их ищу. И догоняю. И ловлю. И снова выслеживаю и охочусь на них. А теперь получается, что это они будут за мной охотиться, догонять меня, ловить за хвостик и ушки. Это наоборот.
– А это как ты сам посмотришь, - глубокомысленно отвечал ему ворон и повернул свой мощный клюв в сторону, где на фоне пронзительно голубого февральского неба за огромным заснеженным полем виднелись высокие трубы на двускатных крышах домиков.
– Эх, ну вот, посмотрю я, как мне