лекаря сузились. — Вы это что, проникли на территорию без спроса? Так я вас сейчас живенько сдам.
— Погодите. Вот! Видите? Деньги, — Нис распахнул сундук с накоплениями перед лицом мужика, а тот лишь отпрянул назад.
— И что болит у вашей матери? Мозоль? За эти пэйсы только мозоли лечить. Убирайтесь отсюда!
Снова гнев овладел Нисом. Он захлопнул сундук, размахнулся и стукнул им лекаря прямо по макушке. Не ожидая подобного обращения, маг охнул и, споткнувшись, рухнул на спину.
— Ну, сволочь, — только и сказал он, после чего тело Ниса взмыло в воздух и повалилось на землю с такой силой, что парень едва ли мог пошевелиться.
— Где твоё милосердие, чудовище, — прохрипел Нис, склоняющемуся над ним магу.
— Как где? Вот же оно. Другой бы тебя, оборванец, давно сдал бы властям, а я и сам управлюсь. Вали к себе домой и чтобы духу…
После этих слов, магия подхватила Ниса и понесла вдоль ночных дворов за пределы огороженного района. Там сила лекаря ослабла, а сам он вернулся в дом. Нис краем глаза заметил, как потух свет в широком окне.
Чудом избежав встречи с охранником, Нис прыгнул в садовые кусты. Спина его жутко саднила, ныло предплечье на правой руке, и пульсировал болью затылок. Нис медленно перелез через забор и побрёл между привычных серых домов, сжимая никчёмный ящик со скромными сбережениями.
Небо над ним начало светлеть, наступало утро. Слишком долго он бродил по внешнему кругу, слишком долго сидел в том ресторане. Вернувшись в убогую лачугу, Нис обнаружил мать с головой укрытую старым затхлым покрывалом. Одна рука её безвольно свисала с кушетки, вторая пряталась под тканью, так и оставшись на груди.
С дикой, нестерпимой болью в сердце Нис подошёл к бездыханному телу и отогнул дрожащими пальцами покрывало. Пустой материнский взгляд смотрел в сторону. Он больше ничего не выражал. Нис сложился пополам и вскрикнул. Схватив ещё тёплую материнскую ладонь, он прижался к ней лицом. В бреду он молил о прощении, о воскрешении, шептал слова любви. Он так и не успел сказать, как дорога она ему была, как ценил он её общество и как сильно хотел вернуть прежние времена, когда они жили втроём. Сколько бы глупостей она не сделала, сколько бы безделушек не купила, она любила его как никто на этом свете, и теперь он остался совершенно один.
В этот день он не пошёл на работу и даже тело не передвинул. Мать так и лежала на кушетке, а Нис сидел рядом, тупо глядя в обшарпанную стену комнаты. В голове его крутились воспоминания, буквально ложкой выедающие его изнутри. Вот они с отцом идут по берегу океана, а вот и мама в своём единственном тонком шарфе улыбается и шагает навстречу. Вот они ужинают и праздно болтают на разные темы. Вот играют в настольные игры и громко смеются. Как же жизнь коротка и как же несправедлива по отношению к людям.
Нис просидел так до вечера, пока не пришла та же соседка с едой и человеком из крематория.
— Нис, её нужно унести. Слышишь меня? Нис? Давай-ка. Мы поможем.
Мужчина вынес окоченевшее тело на улицу и погрузил в телегу.
— Пойдём, Нис, проводим её в последний путь. Извини, что ушла, но она уже умерла под утро, а мне нужно было на работу. Ты должен понять.
Нис ничего не сказал, он лишь послушно встал, ведомый соседкой, и поплёлся за телегой к каменной вышке сожжения. Не было ни гостей, ни церемоний. Мать просто уложили на каменный постамент, всё в том же покрывале, полили горючей жидкостью и подожгли.
Соседка сама заплатила за услугу, а потом уже хотела вести Ниса обратно, но тот вырвался и помчался к базару. Такие места работали до ночи, и Нис надеялся найти там Полиша.
Словно помешенный он метался от прилавка к прилавку, заглядывал в возмущённые лица людей, даже, кажется, произносил имя недавнего знакомого. Так продолжалось до тех пор, пока тяжёлая рука не притянула его к себе. Это был Полиш. Он выглядел обеспокоенно.
— Что стряслось, Нис? Что с тобой?
— Матери… матери… — Нис сделал над собой усилие, слёзы снова душили его, но он держался, — нет больше матери, Полиш.
— Как нет? — глаза мужчины округлились. — Что случилось, Нис? Чем помочь?
— Умерла она, Полиш, умерла мама.
Нис опал на колени, и Полиш сел рядом с ним, сжимая его плечи.
— Понимаю, друг, это тяжело, — тихо сказал он. — И у меня в родных никого не осталось, кроме брата. И тот в руках этих… тварей.
— Я с вами, Полиш, — вдруг решительно произнёс Нис. — С вами. Теперь уж точно. Нет пути назад.
***
Ние Трана закатал повыше рукава, разом опустошил стакан с прозрачной холодной водой и вошёл в особую комнату для допросов, куда направляли только самых крепких орешков. Маг-охранник, стоящий позади, так и не понял, для чего Трана потребовалось трогать свои рукава, будто он кулаками собрался бить заключённого, но зная наперёд, что с главным контролёром лучше не связываться, промолчал.
Комнату допроса от длинного мрачного коридора, освещённого всего парой старых подвесных ламп, отделяла тяжёлая сейфовая дверь с небольшим раздвижным окошком. Внутри, на холодном каменном полу, сплошь покрытом пятнами и разводами, сидел худой измождённый мужчина в рваной рубахе, испачканной кровью, и дырявых брюках. Его заплывшие глаза приоткрылись, лицо исказила гримаса страха. Он пополз к дальней стене, куда свет единственного светильника не доходил, создавая тень.
— Прошу вас, — взмолился он, при этом шепелявя — потеря пары зубов во время допросов не прошла бесследно. — Я больше ничего не знаю. Правда. Чего вы ещё хотите?
Пока он отползал, одна из штанин задралась, и под ней показалась синяя от побоев нога.
— Господин Виапари, не может быть так, что кроме Викъянко у вас больше никто не отоваривался. Неужели вы общались с бродягами только из-за одного клиента. Ни за что не поверю. Слишком рискованно.
Трана сел на корточки, вглядываясь в темноту, укрывающую пленника. Он протянул к нему руку, словно к голодной собаке, которую желал приручить.
— Выйдете, пожалуйста, на свет, чтобы я видел ваше лицо, когда вы очередной раз солжёте.
— Я не лгу! Не лгу. Всё сказал. Нет у