важна жизнь каждого человека, как и дело, которым он занят; не смотря на общественный контроль Тулсаха трепетно относится к частной жизни, а даже если кто-то проявляет заинтересованность жизнью соседа, то не в коем случае не имеет права настаивать или давить; Тулсаха живёт за счёт взаимного уважения и доверия граждан; здесь ты обязан соблюдать чистоту улиц и собственного тела; здесь никто не должен забывать, что он часть огромного механизма и что его действия и поступки так или иначе могут оказать влияние на работу механизма.
Считала ли Манис Тулсаху идеальным городом? Нет. Но общество, которое она нашла здесь, нравилось ей больше, чем то, в котором она родилась. Разнан казался далёким и нереальным, и желание вернуться в его стены рассеивалось, словно туман.
Городские гуляния встречали посетителей площади аппетитным ароматом жареного мяса. Отовсюду доносились веселые окрики и смех. Дети играли в вышибалы, родители общались с наставниками и соседями. Здесь же, развернулись палатки с развлекательными конкурсами. Но большинство людей наблюдали за представлением, которое проходило на помосте. Там-то Манис и увидела Вирту. На нём было красное мужское платье и высокие сапоги — одежда, явно сшитая для выступления. Глаза ему выделили чёрной тушью, оттого они казались более глубокими и выразительными, а лицо покрыли светлой пудрой.
Манис не знала, откуда театралы взяли сюжет, но почему-то думала, что он касается древних времён, ещё более древних, чем машины старого мира.
Ранее Вирта блистал на телеэкранах, связанных магическими вибрациями с Башнями, где она видела его напомаженным, гордым, купающимся в блеске магических софитов. Он бросал снисходительные улыбки на дам, томно вздыхающих при виде него, улыбался лишь уголками губ, сохраняя хладнокровие. Но таким, как сейчас, Манис ещё никогда его не видела. Он с жаром отдавался представлению, будто душу вкладывал в каждое сказанное слово. Зрители то охали, то вздыхали, а девушки в первом ряду не могли унять широких улыбок. В сценах сражений он казался чрезвычайно гибким и энергичным, в диалогах его голос звучал приятно, бархатно и ровно. Манис вдруг осознала, что не может отвести глаз. И когда актёры делали поклон, взгляд Вирты встретился с её взглядом и задержался на секунду. Улыбка сменилась спокойным выражением лица, наполненным странной глубиной. Он коротко кивнул, а затем снова вернулся к восхищённым зрителям.
Какое-то время Манис бродила по площади, заглядывая то в одну, то в другую развлекательную палатку. По пути встретив парочку коллег и самого Пелара, она вернулась к помосту, где Вирту и его театральную группу уже обступила толпа жителей, выражающих удовольствие, полученное от представления. Пересилив желание рассказать земляку о старом складе прямо сейчас, Манис сделала ещё один круг по площади, наслаждаясь игрой щипковых и духовых инструментов, и направилась обратно к дому.
Подул прохладный океанический ветер, и она невольно обхватила себя руками, укрываясь от него. В ту же секунду позади послышались громкие шаги — за ней кто-то бежал. Шаги приближались, и Манис обернулась, желая увидеть преследователя. Им оказался Вирта, уже успевший переодеться в обычную тулсахскую одежду.
— Куда спешишь? — спросил он, остановившись в полушаге.
— Домой. Увидела всё, что хотела, — пожала плечами Манис как можно более безразлично.
— И даже представление? Хотя бы его часть…
Манис немного смягчилась, одёрнув внутреннюю колючесть.
— У тебя и правда хорошо получается выступать. Отличная постановка, такой не увидишь в Разнане. Сейчас на континенте больше популярны авторские сценарии, где один человек в грязной одежде по тридцать минут стоит молча на сцене. А эта… я видела середину и конец. Довольно увлекательно.
Вирта расплылся в ребяческой улыбке.
— Я очень рад.
— Да, по-моему, многим понравилось, разве нет? Ты так доволен, будто я заправский критик.
— Нет, просто… это другое. Кстати, ты не замёрзла?
В руке, что он прятал за спиной, зашуршал палантин. Не дождавшись ответа, Вирта подошёл ближе и аккуратно покрыл плечи Манис.
— Так теплее будет.
Стараясь изо всех сил унять зачастившее биение сердца, Манис сжала края палантина и опустила голову.
— Это было не обязательно. В Тулсахе не бывает холодно.
Очевидно, Вирта смутился, поскольку тут же сделал несколько шагов назад.
— Пойдём вместе домой, — предложил он.
— А ты разве не останешься с друзьями из растениеводческой бригады или с Сундой. Кстати, ты подходил к ней?
Вирта отвёл глаза в сторону и в свете луны они показались чёрными точками, прячущимися за изящным изгибом век.
— Я её поблагодарил и даже станцевал с ней пару раз. Думаю, этого достаточно.
Манис хмыкнула и продолжила идти по дорожке.
— Скажешь, я неправильно поступил? — последовал за ней парень.
— Нет, всё верно. Носки — не повод признаваться в симпатии, тем более что этой симпатии нет и в помине.
— Не совсем так. Сунда очень обаятельная и красивая девушка, мне нравится её общество. Во внутреннем круге Разнана таких не встретишь. Она искренняя, я ценю этот непростой шаг, просто… не могу дать ей того, что она просит.
Манис остановилась, поправив сползший палантин.
— Это всё из-за обязательства перед моими родителями, из-за того, что ты должен жениться на мне? Так? Если да, то я избавляю тебя от него. С родителями всё решу сама. Когда мы поплывём назад, можешь взять Сунду с собой и там…
— Постой…
— Но разве не этого ты хотел… мы хотели? Мне хватит смелости противостоять родителям… — Манис говорила сбивчиво и быстро, не замечая, как на глаза наворачиваются слёзы. Когда она стала такой? Что произошло?
— Манис.
— Или ты передумал?
— Манис.
Вирта сделался серьёзным, на скулах желваки заходили ходуном.
Хватит об этом говорить. Мы вернёмся только вдвоём.
Манис пыталась скрыть слёзы, но Вирта всё же заметил горький блеск в её глазах.
— Отчего ты печальна? Почему плачешь? Ты так сильно не хочешь выйти за меня?
Манис грустно рассмеялась, и следующая фраза легко соскользнула с языка.
— В том то и дело, что хочу.
Сказав это, она помчалась прочь, оставляя застывшего на месте Вирту позади. Когда же он вернулся в дом, Манис притворилась спящей. Несколько минут он просто наблюдал за ней, и казалось, даже не собирался уходить. Но лампада потухла, и Вирта скрылся за тряпичным ограждением, как и прежде, отделявшем его часть комнаты от её.
Манис поднялась рано, прежде чем солнечный свет коснулся стен дома.