предполагала прочный союз труда и капитала291.
Согласно Бауману, «идеальным вариантом было связать капитал и труд в союз, который, подобно заключаемому на небесах браку, никто из людей не был бы в силах разрушить»292. Социолог рассматривает особенности эпохи «тяжелой модернити», которая, как он полагает, была временем помолвки между капиталом и трудом, подкрепленной их взаимной зависимостью. Рабочие зависели от своего труда, который давал им средства к существованию, тогда как капитал зависел от найма работников, без которых он не мог воспроизводиться и возрастать. Место их встречи было вполне определенным; ни одна из сторон не могла легко перемещаться, и массивные фабричные стены заключили обоих партнеров в общую для них тюрьму. Капитал и рабочие были едины, можно сказать, в богатстве и бедности, в здоровье и недугах, едины до тех пор, пока не разлучит их смерть. Завод был их общим прибежищем – в одно и то же время полем боя в окопной войне и привычным домом для надежд и мечтаний.
Бауман отмечает, что «некоторые (исследователи. – Т. С.) рассматривали “государство благосостояния” как временную меру, которая изживет себя сама, как только коллективная страховка от невзгод сделает застрахованных достаточно обеспеченными и уверенными в себе, чтобы в полной мере пользоваться собственным потенциалом. Более скептически настроенные наблюдатели видели в нем коллективно финансируемую и направляемую операцию, обреченную продолжаться до тех пор, пока капиталистическое предприятие будет генерировать социальные отбросы, для переработки которых у него нет ни желания, ни достаточных средств, т. е. еще очень и очень долго. Однако при этом имелось согласие в том, что государство благосостояния представляет собой приспособление для устранения аномалий, предотвращения нарушения норм и ликвидации последствий таковых, если они все же случаются; самой же нормой, едва ли когда-то подвергавшейся сомнению, было прямое, личное и обоюдное взаимодействие капитала и труда, разрешение всех важных и болезненных социальных проблем именно в рамках такого взаимодействия»293.
Сохранение связки капитала и труда стало важнейшей функцией и основной заботой политиков и государства: безработные были в полном смысле слова «резервной армией труда». Государство благосостояния служило некой подпоркой, без которой ни капитал, ни труд не могли выжить, не говоря уже о том, чтобы передвигаться и действовать294.
Менталитет, ориентированный на достижение «долгосрочных» целей, был основан на ожиданиях, вытекающих из опыта, в полной мере подтверждающего, что судьбы людей, покупающих и, соответственно, продающих труд, будут тесно и неразрывно переплетены в дальнейшем практически всегда, и поэтому выработка удовлетворительной модели сосуществования столь же отвечает общим интересам, как и переговоры о правилах добрососедства между домовладельцами в одном и том же поместье295.
В условиях, когда занятость становится краткосрочной, лишается четких перспектив (не говоря уж о гарантированных) и тем самым превращается в эпизодическую, когда фактически все правила игры в карьерное продвижение или увольнения отменяются либо имеют тенденцию изменяться задолго до окончания игры, остается мало шансов для укоренения и укрепления взаимной лояльности и солидарности. В отличие от времен, отмеченных долгосрочной взаимозависимостью, сегодня едва ли существует стимул для серьезного, тем более критического, интереса к изучению договоренностей, которые все равно окажутся временными. Место работы воспринимается как своего рода кемпинг, где человек останавливается на несколько ночей и который может покинуть в любой момент, если не будут предоставлены обещанные удобства или предоставленные вдруг разонравятся, а не как общий дом, где каждый обязан взять на себя труд по выработке приемлемых правил взаимодействия296.
З. Бауман приходит к выводу, что нынешняя версия модернити еще не предполагает окончательного разрыва отношений в сфере капитала и труда, но она определенно предсказывает их взаимное разъединение. В масштабах, никогда не достигавшихся лендлордами прежних времен, капитал упразднил зависимость от труда посредством новой свободы передвижения, о которой раньше не приходилось и мечтать. Его воспроизводство и рост стали по большому счету независимыми от длительности того или иного локализованного соглашения с трудом297.
Г. Труд и принуждение: историко-правовой контекст
Почему человек соглашается на тяжелый труд? Принуждение и еще раз принуждение! Принуждение может исходить как от внешнего источника, так иметь и внутренние причины, когда человек осознанно принимает решение. В этом случае выражение «делать из-под палки» обретает метафорический смысл. Хотя на протяжении столетий человек имел дело с принуждением к труду в прямом смысле этого слова.
Согласно Э. Мунье, «труд всегда оказывается навязанным (вынужденные призвания, социальные принуждения или просто жизненная необходимость сама по себе); труд вызывает усталость, которая возрастает по мере увеличения продолжительности затрачиваемого усилия; труду свойствен определенный автоматизм, а следовательно, и монотонность, которая быстро лишает работника интереса к делу рук своих и даже к собственным движениям. Элемент принуждения, сколько бы незначительным он ни был, всегда присутствует даже в самом легком труде. Принуждение может как усиливаться (если различным отягощающим труд факторам также добавлена и бесчеловечность условий, в которые поставлен работник), так и ослабляться, если труд выполняется свободно (а тем более если он выполняется по призванию или по любви) и если усилие человека сведено к минимуму»298.
Поскольку принужденность в труде неотделима от самого труда вообще, даже труда, протекающего в нормальных условиях, он не может всегда и всюду вызывать радость или приносить наслаждение.
«Свобода – это осознанная необходимость», – знаем мы из учебников. Труд – это тоже необходимость, но далеко не каждый способен и стремится эту необходимость осознавать. Соответственно, возникает потребность в институтах и механизмах принуждения к труду.
Формы и методы принуждения к труду
Формы принудительного труда
Исследователи отмечают, что принудительный труд встречается в истории вплоть до нашего времени. Среди основных форм принудительного труда выделяют рабство, крепостничество и косвенное принуждение.
Появление «классического рабства» можно связать с развитием рынка свободной торговли. Прибавочный продукт, создаваемый рабом, в рамках рынка подлежит обмену на деньги, которые, в свою очередь, будут накапливаться и увеличивать могущество хозяина. При отсутствии рынка всякий излишек подлежал бы потреблению, что весьма ограничивало бы стимулы к эксплуатации… В случае рабства имеет место личная зависимость, при которой человек является собственностью своего хозяина – индивидуального или коллективного, – и в рамках существующих правил тот может распоряжаться этим человеком по своему усмотрению.
…Крепостничество имеет место в случае поземельной зависимости или, шире, прикрепленности человека к рабочему месту… Отношения помещика и крепостного имеют характер служебных назначений, при которых крестьянин оказывается в подчинении у данного помещика до тех пор, пока остаются в силе соответствующие назначения.
…Косвенное принуждение еще