С Францией, после д'Ожерона, связываться было небезопасно, да и Луи XIV непредсказуем со своими капризами. В Англии тоже особых перспектив нет. Тем более, если учесть, что очнулся я в этом мире в трюме именно английского корабля, среди ирландских бунтовщиков. Голландия уже не так сильна, как раньше. А в Россию мне, с моими липовыми документами, лучше вообще не соваться. Ну и кому служить?
А тут… такой поворот. Понятно, что грабя испанские корабли, Испанию, как страну проживания, мы никогда не рассматривали. И я, кстати, поинтересовался у дона Мартинеса, как мне аукнется мое пиратское прошлое. Я ведь не только корабли грабил, но и города. Однако меня уверили, что этот вопрос решаем. И перейти служить от одной страны к другой не считается чем-то предосудительным даже среди высокопоставленных чиновников.
— Что ж… ваше предложение кажется мне интересным, — кивнул я дону Мартинесу. — Но скажу честно. Я не верю в то, что я внебрачный сын Филиппа IV. Внешняя схожесть, которой, кстати, я тоже не заметил, может быть всего лишь совпадением.
— А манеры? Жесты? Да даже почерк! Я близко общался с его величеством, имел честь быть приглашенным на охоту в числе немногих гостей, и видел короля в различных ситуациях. Так что можете мне верить. Сходство несомненно. И оно столь велико, что не может быть случайным. То, как вы кладете руку на эфес шпаги, поворачиваете голову, держите спину…ни у кого из тех, кто знал Филиппа IV лично, не возникнет сомнений.
— Хорошо. Тогда еще несколько уточнений. Вы ставите перед собой задачу отстранить от трона Марианну Австрийскую? Или убрать ее фаворитов?
— На первых порах, будет вполне достаточно, если удастся отстранить от власти Великого инквизитора Нитарда. Он даже не испанец! Подумать только, какой-то немецкий иезуит влияет на королеву! Про них ходят слухи, порочащие честь вдовы короля!
— Полагаю, что удалить Нитарда удастся. Но после этого я не хотел бы оставаться в Испании. Меня вполне устроил бы титул вице-короля Сицилии.
— Сицилии?! — поразился дон Мартинес. — Но это же совершеннейшая дыра!
— Зато никто из испанских грандов не будет завидовать. И обвинять меня во вмешательстве в политику страны. И пытаться меня уничтожить, чтобы убрать лишнюю фигуру с политической доски Испании. А превратить дыру в доходное место я сумею.
— Что ж… вы выдвигаете весьма скромное требование.
— Просто оно не единственное. Я хотел бы, чтобы бастардом меня признали тайно. Чтобы о моем происхождении знал очень узкий круг людей.
— Но это невозможно! — вскинулся дон Мартинес. — Вас же представят ко двору. И любой, кто знал Филиппа IV, догадается, что вы его бастард.
— Одно дело догадываться, и совсем другое — точно знать, что испанские гранды официально признали меня королевским бастардом.
— Для бывшего пирата это немыслимая честь! — надулся дон Мартинес.
— Но не для князя Оболенского, — возразил я, лихорадочно придумывая какую-нибудь историю, которая могла бы оправдать мое нежелание светиться в роли официального бастарда.
Влезать в интриги испанского королевского двора? Я еще не сошел с ума. Помочь дону Хуану и получить в качестве вознаграждения Сицилию — это одно. А постоянно крутиться в этом террариуме? Чувствовать себя жирным карасем среди крокодилов и акул? Нет уж, лучше сныкаться в густой траве, и потихоньку отращивать и панцирь, и зубы. К образу жизни королевского двора нужно привыкать с детства. Но не буду же я говорить дону Мартинесу, что тупо беспокоюсь за свою безопасность? А насчет подходящей истории, оправдывающей мое нежелание официально стать бастардом,… в голове что-то щелкнуло, и я начал вдохновенно врать.
— Понимаете, дон Мартинес… Дело в том, что я родился и вырос в Тартарии, в весьма знатном семействе, и после ранней смерти моих родителей, родственники, ставшие моими опекунами, планировали женить меня на одной из дочерей нынешнего царя Московии. До переговоров дело не дошло, но я хочу выполнить их волю.
— Продолжайте, — напрягся дон Мартинес.
— Я не уверен, что царь согласится. Ведь я практически все потерял. И он может посчитать вице-короля Сицилии недостойным. Но если официально будет объявлено, что я бастард, не будет вообще никаких шансов.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Врал я уверенно и с апломбом. Мне было жизненно необходимо, чтобы дон Мартинес поверил. И причина у всего этого была одна — я желал подстраховаться, чтобы суметь вовремя спрыгнуть с этого паровоза, если его понесет не туда. Титул бастарда может аукнуться в самый неподходящий момент. Так что пусть лучше пока останется на уровне слухов.
— Московиты, конечно, варвары, но царская кровь… И посол их сейчас в Мадриде.[9] Под такое дело торговлю можно расширить. И англичан подвинуть с голландцами, — пробормотал дон Мартинес.
— Для всех я могу быть тем, кем являюсь по документам. Иностранным дворянином Сергеем Оболенским, решившим помочь Испании.
— Ваше имя действительно трудно выговорить, — поморщился дон Мартинес. — Но и французская фамилия не годится, вы правы. Дон Серджио де Боленос звучит куда лучше.
Я только махнул рукой. Хотя… у испанцев же тоже положено давать много имен. Как я там полностью представился Бульону при первой встрече? Только адаптировать к испанскому произношению…
— Дон Серджио Николас Сильвен Андрес де Боленос, — произнес на пробу я. Имя Селиван в испанскую версию не превращалось никак.
— Документы на это имя будут составлены немедленно! Но у меня невольно возник вопрос… вы католик?
— К сожалению, нет, — признался я.
— Это недопустимо! — взвился дон Мартинес. — Вам придется принять католичество. Я пришлю подходящего священника.
Идея постоянного посещения католической церкви с обязаловкой исповедания меня не вдохновляла. И терпеть рядом с собой иезуитов, которые станут пристально следить за каждым моим шагом, я тоже не желал. Но понятно, что в данном случае выбора у меня не было. И мне пришлось согласиться.
— Хорошо.
— Я планирую отправиться в Испанию через неделю. У вас есть время передумать, — испытующе прищурился дон Мартинес.
— Я не передумаю.
Чего уж тут передумывать? Мы уже обо всем договорились, даже о цене. Куда отступать? Да и зачем? Единственное, что нужно сделать — это переговорить с Бульоном, и поставить его в известность о моем решении. Нет, втягивать его в свою авантюру я пока не собирался. Мне будет спокойнее, если я буду знать, что за моей спиной есть база, куда можно отступить и человек, на которого можно положиться. А вот если мне удастся стать вице-королем Сицилии, тогда будет смысл тащить Бульона к себе. Вот как только он отнесется к идее перейти на сторону испанцев?
Арман де БульвильНу вот зачем испанскому гранду встречаться с де Боленсом? Неужели Серж задумал новую авантюру? Но они же договорились, что бросают каперский промысел. Или дело в другом? Арман весь издергался, пока дождался своего друга. А Серж потащил его в кают-компанию «Фортуны». Значит, разговор предстоял серьезный. Не для посторонних ушей. И когда Серж выложил, о чем беседовал с доном Мартинесом, Арман невольно впал в ступор.
— Так ты принц? — неверяще переспросил де Бульвиль.
— Незаконнорожденный, — уточнил Серж. — И если честно, мне самому сложно поверить во всю эту историю.
— Но зачем дону Мартинесу такое придумывать?
— Вот и я не понимаю. Он сказал, что у испанского короля Филиппа IV было почти три десятка бастардов. И я сомневаюсь, что во всей Испании не нашлось нужного человека, похожего на его величество. Почему я?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Корабли и сокровища? — напомнил Арман.
— Возможно. С этой точки зрения я на проблему не смотрел. Дона Хуана Хосе признали, потому что он оказался полезен стране… Но я же не идиот, чтобы выкладывать сразу все свои козыри! В Испанию я двинусь только на «Фортуне». И ценностей возьму ровно столько, чтобы прилично выглядеть при Мадридском дворе и, в случае необходимости, всучить взятку.