звука издать, — снова закричал Тод. — Когда всё завершится, поговорим, а теперь полная концентрация. Приготовьтесь!
Наконец, птицы очнулись.
Солдаты «Клингенрайс» только что закончили установку блокады и из осторожности отступили на шаг. Вальдольф, поняв, что время уходит, начал синхронизацию, однако, закончить ему не удалось.
Открыв чёрные глаза-бусины, вороны, казалось, со злостью посмотрели на людей и после секунды тишины издали такой пронзительный псионический рёв, что лаборатория содрогнулась. С потолка посыпалась каменная крошка, и волна, произведённая птичьим криком, выбила оконные стёкла. Осколки со звоном рухнули в ночную тьму. Пол пошёл трещинами, и некоторые эовины, не выдержав напряжения, растянулись без сознания на каменных плитах. Из ушей и глазниц воинов потекли струйки крови, и блокада, недавно установленная, исчезла, будто её никогда и не было.
Вальдольф, едва устояв на ногах, что-то крикнул, но оказалось поздно. Клетка, в которой держали птиц, со страшным треском распалась на составляющие детали, и вороны, снова закричав, взмыли под потолок. Провода ненадолго задержали их, но вскоре вместе с фрагментами птичьей плоти рухнули на пол. Пульсация стала громче, и вдруг переросла в жуткий вой. Он пронзил пространство, и невидимая тетра-волна ударилась в стену, образовав в ней крупную пробоину. Бетонные сваи и перекрытия лаборатории загудели, затряслись, но всё-таки чудом остались стоять. Последнее, что Тод увидел перед тем, как потерять сознание, были птицы, стремительно несущиеся к появившемуся разлому.
«Они найдут его», — мелькнуло в сознании Вальдольфа, и его разум провалился во тьму.
Ⅶ
Коби Ацфел вошёл в зал заседаний в час дня. Данный факт тотчас был запротоколирован расторопной стенографисткой, после чего она пропустила абзац и приготовилась записывать дальнейшие события. Совет директоров, состоящий в основном из седовласых стариков, имевших политическое и экономическое влияние в Дексарде, Арпсохоре и иных странах, поприветствовал председателя, и Ацфел, произнеся ответные слова приветствия, сел во главе протяжённого дубового стола. Тусклый свет лился на голову юноши, проникая в зал через округлое окно в потолке.
— Итак, господа, начнём, — сказал Ацфел, тряхнув копной густых светлых волос. Старики согласно закивали, и вскоре заседание началось. Говорили о грядущей войне, новейших проектах, финансовых потоках, рисках, связанных с поражением нападавших, и о многом другом. Ацфел, как всегда, принимал в обсуждении активное участие, всеми силами изображал заинтересованность, однако, то была лишь видимость. Правда же заключалась в том, что молодой человек был готов отдать всё на свете, лишь бы не видеть этих жадных стариков, не вести с ними разговоров, жить жизнью, не связанной с военными планами, поставками вооружения и прочим, что отравляло существование Коби в течение последних десяти лет, после гибели его родителей.
Внезапно его взгляд помутился — юноша вспомнил о чём-то, давно прошедшем, и его сердце болезненно сжалось.
— Господин Ацфел, с вами всё в порядке? — поинтересовался один из членов правления, заметив странный вид директора.
— Да, Ферен, всё хорошо. Не волнуйтесь, я лишь задумался, — слегка улыбнувшись, промолвил глава совета.
Его молодое лицо, доброе и светлое, действовало на окружающих, по меньшей мере, странно. Некоторых оно смущало, некоторых же размягчало и умиляло настолько, что Ацфелу становилось неловко. Вот и сейчас, он заметил, как после его ответа глаза обратившегося к нему старика подобрели, и на его изборождённом морщинами лице появилась ответная, несколько глуповатая улыбка.
«Надо сдерживаться, — подумал Коби, прикусив губу. — Иначе они в жизни не согласятся на мою отставку. Впрочем, жажда власти во многих столь велика, что мне не поможет никакое обаяние. Разве что вмешается Сфорце…»
— Это всё? — заметив, что в помещении стало тихо, как можно строже спросил Коби, но мягкий голос в который раз подвёл его, и нужного эффекта юноша не добился. Старики переглянулись, и кто-то из них отозвался: «Да, господин Ацфел. На сегодня это всё».
— Отлично, — сказал Ацфел, несказанно обрадованный. — Можете идти. Следующее собрание по расписанию.
В помещении послышался гул, старики повставали со своих мест, и вскоре совет удалился. Оставшись один в громадном зале с металлическими колоннами, поддерживающими застеклённый в центре потолок, юноша встал, радостно хлопнул ладонями и по-молодецки потянулся. Его тело, полное энергии, жаждало движения, но вместо солнца и свежего воздуха Ацфел видел лишь работу, неотлучно находясь в центральном офисе «Кригард», выслушивая извечно недовольных стариков, подписывая бумаги, резолюции и занимаясь прочей ерундой.
О, с какой радостью он бы вырвался из рабочего смога, из клетки, ставшей для него домом. С какой радостью вдохнул бы полной грудью, с какой радостью забыл бы обо всём, что творилось в этих мрачных стенах! Но мечты оставались мечтами. Они возникали из пустоты и уносились туда же, не привнося в жизнь ничего нового, ведь помимо желаний юного Коби существовали факторы, бывшие гораздо более сильными, чем любое стремление. И потому всё, что оставалось юноше, это отдыхать в небольшие, редкие перерывы, смотреть на мрачное небо сквозь округлое окно и мечтать, что когда-нибудь всё кончится. Вот и сейчас, встав и задрав голову, парень около двух минут смотрел вверх и улыбался, словно освободившись от всего, что довлело над ним, на это жалкое время.
— Как хорошо, что сегодня это продлилось недолго, — сам себе сказал парень, вспомнив заседание. — Завтра надо, наконец, съездить куда-нибудь и отдохнуть. Мир за этими стенами так прекрасен, а я сижу здесь, и ничего не вижу. Нет, даже если он будет против, я всё равно сделаю это.
Его голубые глаза блеснули.
«Если бы отменить новую войну, как много жизней я мог бы спасти. Что если поговорить с ними, объяснить, что никакие деньги не стоят этого? Нет, кого я обманываю, я слишком труслив. Но как же хочется попытаться… пойти против всех: совета, правительства, даже против…»
— Сфорце? — раздался звонкий женский голос.
От неожиданности юноша, едва не упав, отшатнулся и против воли жалобно округлил глаза, словно увидел хищника. Послышались цокающие шаги, и из тьмы навстречу Коби вышла невысокая стройная девушка, облачённая в странного покроя чёрное платье, с невероятным многообразием рюшей, белых кружевных вставок и громадными оборками, скрывавшими её тонкие пальцы.
— Ну же, скажи, — рассмеялась девушка. На вид ей было лет семнадцать, но Коби испытывал такой ужас при виде её, словно за ним явилась смерть, древняя, как сам мир.
— Реза, я не… — залепетал он, но девица не позволила ему договорить. Она лениво подняла левую руку, кольца, которыми были унизаны её пальцы, сверкнули на скудном естественном свету, и юноша рухнул на пол, схватившись за шею. Лёжа на боку и глотая пыль, он чувствовал, как его плоть рвётся на части, словно в неё