замерло. На ватных ногах Мила подошла и постучалась. Руки так дрожали, что поначалу она только погладила дверь. Потом взяла себя в руки и постучала ещё раз. Раздались шаги, от которых перехватило дыхание.
— Мила? Ну наконец-то, — Фринн открыл дверь и широко улыбнулся. — Я рад, что ты пришла. Вчера я тебя не видел на семинаре и думал, что-то случилось.
Всё внутри Милы ликовало. Она смогла! Не струсила, не сбежала. Теперь дело оставалось за малым: связно объяснить, зачем явилась.
— Я… — Мила попыталась сказать хоть что-то, но в горле пересохло. Она громко сглотнула, зажмурилась и отчеканила: — Я хотела извиниться.
— За что? — по-доброму хохотнул Фринн.
Мила уставилась в пол и ругала себя за трусость. Ну что с ней такое? Как будто никогда с любимым человеком не разговаривала. Два слова связать не получается.
— Может быть, ты чаю хочешь? — сжалился над ней Фринн.
Он положил руку ей на плечо, отчего Милу пробрала дрожь, и увлëк в аудиторию. Закрыл дверь на замок.
— Ты… Вы… Ты меня спасли… А я только хамила, — бормотала Мила всю дорогу до кабинета.
Преподавательский закуток, который назывался кабинетом, показался Миле самым уютным местом в мире. Длинный диван, на котором можно было прилечь во время перемены, небольшой столик с чайником и чашками. Слева от входа — письменный стол, за которым Фринн, наверное, читал работы студентов. Мила провела по нему рукой, словно желая прикоснуться к мудрости великого искателя.
— Я тебе заварю с чабрецом, если не возражаешь, — произнëс Фринн, подойдя к столику у дивана. — Однажды попробовал его на северных берегах Южанны и понял, что ничего вкуснее в жизни не пил. Жаль, удалось купить всего несколько килограммов, но хочется верить, что и в Румелии когда-нибудь его научаться выращивать.
Мила присела на край дивана и, не отрываясь, следила за движениями профессора. В них была музыка дальних земель и твëрдость опасных странствий. Невольно представлялось, как так же уверенно и точно он снимет с Милы одежду…
— Я не знаю, любишь ли ты сахар, но одну ложку положил. Это подчеркнëт вкус чабреца.
Фринн поставил чашку, пышущую паром, на блюдце и подал Миле. Она приняла еë, отпила немного, но прижгла губы и отставила на стол.
— Очень горячий, — призналась, причмокнув.
— Да, что-то я не подумал об этом, — улыбнулся Фринн и, сербая, глотнул из своей чашки. — Я, наоборот, люблю погорячее. И покрепче. Так что если не понравится, ничего страшного.
Миле показалось это таким мужественным — спокойно пить горячий чай и даже не морщиться. Наверняка это говорило о сильной воле.
— Я много думала о том вечере, — робко произнесла Мила.
— Правда? И что же?
— Ты ведь мог сделать всë, что угодно, пока я была без сознания. Но не сделал.
— Это аморально, — пожал плечами Фринн. — Я бы себе не простил, если бы так подло воспользовался твоей беспомощностью. Ты ведь мне веришь?
Он заглянул Миле в глаза. Та покраснела, на лбу выступила испарина. Мила неловко попыталась еë стереть, но вместе с тем смахнула с подлокотника газету.
— Ой, извини. Я случайно.
— Не волнуйся, дыши глубже, — Фринн накрыл еë ладонь своей.
— Просто… Я не знаю, что со мной. Никогда себя так не чувствовала… — Мила резко замолчала, когда поняла, что сейчас наговорит лишнего, глубоко вздохнула. — Понимаешь, я столько всего о тебе услышала за последние дни, что просто поверить не могла. Мне пытались доказать, что ты убийца и вор, а ещё мерзавец и аферист. Ой!
Глаза Милы округлились. Она поняла, что всë же лишнего наболтала, и с ужасом замерла в ожидании реакции. Несколько секунд Фринн сидел без движения и пристально рассматривал Милу. А потом запрокинул голову и расхохотался.
— И ты поверила? — сдавленно выдавил сквозь смех.
Мила уверенно замотала головой.
— Нет, конечно! Я сразу поняла, что это клевета. Какая-то тëтка называется твоей дочерью и рассказывает чушь.
— Тëтка? — Фринн потëр подбородок. — Кажется, я понял, о ком ты говоришь. Она моя сестра, но сильно пьющая. Не люблю о ней вспоминать. Хотя, если она так охотно рассказывает про меня такие вызывающие истории… Ну да ладно, не будем о ней. Хорошо?
С огромным облегчением Мила кивнула. Меньше всего ей хотелось, чтобы Фринн разозлился.
А он взял еë ладонь, поднëс к губам и нежно поцеловал. От этого жеста в глазах Милы потемнело. Она откинулась, томно прикрыв глаза.
— Ты в порядке? — испугался Фринн.
— Более, чем когда-либо, — пролепетала Мила.
— Я думал, опять сознание потеряла.
— И снова бы ничего не сделал?
— Ты бы хотела, чтобы на этот раз я этим воспользовался? — растянул Фринн губы в улыбке.
— Да! — голос Милы предательски дрогнул.
Фринн склонился над ней. Смотрел то в глаза, то на губы, которые она приоткрыла, готовая к поцелую.
— А ведь я твой профессор, — прошептал он.
И Мила вторила ему:
— Мой профессор.
Мурашки бежали по коже, в животе что-то нетерпеливо ныло. А сердце и вовсе зашлось от желания. И только Фринн всë тянул. Мила была готова на всё. А он то приближался, то отдалялся вновь. Вдруг поднял руку и пальцем коснулся еë подбородка. Провëл по шее, лаская кожу. Потом по футболке между грудей, по животу. Остановился на поясе джинс с железной пряжкой.
Мила не дала ему убрать руку. Схватила и прижала к изгибу между ног. Застонала, ощутив, как пальцы Фринна надавили на ткань.
— Я хочу тебя, — протянула Мила.
И Фринн припал к еë губам поцелуем. Подтянул к себе. Вслепую нащупал пряжку и ловко еë разомкнул. Проник горячей рукой под тонкие кружевные трусики. Играл там грубо и уверенно, отчего Мила быстро ощутила волну истомы.
«Таким должен быть настоящий искатель!» — думала она в те моменты, когда могла думать.
Она сжимала ноги, не в силах вытерпеть наслаждение, но Фринн продолжал. Настойчиво, систематично, прекрасно понимая, что испытывает Мила.
А потом резко прервался, когда ей оставалось до пика ещё немного. Достал из-за спинки дивана какую-то тряпку и небрежно вытер влажные пальцы. Кинул тряпку обратно и встал.
— На сегодня всë, — сказал.
Мила лежала потерянная, всë ещё балансирующая на грани бескрайнего блаженства. Она не сразу поняла, что продолжения не будет. Всё это походило на ещё одну игру. Не может же наслаждение кончится так неожиданно.
Но Фринн сел на корточки рядом, нежно улыбнулся и произнёс:
— Через пять минут звонок на лекцию. Тебе лучше поспешить, а то студенты могут заподозрить нас в тайных отношениях.
От огорчения Мила прикусила губу и, вяло шевелясь, стала поправлять на себе одежду. Застегнула джинсы,