Кейдж был очень занятым мальчиком.
Я решаю, что для меня безопаснее лежать лицом вниз на столе. Чем дольше продолжается этот разговор, тем больше я склоняюсь к тому, чтобы упасть боком на пол и раскроить себе голову.
— Детка?
— Хм?
— Ты в порядке?
— Просто небольшое кровоизлияние в мозг. Не стоит беспокоиться.
— Ты такая милашка.
— Рада, что так веселю тебя.
— Постараюсь вернуться к Рождеству, но не могу этого гарантировать. А пока расслабься. — Его голос становится сексуальным. — И держись подальше от ящика с игрушками. Я хочу, чтобы ты была крепка, как пружина, когда я увижу тебя в следующий раз. Я хочу, чтобы ты кончила на мой член в ту же секунду, как я засуну его в тебя.
Линия обрывается.
Я долго стою в одной и той же позе, размышляя, пока, наконец, не прихожу в себя и не выношу Моджо на улицу пописать. Потом я одеваюсь и иду на работу.
Жизнь продолжается, даже если она при этом странная и запутанная.
Даже когда ты – новая одержимость богатого, сексуального, опасного преступника.
Даже когда ты по уши в дерьме.
21
Нат
В следующие несколько недель я существую в странном состоянии затаенного ожидания. Я взвинчена и нервничаю, как будто в любой момент из-под моей кровати может выскочить визжащее змееголовое чудовище.
Я почти не сплю. Я в буквальном смысле вытоптала углубления в полу. Я даже не могу посмотреть на свой ящик с секс-игрушками, не говоря уже о том, чтобы воспользоваться одной из них по назначению. Не столько приказ Кейджа удерживает меня от этого, сколько то, что я, честно говоря, слишком взволнована.
Беспокойство отчасти вызвано вездесущей патрульной машиной шерифа, который завел привычку проезжать мимо моего дома в любое время дня и ночи.
Крис держит свое слово и «присматривает» за мной с таким же подобострастием, с коим я держу при себе свои обиды.
Я не знаю, чего он надеется этим добиться. Нет ничего, что можно было бы нарыть, даже если захотеть так сильно, как он.
Кейдж не возвращается.
Мы разговариваем по телефону почти каждый день, но это короткие разговоры. Его всегда отвлекают дела, прерывают многочисленные обязанности и обязательства, которые на него возложены в связи с занимаемым им положением. У меня такое чувство, что у него редко выдается время на себя, даже на сон.
Однако, он верен своему слову, так как совсем скоро со мной связывается мистер Сантьяго из «МораБанка». Когда он сообщает мне, что баланс на недавно открытом на мое имя трастовом счете составляет десять миллионов долларов, и спрашивает, в какой валюте я хотела бы начать получать выплаты, я смеюсь без остановки, пока ему не становится неудобно и он не говорит, что перезвонит мне в более подходящее время.
Слоан находит кого-то, кто будет вести вместо нее занятия в студии йоги, и они со Ставросом плавают по Средиземному морю. Репортажи о стрельбе в ресторане в новостях сходят на нет. Я умираю от желания узнать, что полиции известно о той ночи в ресторане, но единственная информация, которую я могу получить, - из местной газеты. Но удается узнать не так уж много.
Странно то, что ни одного из четырех застреленных парней опознать не удалось. У них не было при себе удостоверений личности, а их отпечатки пальцев и лица не были найдены ни в одной полицейской базе данных, ни в США, ни за рубежом. Оружие, которое они имели при себе, было не зарегистрировано. Судебно-медицинская стоматологическая экспертиза не выявила совпадения.
Еще до того, как они умерли, эти четверо уже были призраками.
Интересно, Кейдж тоже призрак, репутация которого идет далеко впереди него? Ужасный Казимир Портнов – парень, способный вселить страх в сердца закоренелых убийц только одним упоминанием своего имени.
Стараюсь не думать обо всех тех ужасных вещах, которые он, должно быть, совершил, чтобы заслужить свою репутацию.
Стараюсь не задаваться вопросом, что такой парень, как он, нашел бы в такой девушке, как я. То, что, по мнению Кейджа, может дать ему только школьная учительница из маленького городка, и что он не может получить где-то еще.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
И, несмотря на все мои тревоги, к тому времени, как наступил сочельник, детектив Браун больше не стучала в дверь моего дома.
Не уверена, считать это хорошим или же плохим знаком.
Немного жалея себя, что приходится быть одной в канун Рождества, я готовлю плотный ужин. Жареная курица с красным картофелем, винегрет с заправкой из шампанского. Курица по рецепту моей мамы — Кейдж каким-то образом узнал, что это мое любимое блюдо, — и на вкус она восхитительна.
Сидя за кухонным столом в компании Моджо, я начинаю чувствовать себя ужасно.
Представив себя через пять лет в будущем, делающей абсолютно точно то же самое, что Кейдж бродит по всему земному шару – кто знает где, кто знает с кем, – я впадаю в такую депрессию, что открываю бутылку вина и приканчиваю ее всю.
Звоню родителям в Аризону, но меня перенаправляет на голосовую почту. Они, наверное, в гостях у друзей, поджаривают тосты с гоголь-моголем, а их глаза блестят от праздничного веселья.
Даже у пенсионеров социальная жизнь лучше, чем у меня.
Я бы позвонила Слоан, но не могу вычислить разницу во времени между Тахо и Римом, не посмотрев ее в Интернете. К тому же она уже могла в этот момент быть в Норвегии. Африке. Бразилии. В последний раз, когда мы разговаривали несколько дней назад, они со Ставросом листали географические карты.
Похоже, Слоан было так весело, что она могла застрять с ним там навсегда.
Удивляясь, почему Кейдж до сих пор не позвонил, я слоняюсь по дому до тех пор, пока не наступает время выпустить Моджо в последний раз пописать перед сном. Пока я стою, дрожа, на крыльце в своих пушистых тапочках и зимнем пальто, наблюдая, как собака обнюхивает кусты, мимо дома медленно проезжает машина.
Это белый седан с фонарями на крыше и надписью «Шериф округа Плейсер», написанной на боку золотыми и зелеными буквами.
Крис останавливается у тротуара, паркует машину и выходит из нее, не глуша мотор.
Замечательно. Как раз то, чего мне сейчас не хватало. Большое спасибо, Вселенная.
Я подумываю о том, чтобы забрать собаку и вернуться в дом, но думаю, что Крис просто будет колотить в мою дверь, пока я все равно ему не открою. Поэтому я жду на крыльце, когда он подойдет, держа фуражку в руке.
— Добрый вечер, Нат, — говорит он, останавливаясь на почтительном расстоянии. — Веселого Рождества.
Его тон нейтрален. Выражение лица непроницаемо. Я понятия не имею, счастлив ли Крис, печален или вот-вот взорвется от сжигающей его ярости.
Я вежливо говорю:
— Веселого Рождества, Крис. Удивлена, что ты сегодня работаешь. Разве твой босс не дает тебе отпуск, чтобы ты не шпионил за своими бывшими подружками?
— Я не шпионю за тобой.
— Сколько раз в день ты проезжаешь мимо моего дома?
— Это все часть моей работы. Ну, знаешь, обеспечение общественной безопасности и все такое прочее.
— Ты полагаешь, я представляю угрозу для общества?
— Нет. Не ты. Однако я думаю, что ты слишком хороша для того куска дерьма, которого так усердно защищаешь.
Мы смотрим друг на друга. В свете крыльца его глаза за стеклами очков кажутся льдисто-голубыми.
С таким же успехом он мог бы достать лед оттуда. Мы оба знаем, почему он здесь.
Я тихо говорю:
— Ты мне всегда нравился, Крис. Думаю, ты хороший человек. Но то, что ты делаешь, преследуешь меня вот так, это совсем не круто. Сколько бы раз ты ни проезжал мимо моего дома, все равно все кончено.
У него работают желваки. На гладком фасаде лица Криса появляется трещина. На мгновение мне показалось, что он вот-вот начнет кричать на меня.
Вместо этого Крис отводит взгляд, медленно переводя дыхание.
— Я кое-что нарыл. У меня есть друзья в бюро. Показал им фоторобот твоего соседа. Они скрыли это от репортеров, но они в курсе, кто он.