Хосе сделал глубокий вдох… и потер нос. Странный сладкий запах едва не заставил его передумать. Но потом желудок снова заурчал — знак, что он был рожден для этой профессии.
И будет в ней еще как минимум месяц.
— Привези мне кофе и пончики. Я забыл поесть перед выходом. Спасибо, — сказал Хосе перед тем как закончить разговор.
Глава 27
Горячая вода была, да. Но не было отопления.
Когда Рио закончила принимать душ и выключила воду, она удивилась тому, как быстро опустилась температура воздуха. Да, в ванной остались тепло и влажность, но их было недостаточно. Единственное решение — вытереться и одеться. Одно плохо — у нее нет…
— Вот, держи вместо полотенца, — сказал Люк.
Скрестив руки поверх обнаженных грудей, Рио посмотрела на него… и перестала дышать. Люк сидел, отвернувшись от нее, лицом к стене, и слепо протягивал ей свою толстовку.
Он также был обнажен по пояс, являя взгляду мускулистый торс с широкими плечами и спиной.
— Спасибо, — выдохнула она хрипло.
Взяв предложенное, Рио применила ткань по назначению, стирая влагу с кожи и покрывая себя запахом его одеколона. Ей нравился этот аромат, но еще больше нравилось понимание, что этот запах — его.
— Вернем тебя в кровать, — предложил Люк. — Как можно быстрее.
— Хорошо. Спасибо.
Она свернула толстовку… а потом просушила ею мокрые волосы. По какой — то причине, когда ее груди покачнулись, стали тяжелее… хэй, она внезапно забыла про холод, не так ли? Ей резко стало жарко как в тропиках.
Прежде чем она успела разогнаться — а уже было поздно — Рио положила импровизированное полотенце на раковину и принялась за свою одежду. Натянув штаны на ноги, она вспомнила, когда в последний раз надевала их.
Целую жизнь назад.
Люк тем временем все еще сидел к ней спиной, но изменил позу. Он уперся локтем в колено, положив подбородок на кулак, а его мускулистой спине пришлось согнуться — из — за его внушительного роста. Его поза напомнила ей фотографию скульптуры Мыслителя, которую она видела в учебнике истории.
А потом она ни о чем серьезном и не думала.
Рио знала, что он большой и сильный. Чувствовала это, когда он нес ее. Но не ожидала, что настолько…
— Возвращаю твою толстовку, — сказала она, протягивая вещь.
Надень ее, подумала Рио. Пожалуйста.
И не потому, что он был некрасив. Скорее потому что был преступно красив.
— Не переживай, я одета, — пробормотала она.
Люк повернулся к ней, но упрямо смотрел ей в лицо. Словно она все еще была голой.
— Спасибо. — Он взял мокрый сверток — Готова вернуться?
Она должна была отвести взгляд, пока он одевался… что хорошо одному, другому смерти подобно или… как там говорят? Но она не отвернулась. Она наблюдала, как Люк поднимается с унитаза и надевает то, чем она только что вытирала свое голое тело.
А в то короткое мгновение, когда он не видел ее взгляда, Рио тщательно его рассмотрела. На его грудь стоило посмотреть, мышцы бугрились в ходе обычного процесса одевания, превращая его в… изумительное зрелище.
Отпадный мужик, подумала она. Говорят же так?
Люк выпрямился.
— Чувствуешь себя лучше?
Что ж, ей больше не холодно. И она думать забыла про боли в теле.
— Да, хорошо. Мне лучше, то есть.
— Я сейчас не могу принести тебе еду. Думал, что получится, но пока опасно. Здесь все закрыто до наступления темноты, поэтому есть изолированные зоны, в которые я не могу попасть, не наведя шороху. — Он пожал плечами. — Но как только солнце скроется, я отвезу тебя в Колдвелл, и мы сможем куда — нибудь заехать.
Значит, они за городом.
— Нам не обязательно торопиться. Помнишь, где ты меня нашел? Мне нужно немного времени, чтобы решить, где я могу безопасно укрыться. К кому могу обратиться. Что… что делать. Как долго я могу здесь задержаться?
Люк скрестил руки на груди.
— Здесь тебе нельзя оставаться, но есть место, куда я могу тебя отвезти. На определенное время.
Рио нахмурилась.
— Туда, куда изначально приехала медсестра. В тот подвал с тканями.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Да, там ты будешь в безопасности. Ночь. Может, две… но это временное решение.
— Постоянное и не нужно. И спасибо… я перед тобой в долгу.
Повисло молчание… и в своей голове по какой — то безумной причине она увидела, как обнимает его, представила объятие так четко, словно почувствовала тепло его тела.
— Давай, вернемся в кровать, — сказал Люк низким резонирующим голосом.
Словно думал о том же, что и она.
В ответ она могла лишь кивнуть… и последовать за ним в коридор. И ступая позади него, она не стесняясь оглядывалась по сторонам, но не узнала почти ничего нового. Это по — прежнему длинный пустой коридор с лампочками на проводах. Вокруг ни души, ни звука, кроме их шагов.
Когда они вернулись в помещение клиники, она прошептала:
— Кто тот пациент?
Ее вопрос проигнорировали, когда они проходили мимо ширмы, а потом возле ее кровати, Люк предложил ее руку для опоры, когда она опускалась. Ладан выгорел, и Люк взял новый из ящика и поджег.
Натянув на себя покрывала, Рио вспомнила дни, когда была маленькой, и ей было холодно. Ее мама внимательно заботилась о ней: ТВ без ограничений, большие чашки с мороженым для больного горла, все что угодно из еды по сиюминутному желанию, холодные компрессы на горячий лоб. В нормальных обстоятельствах дома соблюдался строгий распорядок, четкое расписание домашней рутины и учебы, все цели должны были достигаться с успехом или в худшем случае удовлетворительно, неудачи не допускались.
Ее мама придерживалась кнута в вопросах воспитания, выращивая из двух своих детей добропорядочных людей, посещающих церковь, регулярно использующих четки и никогда не перечащих.
Было сложно расти в таких непримиримых условиях.
Но стоит только появится соплям или чуть подняться температуре? Весь этот карточный домик из ограничений сыпался наземь.
Полная вседозволенность.
Порой, когда приходили оценки, и Рио получала трепку за две своих стабильных «четверки» (по математике и испанскому), она целенаправленно уходила на улицу чтобы проветриться или направлялась к другу, если он пропустил школу на прошлой неделе из — за простуды.
Ей нужна была поддержка, утешение, даже если это было не связано с обвинениями в ее не — идеальности.
— Ты в порядке? — спросил Люк.
Так тихо. Было слышно только ее дыхание и тихое потрескивание ладана.
— Я не видела свою жизнь, — прошептала Рио. — Когда я поняла, что он убьет меня. Я думала… я думала, что перед глазами должна пронестись моя жизнь?
Люк встал над ней, молчаливо нависая.
— Потому что ты из тех, кто не сдается. Такие как мы, мы всегда держимся за настоящее.
— Все говорят, что перед глазами проносится вся жизнь. Перед смертью.
— А ты в последнее время общалась со многими мертвыми?
Рио моргнула. Потом улыбнулась.
— Аргумент засчитан. И, наверное, я не умирала. Может, когда конец настанет, так и будет.
Люк поморщился. Отвел взгляд. Снова посмотрел на нее.
— Подвинься немного.
Она ошарашенно посмотрела на него.
— Что?
— Тебе нужен кто — то рядом сейчас. Я — плохой вариант, но других у тебя нет.
На самом деле… Люк ошибался. Он более чем хороший вариант… и от того она нервничала.
— Ладно, — прошептала Рио.
Рио со стоном сместилась в сторону, а потом матрас — какой — никакой — накренился, и Люк вытянулся рядом с ней.
Прежде чем она успела оформить связную мысль, она прижалась к его большому теплому телу. Быстро сместившись, Люк устроил ее голову на своей руке.
— Я слышу, как бьется твое сердце, — пробормотала она.
— Значит, оно есть. Хорошие новости.
— Где ты купил свой одеколон?
— Одеколон? Я ничем не пользуюсь.
Наверное, это смягчитель ткани, подумала Рио, гадая, где он стирает одежду.
Она прошлась взглядом по помещению, пустым койкам, коробкам, ширме вокруг второго пациента. Время от времени откуда — то из глубины здания доносился лязг, низкий ударный звук словно был порожден холодом металлических балок или воздухом, циркулирующим по старым трубам.