Влад усмехается.
— Еще Адам рассказал об отце Павла. Сказал, что того застрелили, когда он работал в его охране. Ты этого не знал?
— Сказки, да, — Бестужев игнорирует мой вопрос, вернее он вообще его не слышит.
Он думает о своем, и мне почему-то кажется, что он из последних сил цепляется за тот мир, к которому привык. В котором Адам подонок, Павел — единственный человек, на которого можно положиться, а мать — светлый лучик из тяжелого прошлого.
Я сжимаю подлокотник до скрипа. Выходит так, что этот мир сломала я. Ведь именно с моих губ слетела подсказка к правде.
— Это же ее почерк? — спрашиваю, чтобы вырвать Влада из мыслей.
— Что?
— Почерк, Влад. Ты узнал руку мамы?
— Писала она, — он коротко кивает и отворачивается к окну. — Мне нужно найти Павла, поговорить с ним…
— А ты не хочешь поговорить с Адамом? Он может многое знать. Я поняла из письма, что Паша недолго рос в вашем доме, был в вашей семье.
— Остановись, — отрезает Влад.
Я останавливаюсь.
— Я разберусь с этим сам, — добавляет он. — Не думай об этом.
— Но мне страшно, Влад. Я боюсь, что он может быть по-настоящему опасен.
— Адам?
— Павел! — я выдыхаю на эмоциях.
Влада не выбить из шаблона одним письмом. У него настолько четко расчерчены роли враг-друг, что у меня опускаются руки.
— Прости, — произношу, понимая, что боялась за его срыв, а вместо этого сама перешла на крик. — Я просто переживаю за тебя. Я вижу, как ты закрываешься. Отдаляешься… Мне самой надо успокоиться, но я не могу, когда ты такой.
— Какой?
— Неживой.
Я протягиваю ладонь и сжимаю его длинные пальцы. Они бьют током. Конечно, это фантом, но я ощущаю пронзительные разряды и наивно верю, что ему становится легче в это мгновение. Я ведь могу забрать хоть крупицу его отчаянья. Я же чувствую его в нем, очень глубоко и на грани отрицания. Он сам не признается себе, как ему больно.
— Не отталкивай меня, Влад. Нам обоим повезло, что мы успели узнать друг друга за короткий период. Мы ведь успели? Мы же не чужие…
— С чужими проще, — неожиданно произносит Влад. — Они не могут ударить со всей силы.
Он отнимает ладонь и берет в нее сотовый. Уходит в важную переписку, которая собирает морщины на его высоком лбу. Я вижу, что наш разговор окончен. Продолжать бесполезно. Я откидываюсь на кожаную спинку и устало прикрываю глаза, внутри бьется обида, страх и… нежность. Я понимаю, что Влад, который сладко и тягуче целовал меня в бассейне, укрывал теплым одеялом, вносил на руках в дом, никуда не подевался, он по-прежнему тут. Рядом.
— Я не ударю тебя, Влад, — выдыхаю. — И ты не смей.
Бестужев выходит из машины раньше. Водитель останавливается у высокого бизнес-здания и он молча покидает салон. Я вижу через тонированное стекло, как к нему тут же подскакивают двое помощников с напряженными лицами. Один из них что-то много и быстро говорит, протягивая Владу бумаги. Что происходит дальше, я не вижу. Авто мягко трогается, и меня увозят в другую сторону.
Конечной точкой поездки оказывается пафосный отель с собственным спа-салоном. Правда, отель еще не работает. Он только готовится к открытию, внутри доделывают последние мелочи и перекидывают бригаду рабочих с одного этажа на другой.
— Он принадлежит Бестужеву? — спрашиваю охранника, который сопровождает меня в номер.
Тот кивает.
“Разговорчивый” попался.
На нужном этаже встречает тишина. То ли отличная шумоизоляция, то ли ремонтные работы заморозили, пока я в отеле. Я замечаю цифру 906 на электронном ключе в ладони охранника и самостоятельно нахожу правильный поворот. Хотя самостоятельно громко сказано. Меня не покидает чувство, что теперь я тоже всего лишь исполнитель. А договор, который я заключала с Владом, начинает работать на полную катушку. Я еду, куда надо, молчу, когда надо, занимаюсь делами, какими надо.
— Мне так и не отдали телефон, — напоминаю охраннику.
Он толкает дверь номера 906 и первым перешагивает через порог.
— Я уточню, — бросает он хмуро.
— Я уже слышала такой ответ.
Охранник делает неясный жест, который не в силах разгадать моя сообразительность. Он проходит дальше и профессиональным взглядом проверяет комнаты. Страх снова подкатывает к критической зоне, мне снова и снова напоминают, что может случиться плохое. Я не представляю, как в этом дурдоме вообще можно жить. У меня не остается последних вопросов к характеру Влада. Конечно, он будет холодным и закрытым! Он живет в кольце охраны и постоянно меняет адреса. У него нет понятия “дом” как такого, только череда идеальных помещений с красивыми видами и коллекционной мебелью, но без капли души.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Без памяти.
Что стоит дом или квартира, в которых не случалось ничего важного? Ведь именно память о смешных или важных моментах, которые произошли в их стенах, добавляет уюта и настоящей ценности.
Даже метраж не так важен. В двухэтажной квартире легче сойти с ума в одиночестве. Мне вот уже зябко в огромном номере, в котором нет штор. Панорамные окна не предполагают такой устаревшей мелочи.
— Осталось пригласить визажиста и начать пробовать варианты мейка, — цежу, не в силах скрыть разочарование.
— Что? — охранник не понимает моего сарказма.
— Телефон. Я жду телефон.
Он тяжело выдыхает, словно я отругала его как капризная хозяйка. Но молчит, он послушно кивает и указывает на телефон внутренней связи отеля.
— Пока такой, — сообщает он. — Принесут всё, что будет нужно.
— Идите уже.
— Я не могу сразу уйти, у меня приказ.
— Какой?
— Мне нужно узнать, о чем вы говорили с Яскевичем. Слово в слово.
— Я вчера беседовала на эту тему с кем-то из ваших ребят.
— Бестужев попросил подробности.
— Он сказал провести допрос?
— Он сказал не так, — охранник еле заметно заводится из-за моего упрямства и сжимает кулаки. — Елена Станиславовна, давайте не будем тянуть время. Босс приказал, я делаю.
Тут он прав. У него приказ, которому он не может не подчиниться. А мне нечего скрывать… Только обидно, что это происходит так.
Без души.
Без памяти.
Я опускаюсь в кремовое кресло и даю охраннику знак, что не против. Мы разговариваем минут пятнадцать. Я повторяю все слова Адама, которые запомнила. А потом остаюсь одна. Время ужасно тянется, телефон-самобранка меня не интересует, мне ничего не хочется заказывать и пробовать. Хотя знаю, что достанут всё, что только пожелаю. Теперь я понимаю не только характер Влада, но и его слова о женах богатых мужчин.
“Я насмотрелся на чужих жен и любовниц. Сперва они скупают все сумки из крокодиловой кожи и побрякушки, потом сеансы модных психотерапевтов, а потом переключаются на дилеров.”
В пустоте и безделии и правда легко свихнуться. Быть всего лишь аксессуаром в жизни мужчины — это проклятье.
Влад приезжает ближе к вечеру. Я к тому времени уже обошла весь этаж и заглянула в крыло, где планируют открыть бутики брендов класса люкс.
— Ты ничего не заказывала на ужин? — спрашивает он, бросая взгляд в мою сторону.
— Меня не предупредили, что ты приедешь.
— Я не о себе спрашиваю. Ты вообще ела?
— На третьем этаже работают автоматы. Их еще не настроили и они выдают шоколадки без денег.
— Шоколадки значит.
Влад поворачивает к письменному столу и снимает трубку. Он делает заказ без запинки, произносит одно блюдо за другим, не заглядывая в меню, и выразительно смотрит в мою сторону.
— Мне все равно, — отзываюсь. — Но я бы выпила бокал вина.
Мне нужно расслабиться. Пусть самым банальным способом. Влад не смягчился, и мне мерещится, что кубики льда буквально постукивают в воздухе.
— Ты останешься на ночь? — спрашиваю, чтобы хоть как-то завязать разговор.
— Да, я приказал, чтобы меня не трогали до десяти утра.
— Неожиданно. Я думала, что вообще перестану тебя видеть.
— От моего присутствия в офисе ничего не изменится. Самохин вроде как успокоился, а Павел исчез. Его не могут найти.