разного – не живут с такими ранами. А у Драгоша нашего нрав уж больно крутой. Как помрет парень, так сожгут девчонку как ведьму, и не посмотрят, что дите.
Я посмотрел на избу, где за слюдяными окнами мерцал свет многих свечей.
– Опа чо. Ну-ка ни фига, – раздалось за моей спиной.
Я обернулся. Передо мной стояли пять игроков. Те самые пэка, в чью засаду мы угодили на дороге.
– Сам пришел, – довольно ухмыльнулся гном, которого подельники в лесу называли Винсом.
Я всмотрелся – Винсент ван Оин, двенадцатый уровень. В заткнутой за его поясом секире я узнал тот самый модернизированный домовым топор, который вернул Хагриму из болота. Выходит, выпала из Степаныча железяка после смерти. Обидно.
– Ну, что же, – сказал один из пэкашеров, извлекая меч, – пять кредитов тоже деньги, как говаривал мой папаша.
– Эй, вояки, – подал голос мужичок, с которым я говорил перед этим, – уговор забыли? На хуторе никаких драк.
– И кто нам помешает? Уж не ты ли? – потянул топор из-за пояса Винс.
– Может, я. Может, еще кто, – мужик продолжал флегматично курить, сидя у костра. – Мы люди простые, от сохи. И понятия у нас простые: не можешь сделать – не обещай, пообещал – за слова отвечаешь.
Что-то мне подсказывало, что мужичок за сохой сроду не ходил, ему бы больше кистень в руках на большой дороге подошел.
– Пошли за околицу прогуляемся, – кивнул мне гном.
– Уже бегу, волосы назад, – ответил я, не двинувшись с места.
– Да валим его прямо здесь, – сказал мечник, делая шаг ко мне.
В этот момент дверь избы старосты распахнулась.
Глава 16
Первой на пороге показалась Шая. Даже отсюда в отблесках костра мне было видно, что лицо девочки бело, как мел. Она слегка пошатнулась, но сзади ее, словно тряпичную куклу, придержала чья-то огромная рука. Поддерживая Шаю, следом на крыльцо шагнул огромный мужик.
– Ганна, отвару принеси быстро, совсем девка ослабла, – крикнул он, обернувшись в дом.
Забыв о мелких игровых гопниках, я двинулся к избе. Драгош, а перед собой, скорее всего, я видел старосту деревни, ростом был как бы не выше двух метров. Плечи широченные, из-под закатанных по локоть рукавов рубахи виднелись мощные руки, перевитые буграми мышц. Он весь напоминал собой медведя: низкий лоб, черные всклокоченные волосы, черная же борода. Двигался он, на первый взгляд, неуклюже, но чувствовалось, что при желании может быть быстр и ловок.
– Эл, – Шая увидела меня и слабо улыбнулась.
– Вы вместе? – посмотрел на меня Драгош.
– Он со мной, – важно заявила девочка.
Вот же гонору у девицы. На ногах еле держится, а нос задирает. Достанется же кому-то в жены такое «сокровище»… Если вырастет.
– Что здесь происходит? – придав голосу строгости, спросил я.
– Сына она моего с того света вытащила, – улыбнулся староста. – Я уже не чаял, прощаться стал, а она явилась невесть откуда, боль сняла, раны на глазах затянулись. Чудо, не иначе.
По лицу Драгоша скатилась слеза, он повернулся к собравшимся и крикнул:
– Смилостивились боги, будет жить мой Игнат!
Толпа радостно загудела. Видимо, старосту тут уважали, и сына его держали за хорошего парня.
– Это как тебе удалось? – ошарашено посмотрел я на девочку.
– Корень мандрагоры, – грустно вздохнула Шая.
– Почти полмиллиона кредитов, – ахнул я.
Видимо, меня услышали, потому что народ загудел еще сильнее.
– Сейчас в избе приберут, да поснедать сготовят, – сказал нам Драгош. – Посидим спокойно, поговорим. В долгу я перед вами. Скажете, что надо, все сделаю, если в силах.
Я кивнул.
– Для начала бы вон тех пятерых стреножить. Напали они на нас по дороге сюда, товарищей наших положили.
Староста что-то тихо сказал двум молодым бугаям, стоявшим неподалеку и похожим на него, как две капли. Сыновья, не иначе. Те быстро спустились в толпу и, собирая народ, двинулись к пятерке пэкашеров.
– Повесим в лучшем виде, – улыбнулся нам Драгош. – Надоели уже гадить в окрестностях. Пошли в хату.
Улучив момент, когда рядом не было посторонних ушей, я шепнул девочке:
– Там ведь не только мандрагорой дело обошлось?
Она снова грустно вздохнула:
– Не успевала я. Пока отвар приготовится, пока слова нужные над ним прочитаешь, пока подействует… В общем, не дотянул бы он. Пришлось немного силой поделиться.
– Но ведь, сила-то восстановится? – с надеждой спросил я. – Помочь могу чем?
– Поесть бы, потом чаю сладкого и спать, – зевнула Шая.
– Держись, – потрепал я ее по волосам. – Но полмиллиона кредитов…
Банду повесили на рассвете. Шая сопела на полатях возле натопленной печи, а я поднялся, тихонько разбуженный женой старосты, молодой красивой женщиной.
– По проселку налево, – сказала она, подавая мне кружку с квасом, – аккурат за околицей дуб старый. Все уже там, поторопись.
И я поспешил. Там был староста Драгош с двумя своими здоровыми сыновьями и еще с десяток мужиков. Все пятеро пэкашеров стояли на деревянной скамье под дубом с петлями на шеях. Винс ругался грязными словами, призывая кары на головы селян. Увидев меня, ухмыльнулся:
– А тебя, сволочь, найду и буду сливать, пока не обнулишься.
Драгош кивнул, и тот самый мужичок, не вынимая своей трубки изо рта, привычным отработанным движением пнул скамейку. Пэкашеры повисли и задергали ногами, я отвернулся.
– Забирать с них что-нибудь будешь? – спросил меня староста, когда все было кончено.
– Да, одну вещь с моего товарища.
По дороге я отписался БээС, которая одна была в этот ранний час онлайн, с просьбой скинуть список дропнувшихся с них вещей. Про топор-то я уже знал, мне, оказывается, вчера Хагрим весь чат этим топором заспамил. Выяснилось, что кроме секиры, никто ничего серьезного не лишился, за исключением нескольких эликсиров и небольшой суммы денег. Значит, карма у ребят хорошая. А вот с убийц других игроков по традиционным правилам в лут выпадало почти все имущество.