правда верил в то, что я подписала те документы?
Сергей поворачивается и задумчиво смотрит на меня.
— Я люблю тебя, Саш, — тихо отвечает он. — Одержимо. Дышать без тебя не могу. И я был готов простить тебе это предательство.
— Только я не предавала.
— Зато я предал, — тихо произносит Сергей.
— Ты… спал с ней? — практически шепотом спрашиваю я.
— Саш, к чему сейчас…
— Ответь на вопрос, — перебиваю мужа. — Ты спал с Виолеттой? То, что она делала тебе минет, я видела собственными глазами. Но ты спал с ней… в традиционном смысле? Я хочу знать, — добавляю тверже, когда вижу, что он уже готовится отказаться отвечать на вопрос.
— Спал, — отвечает он и встает с дивана. Бросает взгляд на окно, а потом переводит его на меня. — Я сделал тебе больно. Прости за это. Начудил так, что теперь вообще не понимаю, как разгребать все это. То есть, как технически завершить начатое, понимаю. Но… Я не могу тебя заставить опять полюбить меня. Если ты сказала правду, что чувств больше нет… Что ж, я ничего не смогу с этим сделать. Особенно после того, как унижал и оскорблял тебя. Но если еще осталось хоть что-то… — Он присаживается на корточки и кладет ладони на мои колени. Сахарок недовольно ерзает. — Хоть капля симпатии… дай мне знать. Я сделаю все и даже больше, чтобы вернуть тебя.
Я тяжело сглатываю, чувствуя подступающие к глазам слезы. Молчу, никак не отвечая на слова Сергея. Не могу сейчас выдавить из себя ни слова. К тому же, что я могу ему сказать? Да или нет? Ни один из этих ответов сейчас делу не поможет. Немного посидев, Сережа встает и, слегка сжав мои колени, уходит.
Глава 37
Два дня от Сергея нет ни единой весточки. За это время я чуть не сошла с ума, когда сражались мои сердце и голова. Я не была готова простить его за все. Во мне были еще слишком живы воспоминания о том, как он обижал меня. Но в них вклинивались и счастливые моменты, которые мы прожили вместе.
Сергей сказал правду. Он положил весь мир к моим ногам. Выполнял каждый каприз, осуществлял каждую мечту. В принципе, это было бы не так сложно, если даже не обладать теми финансовыми возможностями, которые есть у моего мужа. Я всегда радовалась простым вещам. Той же сладкой вате, поездке к морю, походу в кинотеатр или оборудованию собственного у нас дома. Это позже я стала хотеть большего, когда поняла, что мне это доступно. И в итоге мы пришли к тому, что материальное стало иметь больший вес.
Я стала более жадной к новым впечатлениям, но со временем удивить меня становилось все сложнее. И в этом есть моя вина. Я, ранее не видавшая и не пробовавшая всего, что дает финансовый достаток, вцепилась в него. Покупки и поездки стали единственными вещами, которые еще были способны поразить меня.
Все то, что раньше приносило радость, начало казаться настолько обыденным и легко достижимым, что я перестала ценить это. Я знала, что в любой момент могу подойти к мужу и поцеловать его. Что мы практически в любой день можем сорваться, сесть на самолет и оказаться у моря. Что в домашнем кинотеатре можно в любой вечер посмотреть любой фильм. Поэтому все это перестало цениться. И близость, которая была между нами с Сережей, тоже перестала так цениться.
Только когда он попал в аварию, и я поняла, что могу потерять его, я так остро почувствовала эту вероятность, что все материальные радости стали казаться пресными. Выхаживая мужа, я вспоминала не то, насколько люксовый у нас был номер в отеле в Эмиратах или насколько дорогую сумочку из лимитированной коллекции именитого дизайнера мне на восьмое марта подарил муж. Нет. Я вспоминала простые радости: поедание сладкой ваты, прогулки по городскому саду, катание на лошадях, надувание мыльных пузырей с балкона второго этажа нашего дома. И те тихие вечера перед камином или в кинозале. А еще просмотры фильмов, в середине которых мы обязательно отвлекались на ласки и неспешное занятие сексом.
Сейчас я больше всего скучаю именно по тем временам с простыми радостями. Как же сильно мы изменились за последние несколько лет! Как много нашего — только нашего — потеряли в погоне за материальными ценностями!
Хочу ли я вернуть, как было? Не знаю. Я все еще люблю мужа. И все еще вижу в нем того мужчину, который отогревал меня у камина, когда я по вине его водителя сидела в мокрой одежде. Но к образу прекрасного рыцаря примешивается образ человека, способного дать мне пощечину и предать. И это сильно омрачает мое восприятие.
— Видела? — Вера вырывает меня из мыслей, кивая на экран маленького телевизора, подвешенного в подсобке к потолку. — Сегодня день без машины.
— Это как? — бросаю взгляд на экран, на котором вереница велосипедистов занимает всю велодорожку на нашем проспекте.
— Мэр объявил. Говорит, надо хотя бы раз в год позволять воздуху в городе очиститься. Мол, пересядьте на велосипед, проедьтесь до работы на нем или пройдитесь пешком. Повзаимодействуйте с другими людьми, — она качает головой. — Воздух он собрался очищать. Пусть сначала вредные предприятия в Заводском районе заставит нормальные фильтры поставить, чтобы не засерали этот воздух. Но идея с великами мне нравится. Надо свой достать из кладовки, смахнуть пыль, — смеется Вера. — А у тебя есть велосипед?
— Нет, — качаю головой, слегка поджав губы. — Я даже ездить на нем не умею.
— О, правда? — удивляется она. — Мне казалось, все умеют.
— Все, у кого в детстве был велосипед, и кого было кому учить на нем ездить, — бормочу я, когда Вера отвлекается на вошедшего покупателя.
Хозяйка покидает магазин немного раньше обычного, чтобы поехать посмотреть склад, в котором она хочет хранить растения, а также паковать их перед отправкой заказов. Я запираю магазин и направляюсь домой. Сегодня решаю пойти другой дорогой. Хочу посмотреть на скопление велосипедистов на широкой улице. Но не успеваю свернуть за угол, как меня окликают:
— Саша! — Услышав любимый голос, замираю. Сердце срывается и колотится где-то в районе горла. Останавливаюсь и жду, пока Сергей подойдет ближе. — Привет.
— Привет, — киваю.
— Ты домой?
— Да.
— Я тут… — он трет затылок. — В общем, хотел пригласить тебя за город покататься на велосипедах.
Мои брови подскакивают.
— На чем?
— На велосипедах, — повторяет он. Я открываю рот, чтобы напомнить ему, что не умею кататься, но он предваряет мои слова: — Я помню, что