Остальное – пусть Карла додумывает сама. Вместо, приняв самый учтивый вид, Сэдрик сказал:
- Мне очень жаль слышать, что ваш брат болеет.
- Он пьет, - фыркнула Карла, - но некоторые настои доктора Вика помогают и от этой напасти.
Она подошла к большому застекленному комоду, достала оттуда какой-то флакон и положила его к себе в сумочку. Пока она делала это, Сэдрик окинул ее внимательным взглядом: не смотря на возраст и пришедшую с ним полноту, Карла все ещё была красива. В чертах ее лица не было грубости. Напротив: все было невероятно пропорционально и аккуратно, как в выверенном творении художника. По изгибу бровей Карлы можно было легко догадаться, что она горда. А губы, сложенные в тонкую упрямую линию, выдавали натуру жёсткую, целеустремлённую. Конечно, Сэдрик не прочел и половину этих черт, являясь не сильным знатоком женских лиц. Однако того, что Карла красивая женщина хватило ему, чтобы вспомнить один интересный момент из заметок господина Гордона.
- Вы ведь работали у последнего мэра? Господина Гордона? Не так ли? – спросил он Карлу.
Женщина обернулась на него, приподняла бровь.
- Да, работала, - ответила она.
- Я не знал его лично, но когда я получал назначение, оказалось, что в определенных кругах у нас масса общих знакомых.
- Вы военный? – удивилась Карла.
- Нет, моя карьера военного не задалась. Но это не важно, - вежливо улыбнулся Сэдрик, посмотрев на свою левую руку, облаченную в темную перчатку, затем продолжил, - как вам работалось с господином Гордоном? Все кого я знал, отзывались о нем очень высоко.
Лицо Карлы на мгновенье потеплело.
- Ричард правда был очень хорошим человеком. Один из лучших, кто управлял Бройте.
- Приятно это слышать. И очень плачевно, что для него все так закончилось. Скажите, как человек, знавший его лично, почему блестящий военный, стойкий солдат, вдруг выпал из окна башни и разбился на смерть? – голос Сэдрика вмиг стал тяжёлым, не терпящим возражений.
Но Карла не поддалась давлению.
- Есть две версии, - дружелюбно ответила она. – По первой, с которой соглашусь и я, Чарльз страдал расстройством сна. Думаю, вы уже в курсе, - женщина кивнула в сторону раскрытой тетради на столе, - и мы полагаем, что он мог случайно выйти в окно во время сна.
- А вторая?
- Вторая, - Карла улыбнулась, и на этот раз улыбка ее была совсем ведьмовской, - его забрал призрак лорда Вертона.
Глава 35
Сказка Карлы про призрак лорда Вертона, забирающего к себе в чертоги Тира губернаторов, могла бы напугать только легковерного ребенка. Однако именно в этой, второй версии, Сэдрик нашел больше достоверности, чем в версии о том, что здоровый человек с армейской выправкой за десять месяцев стал нервным лунатиком. Хотя записи доктора Вика о возрастающей тревожности губернатора Гордона тоже нельзя было снимать со счетов.
Поэтому ответ Сэдрик решил искать в самом очевидном и, между тем, невероятном: дне зимнего солнцестояния.
Праздник этот уходил своими корнями глубоко в века. Самый короткий день года. Самая темная и самая длинная ночь. Ранее было принято считать, что в этот день на землю вылезают приспешники Темного Тира. В окружении огненных псов, устраивают они охоту на заблудшие души. И лишь с первым взмахом крыльев Вальтера-дракона, когда луч солнца упадет на землю, нечисть убиралась обратно в свою бездну. После этого дня земля считалась очищенной, и в народе было принято поздравлять друг друга с победой Светлого Вальтера-дракона и отступлением тьмы.
В дни перед зимним солнцестоянием не принято было гулять допоздна, возвращаться домой во тьме или же навещать друг друга. По деревням и мелким городишкам люди запирали двери, закрывали ставни и сидели лишь в тесном семейном кругу, рассказывая истории и передавая семейные тайны.
Но то было давно. Время и рост городов стёрли страхи и предрассудки, сохранив только те части обычая, что были приятны и скрашивали долгие зимние вечера.
Так остались посиделки с семьёй, но в круг все чаще приглашали друзей. Устраивались гуляния и праздники, на которых демонстративно зажигали факелы, украшенные символами дракона. Люди праздновали свет, позабыв думать о тьме.
Но Сэдрик помнил, как его старая прабабушка, вечно сидевшая в своем величественном кресле, окутанная сотней и сотней шалей, с неодобрением мотала головой, глядя на праздничное веселье и кутерьму. Она была строгой женщиной, вырастившей четырех сыновей, двое из которых погибли на войне. Всю свою жизнь прабабушка Виктория провела в их родовом поместье, удаленном от столицы и ее суеты, потому чтила старые традиции. Сейчас Сэдрик так же был близок к тому, чтобы припомнить ее слова.
Но вовсе не от того, что он был суеверен.
Если подойти к зимнему солнцестоянию с точки зрения практической магии, можно было легко определить, почему эти дни ранее вызывали такой трепет.
Расположение звёзд и светил усиливали магические поля, даря мощь артефактам. Откуда и бралось наибольшее количество страшных легенд.
Сэдрик помнил записи Гордона. Те, в которых говорилось о традиции жителей Бройте закрывать свои дома в преддверии праздника. Может у этого так же было логическое начало? Что если в Бройте имелся артефакт, действие которого усиливалось к солнцестоянию?
Этим можно было объяснить многое. А если артефакт имелся, то что это могло быть?
Чаще всего астрономическое движение светил усиливали естественные артефакты. Те, что были созданы не рукой человека, а самой природой. В летнее солнцестояние переливалась по ночам трава волка, цветок которой дарил исцеление от многих болезней, но собранный в день летнего солнцестояния помогал излечиться и от оборота. В осеннее равноденствие вода реки Тунгур останавливалась на несколько десятков секунд. И тот, кто осмеливался в нее войти, получал обратно молодость и красоту. Если, конечно, успевал выйти из Тунгур, пока вода в той не начинала бурлить кипятком.
Но наибольшими магическими свойствами обладали камни… Сапфир в перстне короля в этот день достигал такой великой силы, что луч света, преломившись об него, превращался в оружие подобное испепеляющему клинку. И теория о камнях снова возвращала Сэдрика к вопросу исследования каменоломни при Бройте.
Теперь следовало лишь найти подходящее время и повод.
Размышляя, Сэдрик бродил по вечернему Бройте. Но голова его была настолько занята решением загадки зимнего солнцестояния, что он обратил мало внимания на жителей, периодически с любопытством оборачивающих головы на своего нового губернатора. На местных мальчишек, спорящих вампир он или ведьмак в своих перчатках до локтя, и даже на преподобного Амира, с