– Но вы ведь можете остановиться у Павла, на Покровке, – заметила Людмила, которой явно не терпелось выпроводить родственников.
– А Павел сейчас в Москве? – уточнила Домна Гавриловна. – Он ведь офицер и, наверное, уже отбыл в армию.
– Еще вчера он был в городе, мы с ним прощались, и Павел сказал, что уезжает послезавтра. Так что сегодня вы его успеете застать.
– Ладно, попытаем счастья еще у Павла, – вздохнула Домна Гавриловна, тяжело поднимаясь с кресла. – Не думала я, что эта поездка окажется такой хлопотной…
– Так всегда бывает, когда люди решаются уезжать далеко от дома в неспокойные времена, да еще толком не подготовившись, – наставительно сказала Людмила и поспешила проводить гостей к выходу.
Во дворе им встретился Евграф, который любезно раскланялся на прощанье и хотел было что-то сказать, но замолчал под суровым взглядом жены.
Настроение Домны Гавриловны и ее компаньонки совсем испортилось, и по дороге от Тверской до Покровской улицы они отводили душу, обсуждая негостеприимный прием Людмилы и ее легкомысленное, по их мнению, замужество.
– Ведь этот Евграф младше ее лет на восемь-девять, да к тому же изрядный вертопрах, это сразу видно, – ворчала Домна Гавриловна и, страдая от полуденной жары, беспрестанно обмахивалась веером. – А у Людмилы теперь вся забота – за ним следить, до других ей дела нет. Даже не предложила тетке чашки чая, стакана воды!
– А чему вы удивляетесь, – разводила руками Эжени, – ведь Людмила торопилась нас выпроводить, чтобы ее молодой муж не заглядывался на нашу Софи. Эта дама со своего Евграфа глаз не спускает, а он ее, кажется, побаивается. Наверное, он небогат, а у Людмилы после покойного мужа – порядочное состояние.
– Да, был бы жив мой кузен, то дочкиным поступкам не порадовался бы… Ну, да Бог с ней, пусть живет как хочет.
– Однако наше собственное положение становится затруднительным, – вздохнула Эжени. – Уж если Людмила нас выпроводила, то чего ждать от Павла – молодого офицера и кутилы? Наверняка в его доме сейчас настоящий вертеп, с собутыльниками, с цыганками… спешат повеселиться перед войной. Или, может, он уже отбыл на войну и нас никто не встретит.
– Но в его доме по крайней мере есть старые слуги, которые еще помнят меня, – сказала Домна Гавриловна. – Я думаю, они не откажутся нас принять даже в отсутствие Павла.
– Хорошо, если так. А все-таки жаль, что нам не удалось поселиться вблизи Кузнецкого моста…
Софью, в отличие от ее спутников, не огорчал отказ Людмилы поселить их у себя на Тверской. Девушке гораздо больше хотелось оказаться на Покровке, в старинном доме своего отца. После смерти Ивана Григорьевича его московский дом, как и Ниловка, перешел Павлу, а петербургский – Людмиле. И сейчас Софья была этому рада, поскольку брат, при всех недостатках его характера, все же вызывал у нее меньше неприязни, чем сестра.
Понимая, что столь далекую и, как оказалось, небезопасную поездку тетушка предприняла ради нее, Софья чувствовала нечто вроде угрызений совести и молчала, стараясь ничем не огорчить своих усталых и раздраженных спутниц, которые двигались к Покровке, уже ни на что не надеясь.
Однако, вопреки опасениям, их здесь ожидал если не радушный, то, во всяком случае, умеренно приветливый прием. Павел оказался дома, и притом один, без собутыльников и цыган, в пристрастии к которым его заподозрила Эжени. Он действительно готовился уезжать в полк, и его новый гвардейский мундир висел на видном месте, но свой последний мирный вечер Павел решил провести не в шумной компании, а в кабинете, наводя порядок в бумагах и переписке.
Домна Гавриловна сразу же отметила, что с годами племянник стал заметно походить лицом на своего отца, а у Софьи от этого наблюдения даже слезы невольно навернулись на глаза. Брат взял ее за плечи и, вглядываясь в лицо девушки, сказал:
– А вот сестренка Софи похожа одновременно и на отца, и на Мавру, но больше всего – на саму себя. Кто бы мог подумать, что маленькая обезьянка превратится в такую красавицу!
– А что толку от этой красоты, когда у девушки нет ни счастья, ни ума, ни приданого, – проворчала Домна Гавриловна.
– Погодите сетовать, тетушка, всему свое время, – заметил Павел. – И раз уж вы рискнули приехать в Москву, то, по крайней мере, надо употребить это время с пользой. Подыщите мужа для Софи, пока еще многих кавалеров не убили на войне.
– Я и хочу подыскать, – сказала Домна Гавриловна, чем очень смутила Софью.
Затем она рассказала о безвременной кончине своей подруги и о холодном приеме, оказанном Людмилой, и завершила свою речь словами о том, как не хочется им с Эжени ночевать в гостинице.
– Какая гостиница, тетушка, оставайтесь в моем доме, – без колебаний предложил Павел. – Правда, у меня тут нет особого уюта, поскольку я веду кочевую жизнь, дома бываю редко, но вы как раз и наведете порядок, погоняете слуг.
– Да, любой дом требует женской руки, – солидно заметила Домна Гавриловна. – А жены у тебя, как я поняла, пока еще нет.
– Недосуг мне завести жену. Да и, честно говоря, не хочется терять своей свободы.
– Ну, коль не жена, так толковая домоправительница нужна.
– Вот вы этим, тетушка, и займитесь в мое отсутствие. Дом вы хорошо знаете, да и Софи его знает. Она ведь в свое время все подвалы тут обшарила, правда, обезьянка?
– С твоей помощью, братец, – улыбнулась девушка.
Домна Гавриловна с облегчением вздохнула:
– Ну, слава Богу, Павлуша, что ты от родичей не отрекаешься. А то вот Людмила, похоже, нас и знать не хочет. Я ей уж как будто и не тетка. Даже не сообщила мне о своем замужестве. И сейчас вот поспешила из дома выпроводить.
– Не удивляйтесь, тетушка, она и со мной не очень-то знается, – заметил Павел. – А уж с тех пор, как вышла за своего молодого хлыща, так и вовсе от меня отдалилась, потому что я был против ее замужества.
– А что, тебе Евграф не нравится? – уточнила Домна Гавриловна.
– Просто я уверен, что он женился на ней ради корысти и, пожалуй, пустит по ветру ее состояние. Говорят, он игрок.
– Но у Людмилы твердый характер, она не позволит.
– Как сказать. Ну, ладно, тетушка, не будем лезть в ее дела, сама разберется. А вы давайте располагайтесь, отдыхайте с дороги.
Приезжие не замедлили воспользоваться гостеприимством хозяина и отправились в отведенные для них комнаты, а слуги перенесли туда вещи из кареты. Домна Гавриловна обратила внимание, что старого дворецкого в доме уже нет; как выяснилось, он недавно умер. Новый же, по имени Игнат, не вызвал у нее доверия, показавшись слишком уж вертлявым и хитроглазым. Слуг поубавилось числом, да и за порядком они, как видно, не особенно следили, пользуясь рассеянностью и частым отсутствием хозяина. Впрочем, все это были мелочи, не затмевавшие факт вполне приветливого гостеприимства, которое, против ожидания, оказал приезжим Павел.