Он ответил:
– У меня никаких картин нет.
И жестом руки обвел голые стены своего дома, как бы намекая, что прежде всего купил бы более необходимые вещи, имей он деньги.
– Тогда, вероятно, в церкви…
– В церкви тоже нет картин.
Мужчина ненадолго задумался, подбирая нужные слова.
– Быть может, у вас здесь есть деревенский музей? Или у одного из жителей дома имеется небольшая коллекция?
Священник рассмеялся.
– Сын мой, это очень бедная деревня. Никто не покупает картин. В лучшие времена, когда появлялись несколько лишних монет, их тратили на мясо или на вино. Коллекционеров здесь вы не найдете.
Незнакомец выглядел откровенно разочарованным. Священник задумался, не стоит ли рассказать ему о конкурентах. Но в таком случае ему поневоле придется упомянуть о Даниелли, то есть дать этому человеку информацию, которую утаил от других.
Это выглядело вопиющей несправедливостью. Однако и врать он больше не станет. Расскажет о Даниелли, если гость спросит о нем, но добровольно ничего не выдаст.
Но следующий вопрос просто поразил его:
– А не живет ли здесь семья по фамилии Модильяни?
У святого отца брови сами поползли вверх. Незнакомец моментально отреагировал на это:
– Почему мой вопрос так вас шокировал?
– Молодой человек, неужели вы думаете, что в Польо можно найти Модильяни? Я не знаток подобных материй, но даже мне известно: Модильяни был величайшим итальянским художником столетия. Так что едва ли хотя бы одна из его работ лежит никем не замеченная где-нибудь во всем мире, не говоря уже о нашей захолустной Польо.
– И никакие родственники семьи Модильяни здесь тоже не живут?
– Нет.
Мужчина вздохнул. Он еще какое-то время сидел, разглядывая носы своих ботинок и наморщив в задумчивости лоб. Потом поднялся.
– Спасибо за вашу помощь, – сказал он.
Священник проводил его до двери.
– Извините, если дал не те ответы, какие вы ожидали услышать. Благослови вас Бог, – произнес он на прощание.
Когда дверь у него за спиной закрылась, Джулиан немного постоял рядом с домом священника, привыкая к солнечному свету и вдыхая свежий воздух. Господи, как же провоняла эта кухня в деревенском доме! Бедный старик, по всей видимости, так и не научился содержать дом в порядке и следить за собой. Итальянские мужчины с детства привыкли, чтобы за них все делали мамочки или жены. Он вспомнил, как где-то читал об этом.
Удивительно, что при этом в Италии хватало священников, если принять во внимание еще и целибат… Он усмехнулся. Ему пришел на память недавний неожиданный конец собственного долгого воздержания. Ожило радостное чувство, охватившее его, когда он понял, что потенция вовсе не покинула его навсегда. Он доказал: во всем была целиком и полностью виновата сама Сара. Сучка пыталась поначалу делать вид, словно не получает никакого удовольствия, но ее притворства хватило ненадолго. Он взял верх над ней, продал ее машину, теперь охотился на Модильяни. Неужели былая удача вернулась к нему?
Да, но ему пока не удалось завладеть картиной. Эта последняя улыбка фортуны оказалась бы самой важной, достойно увенчав возрождение его личности. Почтовая открытка от девушки, подписавшейся одной буквой Д, стала шатким фундаментом для надежды на успех – он понимал это. Но ведь именно самые ненадежные и противоречивые сведения приводили порой к величайшим открытиям.
Перспективы найти Модильяни стали выглядеть совсем ничтожными после беседы со священнослужителем. Если вещь все-таки находилась в Польо, разыскать ее будет трудно. Утешало только одно: по всей вероятности, Джулиан успел прибыть сюда первым. Потому что если бы картину уже успели купить, в такой крохотной деревушке об этом буквально через час знал бы каждый ее обитатель.
Он стоял рядом со своим арендованным маленьким «Фиатом», гадая, каким должен стать его следующий шаг. В деревню он въехал с южной стороны, и церковь стала первым заметным зданием на его пути. Он огляделся в поисках других общественных построек: мэрии или, быть может, полицейского участка. Святой отец сказал, что музея здесь не было.
Решившись на быструю разведку местности, Джулиан сел за руль «фиатика». Его двигатель лишь негромко заурчал, когда он завел его и медленно покатил вдоль главной улицы деревни. Уже через пять минут он успел осмотреть почти все дома. Ни один не выглядел многообещающе. Синий полуспортивный «Мерседес», припаркованный у бара, должен был принадлежать состоятельному человеку, и его хозяин явно жил не в самой деревне.
Он вернулся к тому месту, где в первый раз останавливался, и снова вышел из машины. Другого пути он не видел: приходилось пробовать стучать в каждую дверь. Даже если придется обойти все дома, на это не уйдет и половины дня.
Он еще раз пригляделся к небольшим беленым домикам. Некоторые стояли в стороне позади собственных огородов, другие теснее лепились друг к другу, выстроившись вдоль дороги. С какого начать? – подумал он. Но поскольку все они казались совершенно невероятными местами для хранения шедевра Модильяни, он остановил свой выбор на ближайшем и направился к входной двери.
Молоточка для того, чтобы постучать, не обнаружилось, и потому он просто пару раз ударил кулаком в дверь и стал ждать.
На согнутой в локте руке открывшей ему женщины сидел малолетний ребенок, вцепившись в давно не мытую темно-русую шевелюру матери. У той были глазки, близко посаженные к удлиненному и острому носу, что придавало лицу чуть плутоватое выражение.
– Я торговец картинами из Англии, – представился Джулиан. – Ищу старые полотна. Нет ли в вашем доме картин, на которые я мог бы взглянуть?
Она молча смотрела на него не меньше минуты с выражением тревоги и недоумения. А потом помотала головой и, не вымолвив ни слова, захлопнула дверь.
Джулиан повернул назад, упав духом. Ему бы очень хотелось отказаться от стратегии тотального обхода домов. Слишком уж он напоминал сейчас сам себе навязчивого торгового агента. Но перед ним уже возник следующий, наводивший некоторую робость дом. Маленькие окошки по обе стороны от узкой двери напоминали лицо женщины с ребенком.
Он усилием воли заставил ноги нести себя вперед. На этой двери висел молоточек, причем не простой, а в форме львиной морды. Стены выглядели недавно покрашенными, а окна тщательно вымытыми.
На стук вышел мужчина в рубашке с длинными рукавами и в распахнутой жилетке. Он курил трубку с уже сильно изжеванным зубами мундштуком. На вид ему было лет около пятидесяти. Джулиан повторил для него свою вступительную речь.
Мужчина сначала хмурился, но затем его лицо просветлело, как только он вник в суть фраз, произнесенных гостем на очень плохом итальянском языке.
– Заходите, – сказал он с улыбкой.
Внутри дом тоже выглядел чистым, со вкусом обставленным: полы отмыли до блеска, все вокруг сверкало недавно положенными слоями краски. Хозяин усадил Джулиана в кресло.
– Вы хотите посмотреть семейные реликвии? – Мужчина нарочно говорил медленно и громко, как будто его собеседником был дряхлый и тугой на ухо старец. Джулиан понял, что причиной этого стал его ужасающий акцент. В ответ он лишь молча кивнул.
Хозяин дома поднял вверх палец жестом, имевшим только одно возможное значение: «Подождите!» – и вышел из комнаты. Через несколько минут он вернулся с пачкой оформленных в рамки фотографий, побуревших от времени и с покрытыми пылью стеклами.
Джулиан покачал головой.
– Я имел в виду картины, – сказал он, мимикой показывая, как художник кисточкой кладет краски на холст.
На лице мужчины отобразились недоумение и даже легкое раздражение. Он принялся пощипывать кончики усов. Потом снял с гвоздя в гостиной дешевую репродукцию изображения Иисуса Христа и протянул гостю.
Джулиан взял ее, сделал вид, что внимательно рассматривает, но снова покачал головой, возвращая страничку из иллюстрированного журнала хозяину.
– А больше ничего нет?