Не выдержав, я стер капельку. На ее месте сразу же появилась новая — стер и ее.
— Он не имел права докладывать тебе и о моем состоянии, когда вел мою беременность, — поджала она губы. Высвободив ладошку, уже сама вытерла щеки и добавила: — Так что мы квиты, Громов.
Мне оставалось только покачать головой. Действительно, квиты, будь оно все неладно. Касаться мне ее не стоило, как и в первые секунды. Данное самому себе слово не приближаться к ней до тех пор, пока хоть что-то не сдвинется с мертвой точки, пока не станет ясно, какие у меня прогнозы и стоит ли вообще на что-то рассчитывать, оказалось пустой ненужной жестянкой. В отношениях с этой женщиной я слишком часто делал промашки, и этот раз не был исключением. Никаких больше запретов.
Я взял руку Лины, сжал в своей. Погладил большим пальцем костяшки её кисти. Пальцы у нее были холодными, а руки подрагивали. Она молчала, и я, напоследок сжав кисть сильнее, подвел ее к постели. Усадил. Сам сел рядом, и взял уже обе ее ладошки. Спрятал в своих.
— Я не хотел, чтобы ты обо всем узнала.
— И ты выбрал отличный способ! — полоснула раздраженно взглядом. — Проклятое смс, Громов! Это слишком даже для тебя! Все эти твои слова о том, что у тебя нет времени… Боже, какая же я идиотка!
— Наверное, я бы так и не решился вернуть тебя, Лина, если бы не это, — мрачно усмехнулся, крепче сжав тонкие пальцы жены. — Прости, но я…
— Ты эгоист, Олег, — сказала, не глядя на меня, рассматривая кольцо на моем пальце. — Ты решил, что напоследок хочешь получить свое. То есть, меня, — теперь уже она перехватила мою руку и сжала изо всех сил. Подняла голову. — Почему бы не почувствовать себя счастливым, да? Терять-то вроде как уже нечего… А что потом? Что, Олег?! — было унявшаяся злость снова вспыхнула в ее взгляде. — Что досталась бы мне? Пожирающая душу внутренняя пустота? Этого ты хотел, Олег? Хотел уйти и оставить меня страдать?
— Нет, — сказал спокойно, но так, чтобы она поняла — действительно нет. — Права ты только в одном: я хотел вернуть свое, — улыбнулся уголками губ. — Только я не думал, что ты все еще меня любишь.
— А казалось, что ты с самого первого дня знал это, — Алина тряхнула головой, шумно выдохнула и снова посмотрела мне в глаза. — Я должна тебя ненавидеть, Олег.
— Но не можешь, — совсем не вопрос.
— Не могу, — высвободив руку, она пальцами провела по моей руке, потом просто положила ладонь поверх неё. Помолчала несколько долгих мгновений, и только затем продолжила: — Я когда-то ушла, решив, что не должна верить твоим словам. Тогда так казалось правильно. Только в итоге этим я на долгие годы обрекла себя на жизнь в иллюзии счастья. И даже сама поверила в то, что оно настоящее. — Снова погладила, очертила кольцо. — А потом появился ты, — почти неслышный выдох. Грудь ее приподнялась и опала, пальцы замерли. — Появился и беспощадно содрал с меня пелену, показал, что настоящее счастье может быть только рядом с тобой, — снова взгляд мне в душу. — И в этот раз ты от меня не отделаешься, Громов, — тихим, дрожащим голосом.
Она пыталась скрыть за иронией собственную слабость. Только выходило паршиво. Да это было и не нужно, потому что ее слабость была моей силой. Я смотрел на нее — ранимую, нежную, до одури любимую и понимал, что должен защитить ее от всего, что может преподнести тварь-судьба. Ее и Янку. Но для этого я должен быть с ними. Потому что никакие деньги, никакие клятвы и стены не сделают этого за меня.
— В этот раз я не позволю тебе уйти, — сплела наши пальцы так же крепко, как были сплетены наши жизни. — И всё, что будет дальше, мы преодолеем вместе. Больше никогда… Олег, больше никогда не пытайся справиться в одиночку. Я — твоя жена. Ты сам так захотел, и теперь… — я порывисто притянул её к себе, она обхватила меня крепко-крепко, протяжно выдохнула. — Я люблю тебя, слышишь?
— Слышу, — наощупь нашел резинку, удерживающую её густые волосы, и стянул, освобождая их. Уткнулся, с шумом вобрал в легкие родной запах и повторил: — Слышу. Я тебя слышу, Алина.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Скажи, что ты будешь бороться.
— Я буду бороться, — выговорил с улыбкой. — Ради тебя, Алина.
Ради неё. Все, что я сделал толкового в этой жизни, было ради неё. Всему была причиной она. Она — мой стимул дышать, она — мой стимул смотреть вперед, она — мое солнце. Свет, без которого я давно сгинул бы в собственной тьме, был бы сожран своими присмиревшими рядом с ней демонами. Если ради неё мне нужно выкарабкаться, перебороть эту чертову болезнь, я сделаю это. Сделаю, чего бы мне это ни стоило.
Потому что это — самое ничтожное, что я могу сделать для нее, чем могу отблагодарить ее за любовь. За любовь и за влажный поцелуй, который она, потянувшись, оставила на моих губах.
Эпилог
Алина
— То, что вы делаете, Алина, заслуживает восхищения. Спасибо вам от всех жителей Железноводска и от меня лично.
Я смущенно улыбнулась, покачала головой, осматривая новенький, только-только открытый диализный центр. Крепче сжала в ладони красную ленточку, пару минут назад перерезанную совместно с губернатором области.
— Я делаю то, что должна, — ответила ему сдержанно и добавила: — Прошу прощения, но мне нужно позвонить.
— Конечно, — губернатор по-отечески коснулся моего плеча и отошел.
Улыбка с моих губ тут же сошла. Вместо этого из груди вырвался короткий рваный выдох. Взглядом я бесцельно обвела прилегающую к центру территорию: все здесь было готово для того, чтобы уже на следующей неделе принять первых пациентов. Лавочки у самого входа — несколько под открытым небом, несколько под козырьком, где можно было посидеть в непогоду до или после процедуры. Я постаралась учесть все, хотя и знала, что с открытием придется еще много над чем поработать.
— С Богом, — шепнула я самой себе и стала спускаться по лестнице.
Уже через несколько секунд я оказалась в небольшом зеленом сквере раскинувшимся перед центром. Уселась на лавочку и достала телефон. На самом деле звонить я никому не собиралась. Только глянула на время и убрала смартфон обратно в сумочку. Удовлетворение от проделанной работы я ощущала не в полной мере. Смогу ли насладиться им полностью — этого я до сих пор не знала. И это нервировало еще сильнее. Выкручивало нервы и сводило с ума. Неизвестность, черт бы её побрал!..
— Мама!
Я обернулась на звонкий голос. Ко мне, зажав в пальцах рожок с мороженым, летела Янка. Её легкое розовое платье ярким флажком мотылялось на ветерке, хвост болтался из стороны в сторону. За дочерью, вооруженный точно таким же рожком, пытался угнаться Артем. Позади шли Инна и Вадим. Мой маленький ураганчик. Я встала как раз в тот момент, когда Яна, раскрыв объятия, прижалась ко мне, пытаясь не обмазать меня уже порядком подтекшим пломбиром.
— Мамочка, прости! — горестно вздохнула. Попытки ее оказались тщетными — на подоле моего платья остался белый след. Подняла на меня виновато взгляд.
— Мелочи, — поспешно, чтобы не осталось пятна, я вытерла мороженое. Поцеловала Яну в макушку, погладила по голове и поймала на себе встревоженный взгляд Инны. Отрицательно мотнула головой. Мне нечего было ей сказать.
Инна словно машинально коснулась своего округлившегося живота и сильнее прижалась к мужу. Я вдруг вспомнила, как она ныла во время первой беременности. Говорила, что ее разнесло, как корову, что она страшная и все такое. Кажется, теперь моя подруга вошла во вкус. Они ждали девочку. Вадим был вне себя от счастья и, всегда сдержанный, немного суровый, не скрывал этого. Такое простое счастье… Счастье, о котором он уже и не мечтал. Однажды поставив крест на семье, он получил подарок в виде любящей жены, сына и вот теперь скоро и дочки. Это не беря в расчет самую любящую на свете внучку и меня. Ничего не изменилось, я все так же считала его отцом. И любила, как отца, потому что мой собственный, несмотря на свое раскаянье, отцом мне стать уже не мог. Может быть, я оказалась злопамятнее, чем думала, а может быть, мне не хватило великодушия, чтобы простить. Не важно. Все это было уже не важно.