и усыпляла, и заставляла кровь быстрее бежать по венам. А потом началось что-то страшное, посетители трактира будто обезумели разом, устроили массовую драку, кто-то даже полез к Мейе. Ним, Энгле и Велемир пытались отбиться, но Энгле получил сильный удар в лицо и упал навзничь, а Ним метался над ним, понятия не имея, чем помочь. На счастье, за них вступился рыжий мужчина, выглядевший, впрочем, таким же диким и яростным, как остальные.
Но худшее ждало впереди. В трактир вдруг хлынули какие-то твари, которых можно было принять за людей лишь издалека. Ним не сразу понял, что эти существа – из тех же самых, кто растерзал жителей деревни, прикинувшись скоморохами. Кто-то убил музыканта, непонятные твари с воплями бросались на людей, целясь в лица и шеи. Кровь заливала пол, от криков закладывало уши, и, по мнению Нима, если бы не рыжий незнакомец, их убили бы едва не в числе первых – всё-таки третья встреча с тварями за три дня.
Рыжий мужчина умело орудовал оружием и перебил многих тварей, которые, умирая, осыпались чёрной трухой, не оставляя после себя тел, а потом его самого прошила насквозь вражеская стрела. Велемир приказал Мейе спрятаться под ближайшим столом, вынул нож и бросился в самую гущу битвы. Ним по-настоящему запаниковал: Энгле всё не приходил в себя, незнакомый защитник убит, а теперь ещё и Велемир ушёл, оставил их с Мейей одних, беспомощных и напуганных. Ним ухватил Энгле за плечи и тоже затащил под стол так быстро, как только смог.
– Ну чего же ты? – шептал он. – Не так уж сильно тебя приложили. Давай, открывай глаза. Ну же!
Ним хлопал Энгле по щекам, но это не помогало. Из их ненадёжного укрытия хорошо был виден рыжий защитник со стрелой, вошедшей в спину и вышедшей из груди. Лужица крови под ним была небольшой, но отчего-то это зрелище показалось Ниму едва ли не страшнее, чем мёртвые тела с содранными лицами, валяющиеся всюду в трактире.
Последняя тварь рухнула прямо перед Нимом и тут же рассыпалась, осела грудой драного тряпья. Стало почти тихо, если не считать тяжёлого дыхания выживших и стонов раненых. Энгле вдруг тоже застонал и открыл глаза. Ним облегчённо охнул и склонился ниже.
– Живой?
– Вроде бы, – буркнул Энгле и потёр щёку.
Мейя жалась к стене, уткнув лицо в колени и обхватив руками голову. Кажется, она снова всхлипывала. Ним вздохнул.
– Я сейчас посмотрю, что там.
– Осторожней, – посоветовал Энгле.
Ним кивнул и опасливо выглянул из-под стола.
Мужчины разбрасывали в стороны ногами осколки посуды и прочий хлам, раненых клали на пол, устраивали на скамьях и стульях, девушка-подавальщица бегала от одного к другому с чаркой воды. У самой неё была рассечена бровь, один глаз заплыл. Ним заметил Велемира: свечник помогал парню с пробитым стрелой бедром.
– Лешак! – вдруг воскликнул кто-то.
– Принесло лихо нечистого!
«Когда часто встречаешься с чудесами, они превращаются в обыденность» – кто-то сказал это Ниму давно, так давно, что он не мог даже понять, слышал ли он эти слова или прочитал в какой-то книге. Пока что для него не стало обыденностью ничего из того, что он успел повидать в Княжествах.
В трактир ворвался мальчишка с зелёной кожей и яростно горящими, совершенно безумными жёлтыми глазами. Растолкав всех, он рухнул на колени перед рыжим мужчиной и запричитал что-то нечленораздельное. Ним таращился, замерев от ужаса и брезгливо сморщившись. Мальчишка выглядел неестественным, ненастоящим, таким, словно его в шутку нарисовал нерадивый художник, а он потом взял и ожил. Люди смотрели на него по-разному: кто с омерзением, кто со страхом, а кто – откровенно враждебно.
– Меченый притащился!
– Гони его отсюда!
– Да пусть остаётся, тебе какое до него дело?
Мальчишка, казалось, вовсе не замечал, что о нём говорили, а может, привык за всю жизнь слышать о себе разное. Он ощупывал рыжего дрожащими руками и бормотал непрестанно:
– Кречет, Кречет, ну что же ты? Вставай, прошу тебя, встань…
– Так убили его, – подал голос Ним. – Не видишь стрелу, что ли?
Зелёный замолчал и повернул голову, будто впервые осознал, что они с рыжим не одни в трактире. Жёлтые глаза яростно сощурились.
– А ты под столом отсиживался и смотрел, умник? – прошипел мальчишка сквозь зубы.
Ним не нашёлся, что ответить.
– Как ты сказал? – переспросил Энгле, покидая укрытие. Он выпрямился во весь рост, чуть пошатываясь, и Ниму тоже пришлось подняться, чтобы поддержать его за плечо. – Кречет?
Мальчишка снова склонился над мужчиной, раскачиваясь и с надеждой заглядывая в недвижное бледное лицо. По зелёным щекам катились крупные слёзы. Он кивнул и утёр нос рукавом.
– Сокол, стало быть?
Голос Энгле дрогнул от возбуждения. Ним махнул Велемиру, показывая, что с ними всё в порядке. Свечник вернулся к друзьям, на ходу вытирая о рубашку руки, испачканные в крови.
– Нам нужно отыскать ночлег. Тут лучше не оставаться.
К трактиру начали стекаться люди. Убитых вытаскивали на улицу, а зелёный мальчишка по-звериному скалился на всех, кто пытался забрать Кречета.
– Он сокол, – сказал Энгле Велемиру. – Я никуда не пойду. Господин Дорог велел мне отыскать сокола. Вот он.
– Он не уточнял, этот сокол должен быть живым или можно мёртвого? – нахмурился Велемир.
Энгле покачал головой и присел рядом с мальчишкой. С каждой минутой зеленокожий выглядел всё более несчастным, ярость на его лице сменялась глубокой скорбью, будто до него только сейчас стало доходить, что мужчина мёртв.
– Как тебя зовут? – спросил Энгле. – Ты меченый или лешачонок?
– Огарёк, – глухо всхлипнул мальчишка. – Я такой, какой я есть.
Кто-то привёл знахаря, согбенного седого старика. Огарёк быстро вскинул голову, будто принюхивался, но скоро разочарованно опустил плечи. Старик принялся осматривать раненых и отдавать распоряжения тем, кто стоял на ногах и мог помочь своим товарищам.
– Послушай, Огарёк, – произнёс Энгле. – Этот сокол погиб, защищая нас с друзьями. А я однажды вышел из дома и добрался досюда именно потому, что мне нужно было найти сокола. Какого именно и зачем – не знаю. Но чувствую, что сейчас я на верном пути. Ты понимаешь меня? Ты знаешь, что это может означать?
Он заглянул в лицо мальчишке. Губы Огарька дрогнули, растянулись насмешливым оскалом, и он снова ощетинился, из печального сделавшись злобным.
– Не знаю и знать не хочу! Он погиб из-за вас! Из-за вас, щенков, которые набились под стол и ждали, что он за вас всё сделает! Да лучше бы все передохли, все! А он остался бы жив! Вот что я знаю, скотина ты деревенская!
Огарёк плюнул под ноги Энгле и громко разрыдался.
– Мы благодарны ему, – вступился Велемир. – Ты его брат? Что мы можем для тебя сделать?
– Оставить меня в покое! – выкрикнул мальчишка. Его рыдания превратились во что-то вроде отрывистого кашля, а потом и вовсе стихли. Ним молча наблюдал, как меняется неказистое, непривычное лицо. Сначала на нём были написаны боль и скорбь, такие глубокие, каких Ним никогда ещё не видел, а теперь глаза Огарька наполнялись чем-то, похожим на озарение.
– Помогите отнести его, – прошептал Огарёк и перевёл взгляд на Велемира. – Вместе мы сможем. Поможете? В благодарность за ваши спасённые никчёмные жизни. Поможете ведь?
Последние слова он уже выкрикнул, требовательно и отчаянно. Ним и Велемир почти одновременно пожали плечами.
– Поможем, – ответил Энгле за всех.
Велемир протянул руку Мейе. Она по-прежнему выглядела смертельно напуганной, но больше не плакала и не прятала лицо. Энгле и Огарёк взяли сокола под мышками, Ним и Велемир – за ноги, и осторожно, медленно вынесли из трактира на свежий ночной воздух. На соседней улице трубно и тоскливо выл какой-то пёс. В темноте лицо Кречета светилось восковой бледностью, и Ним понял, что сокол был совсем молодым, несмотря на то, что в трактире показал себя опытным бойцом.
Гудели разговоры. Кто-то громко возмущался, кто-то испуганно шептал, кто-то плакал навзрыд, скорбя об убитых, но чаще всего Ним слышал, как в произошедшем