отступлении волны снова упрямо карабкаться к облакам.
Раз за разом, раз за разом, стараясь уплотнить прану за доступным пределом, упорством и волей одолевая усталость мышц.
И нет, партнёр вовсе не заставлял её это делать. Даже не просил.
Но примерно сезон с небольшим тому назад во время очередного малого слияния у него с Эшки состоялся довольно странный разговор, которому Мийол сперва не придал большого значения. Фамильяр жаловалась на сидение в каменном мешке и на то, что даже если вылететь наружу, там будет не нормальный лес с нормальными, вкусными, приятно пищащими мышами — нет! Только совершенно омерзительная, неправильная вода с некоторым количеством голых скал.
«Сколько мне ещё сидеть тут, вместе с большим-тупым-крепким?»
«Пока я не стану подмастерьем, — не в первый раз, но всё так же терпеливо повторил её партнёр. — Раньше все мы в диколесье не вернёмся. Так что, боюсь, сидеть тебе здесь довольно долго… или наоборот — недолго… это как посмотреть».
«Долго и недолго? Сразу? Хух!»
«Для обычного зверя несколько месяцев — серьёзный срок. Для тех же мышей, например, которых ты сейчас вспоминала, год равнозначен целой жизни. Они успевают за это время родиться, повзрослеть, несколько раз оставить потомство, если повезёт… и стать чьим-то обедом. Но ведь ты — магический зверь. Уже четвёртого уровня, ещё и со свойством жизни».
«Глупая штука. Сколько ни пыталась, вливая в него силу — толку не получила. Так и не поняла, что оно даёт. Хо у-у! Эта самая жизнь даёт хоть что-то?»
«Время. И перемены».
«Всё равно не понимаю».
«Даже не обладающие магией филины могут прожить примерно столько же, сколько люди. Отец говорит, что в неволе ваш вид доживает до 70 и даже 80 лет. А магия заметно удлиняет этот срок; причём свойство жизнь, при некоторых условиях, — кратно. Благодаря ему ты, во-первых, даже без специальных усилий протянешь лет двести. А во-вторых, сможешь измениться».
«Зачем меняться?»
«Ты смеёшься? Меняется всё, что живо, потому что таков порядок вещей. Было яйцо — стал птенец. Был птенец — стал слёток. Был слёток — стал тот, кто ищет пару, вьёт гнёзда и откладывает яйца. Ну а потом, в свой черёд, взрослая птица состарится… и одряхлев — умрёт».
Незримая нить малого слияния странным образом дёрнулась и словно зазвенела.
«Ху-у-ух! Не хочу…»
«Тогда меняйся. Обычные живые существа меняются так, как шепчет наследие в крови. И сами не замечают перемен. Но разум, взяв под контроль магию, посредством этого инструмента, позволяет выбрать свой путь. Измениться так, как сам выберешь, а не так, как бессловесное и бессмысленное зверьё. Да и других менять можно, если умеючи: свойство жизни у тебя не само собой проклюнулось, а потому, что я и старик Хит решили тебя улучшить».
«Какое ж это улучшение? Меня просто раздуло! Я теперь даже летать нормально не могу!»
Вот тут Мийолу от смеха аж захорошело.
Ты можешь быть вовсе не человеком, а магической хищной птицей — но забота о своей фигуре всё равно настигнет тебя! То, что Эшки совершенно не это имела в виду, лишь добавляло ситуации пикантности.
«Зачем ухаешь, уже-не-птенец, но-всё-равно-глупый?»
«У тебя теперь есть жизнь, подружка. И если тебе не нравится, что из-за роста в размере и дополнительного веса тебе стало трудно летать…»
«Не нравится? Ух! Не нравится совсем! Совсем!»
«…то летай больше. Летай чаще. И понемногу жизнь сделает тебя крепче, сильнее, более выносливой. Да, тренировки не дадут всё и сразу, но потом… о, уже через месяц-другой ты вспомнишь былое — и удивишься. Когда я тренировался, гоняемый Сукой, мне это страшно не нравилось. Так что же? Нынче я стараюсь бегать не меньше часа каждый день, хотя бы на месте, или ещё как нагружать тело, хотя никто больше не догоняет меня, чтобы куснуть с кормы или хлестнуть наведённой паникой. Я тренируюсь потому, что хочу управлять тем, как меняюсь, хочу быть сегодня чуть сильнее, чем вчера… или хотя бы не ослабеть».
«Так вот зачем тебе нужны те прыжки с верёвкой и странные действия с камнями… но ведь у тебя нет свойства жизнь!»
«Верно, нет. Но оно, вписанное в Атрибут, только облегчает путь. А сам путь открыт для любого живого… если хватает воли на регулярные занятия. На скучный, но необходимый труд».
Мийол, вымотанный до самого дна колодца очередным монотонным «днём скалогрыза» в роли погонщика Ужасного Глубинника, не очень-то следил за мыслью. К стыду своему, он начал воспринимать Эшки не столько как фамильяра, соратницу и немножко подругу, сколько как пета. И мысли ей посылал примерно так же, как некоторые разговаривают с псами, кошками, ездовыми ящерами… а то так вовсе какими-нибудь бессловесными цветочками, как та же бабка Лагуся — жабодольская травница и слегка ведьма — беседовала с целебными травами на грядках.
А ведь Серокрылые Филины не одним лишь сроком жизни подобны людям. И призыватель не заметил, что Эшки скучает. Что она — сама! — озадачилась концепцией времени. Что она, коли на то пошло, осознала абстракцию собственной смерти. И что испугалась её…
А испугавшись — преисполнилась решительности.
Поэтому Мийол не сразу заметил, что его фамильяр взялась регулярно вылетать из убежища в Скальных Норах — одного на них с Зунгом. Не ради охоты притом, да и какая охота среди моря для филина? Это ж не чайка, не пеликан и не скопа! Нет.
Эшки летала для того, чтобы летать. Точнее, для того, чтобы изменить себя.
И она преуспела.
Если сразу после искусственной эволюции до четвёртого уровня, отойдя от великого жора, она превратилась в этакого гигантского воробья, что не столько летает, сколько перепархивает с одного насеста на другой, непрерывно удерживаясь в воздухе пять, край — десять минут подряд… что ж. Нынче, вполне сознательно обучившись ускорять ассимиляцию Природной Силы и заодно как следует укрепив грудные мышцы, фамильяр стала похожа уже не на воробья, а на какого-нибудь грифа или орла. Держаться в воздухе даже не час или два, а семь часов кряду, то есть до четверти суток?
Не без труда, но отныне это — не рекорд!
Свойство жизнь, помноженное на упорство и каждодневный труд, сотворило небольшое, но впечатляющее чудо. Причём останавливаться на достигнутом Эшки не собиралась, а поставила себе более чем серьёзную цель: провести над землёй, не касаясь её, двое суток кряду.
«Ты рассказывал мне про ваших человечьих гонцов, что могут бежать так долго, входя в особый транс. Если они могут это при помощи Природной