Читать интересную книгу Ни дня без мысли - Леонид Жуховицкий

К концу поездки я вычленил для себя самое неожиданное впечатление от Индии: за две недели я не встретил ни одного хмурого лица. Ни единого! Даже нищие улыбались.

Конечно же, тогда мне и в голову не приходило, что именно в той поездке состоялось мое мимолетное, шапочное, но все же знакомство с великим учением Будды.

Впрочем, учение – это вряд ли точно. Скорее, речь может идти о культуре, духовной, нравственной и бытовой, сложившейся под влиянием буддизма. Вообще, мне кажется, любая теория, любая религия обретает силу и подлинное величие только тогда, когда прорастает в культуру. А буддизм за два с половиной тысячелетия неотъемлемо вошел в плоть и кровь восточных народов, составляющих, как минимум, треть человечества. Сегодня он проявляется не только в трудолюбии, в уважении к судьбе, в миролюбии, которое не смогли до конца выкорчевать даже маоисты и полпотовцы, но и в поражающей иноземца улыбке нищего торговца на улице Бомбея или Калькутты.

* * *

И в Западной Европе, и у нас в России периодически возникает мода на буддизм. Однако и в промежутках между всплесками моды спокойная мудрость восточного учителя жизни вызывает негромкий, но стойкий интерес. К учению и личности Будды в Девятнадцатом веке обращался Лев Толстой, а в Двадцатом молодые парни из английского Ливерпуля, чей своеобразный квартет до сих пор служит эталоном ранней всемирной славы.

Всякое массовое движение нуждается в благородных предках. Инквизиторы ссылались на гуманнейшего Иисуса, Сталин со своей туповатой компанией на мудрого Маркса, Гитлер на Ницше, хотя немецкий философ абсолютно не виновен в том, что Адольф Шикльгрубер на почве импотенции стал человеконенавистником. А нынешние террористы, сделавшие своим ремеслом детоубийство, клянутся именем Муххамеда, считавшего тяжким преступлением посягательство на жизнь беззащитного. В прошлом веке хиппи, юные романтики, любившие цветы и отвергавшие насилие, взяли в родоначальники Будду, объявив его символом всепобеждающего добра. Он и живет в нашей памяти символом добра.

Интересно, что при этом о буддизме подавляющее большинство его поклонников не только не имеет сколько—нибудь серьезного представления, но и не слишком в нем нуждается. К буддизму причисляется все доброе и яркое, приходящее с Востока: йога, индуизм, Кама—Сутра, тибетская медицина, загадочная Шамбала, архитектура пагод, живопись Николая Рериха, боевые искусства китайских монахов. Все это вкупе именуется обычно восточной философией. Впрочем, подобная куча—мала таит в себе долю истины: ведь, например, Толстого, Тургенева и Достоевского во всех библиотеках мира объединяют стеллажи русской классики, хотя при жизни если что и связывало великих романистов, так это упрямая вражда.

А теперь попробуем разобраться: зачем нынешнему европейцу и конкретно россиянину Будда? Ведь зачем—то нужен!

Причин тому, мне кажется, несколько.

Одна очень проста – страны буддистской культуры от нас далеки и известны нам весьма поверхностно. А все, что отдалено, как правило, не имеет недостатков: не случайно все политики демонстрируют «сияющие вершины» будущего на таком расстоянии, при котором детали неразличимы. Коммунисты со своей жестокостью и трусостью, с тюрьмами, взятками и закрытыми распределителями семь десятилетий обитали рядом, капиталисты сытостью и благополучием возбуждали черную зависть, а таинственные буддисты вполне годились для легенды. Они и стали легендой.

К тому же человек, вошедший в историю человечества под именем Будды, был просто образцом легендарной личности.

Среди множества популярных сюжетов людьми в разных странах особенно любимы два. Первый – сказка о Золушке. Судомойка, ставшая принцессой – что может быть прекраснее, особенно для судомоек, которых в мире несчетные миллионы. Умный Ленин, рассказавший электорату сказку о кухарке, способной управлять государством, имел потрясающий успех. Другой любимый сюжет человечества – о совестливом правителе, который случайно узнал, как страдают его подданные, раздал все богатства бедным и ушел в народ, чтобы нести миру свет и добро. Эта сказка точно ложится на судьбу принца Гаутамы, который в финале сюжета как раз и стал Буддой, то есть Просветленным. Так что наша любовь к восточному праведнику опирается на одну из двух самых дорогих нашему сердцу легенд.

Гаутама обладал еще одной греющей душу особенностью: он был не сыном Бога, не его пророком, а человеком, одним из нас. И доброта его была земная. И мудрость земная. Он ни от кого не требовал безоговорочного послушания, и в любви к нему не было примеси страха.

Безусловно, привлекало и то, что в истории буддизма кровавый оттенок разве что слабо угадывался. Последователи принца Гаутамы никогда не приходили в Европу с огнем и мечом. За их спиной нет ни Крестовых походов, ни Варфоломеевской ночи, ни Стрелецкой казни, ни гитлеровского геноцида, ни сталинских концлагерей, ни коварных преступлений Аль—Каиды и Хезбаллы. Буддисты совершенствуют мир, совершенствуя себя, а этот способ деятельности находит все больше сторонников в цивилизованном мире, уставшем от параноидальных экспериментов национальных вождей и полуграмотных спасителей всего (не меньше!) человечества.

* * *

Понятно, что основатель учения не может отвечать за своих последователей, тем более, отдаленных. Но это – в теории. На практике, увы, отвечать приходится. В развитых странах Европы и Америки – в Англии, Германии, Швеции, Австрии, Франции, Норвегии, Дании, США, Канаде – марксистам удалось создать процветающее демократическое общество, и, естественно, Маркс у них до сих пор один из самых почитаемых деятелей мировой истории. А у нас в России, увы, бородатому основоположнику великого учения до сих пор приходится отвечать за все, что натворили полуграмотные авантюристы и властолюбцы, козырявшие его именем. Нечто подобное происходит и в религии: церковные богатства, тяжелые от золота одеяния священников, их лицемерие, корыстолюбие и чревоугодие отвращают миллионы прихожан от мудрых заповедей – когда после Революции российские солдаты и крестьяне сбрасывали с церквей кресты, они, по сути, отрекались не от Бога, а от его служителей. Что уж говорить о муллах, иные из которых прямо в мечетях вербуют молодежь в террористы. Благочестивые ламы в одинаковых скромных одеждах, известные большинству европейцев по фильмам и репортажам ТВ, куда больше соответствуют нашим представлениям о «правильных» слугах Господних. Между тем, в реальности все сложнее. Люди везде люди. В том же ламаизме тоже хватает властолюбия, жестокости, унижения личности, подавления чужой воли.

Знаменитая француженка Александра Давид—Неэль, прожившая среди буддистов четырнадцать лет и сама ставшая женщиной—ламой, честно описала быт тибетских и непальских священнослужителей: «Монахи должны пить из простых деревянных чашек. В этом правиле можно усмотреть далекий отзвук обета бедности, бывшем обязательным для всех монахов в древнем буддизме. Но плутоватые монахи—ламы ловко обходят неугодные им правила устава. Чаши самых богатых лам несомненно деревянные, но сделаны из редкостных древесных пород или из наростов на некоторых деревьях с прожилками, образующими красивый рисунок. Такие чашки стоят порой до 70 рупий (700 франков)». По свидетельству Давид—Неэль, в жизни буддистских монастырей соприкасаются «изощренная философия, торгашество, высокая духовность, неистовая погоня за грубыми плотскими наслаждениями».

Короче, там хорошо, где нас нет. А в Тибете, в Бутане, в Непале нас нет.

* * *

Впрочем, я не совсем точен: мне, например, в Непале побывать довелось. И многое, очень многое стало понятно.

Когда маленький по нынешним меркам самолет из Дели опускался к аэродрому в Катманду, я увидел то, что буду помнить всю жизнь: длинный ряд сахарно—белых сверкающих то ли конусов, то ли пирамид. Они не показались мне особенно большими: ведь самолет поначалу летел вровень с их вершинами. Между тем, это как раз и были Гималаи – самые высокие горы на планете. От Эльбруса и Казбека они отличались сильно: у кавказских пятитысячников снег начинался где—то на середине, у гималайских гигантов почти с подножья: ведь само это подножье располагается на высоте, примерно, в два километра, а все, что ниже полутора, в Непале считается равниной.

Загадочное королевство в Гималаях – одна из самых интересных стран на Земле. Древняя буддистская традиция, непонятное европейцу многомужество, благородный аскетизм йогов, и все это на фоне самых высоких на планете вершин.

Пожалуй, однако, громадная гряда Гималаев, снежно нависающая над страной, не просто фон, да и, вообще, не фон. Именно горы определяют и объясняют все остальное.

Непал считается самой бедной страной на свете. Доход на душу населения здесь катастрофически низок. Экспортировать нечего – лишь туризм да обслуживание альпинистов приносят непальцам какую—то валюту. Двадцать миллионов человек живут на тесном пространстве, где полно льда, бесконечно много вечного снега и почти нет пахотной земли. Непальские крестьяне осваивают подошвы гор: выгрызают на крутых склонах террасы в метр шириной и сажают там все, что имеет хоть малый шанс вырасти. Труд убийственный! Техники почти никакой, да и зачем техника на таких делянках – на гору не влезет, на узком карнизе не устоит, о том, чтобы развернуться, и думать нечего. Тех, кто посостоятельней, выручает местный вездеход: низкорослый упорный ослик. Остальным остается надеяться только на мотыгу.