Правда теперь, когда всё уже сделано и куплено, довольно глупо было думать о том, какие подозрения и догадки она в нём вызвала и разбудила…
Мнение Марии по поводу количества их «ещё бы сверху сели» закупок, её не огорчило.
Главное – снаряжены они теперь вполне достойно.
Утром лавки этого же городишки снабдили их кое-какой амуницией и бельём, после чего они благополучно расстались с ним, углубившись снова в густую сеть сельских дорог, которыми пользовались лишь крестьяне и местные бездельники-дворяне, изнывающие от скуки в своих шато и усадьбах.
Однако на этот раз такая тактика вышла им боком. Хотя кто знает – не случилось бы чего-либо подобного ещё раньше в этот век задиристых и спесивых высокородных забияк, живущих от войны до войны, если бы они поехали по магистральным дорогам, с их толчеёй, пылью и конфликтами из-за места у коновязи, или из-за лучшего стола…
Тем не менее, что случилось, то случилось: во время обеда Катарину вызвали на дуэль.
19
Произошло это очень просто и буднично. И от неё ничего не зависело.
Во время трапезы в очередном трактире сидящий через стол от них молодой и чрезвычайно хорошо выпивший развязный дворянчик вдруг встал, и, пошатываясь, направился прямо к Катарине. Подойдя, он, впрочем, вполне вежливо, спросил:
– Почему это вы, благородный мессер, так пренебрежительно посмотрели на мою шляпу?
На что Катарина, действительно оглядев его с головы до ног, вполне резонно ответила, что тот ошибается, и он (в смысле, очередной баронет де… что-то там) не то что на его шляпу, а и на него самого вообще не смотрела – ни просто, ни пренебрежительно.
Этого было достаточно – мессир пьяный дворянин, оказавшийся виконтом де Кланси, о чём и не примянул тут же сообщить, сделал странный вывод:
– А-а, так значит вам плевать, что я, благородный потомок графов и маркизов, ведущий свой род напрямую от Карла Великого, сижу тут у вас под боком! Сударь, я оскорблён вашим пренебрежением ко мне лично и к моим знаменитым предкам!
Вы позволяете себе третировать мой герб, доставшийся мне ещё от самого Хлодвига! Сударь, это уж слишком! Я требую немедленного удовлетворения! Извольте достать ваш меч!
Видя, что Пьер настроен решительно, и, зайдя сзади, собирается треснуть разбушевавшегося потомка древних родов массивной табуреткой по благородной башке, она сделала ему знак, запрещая это. Может, она и ошиблась в эту минуту. А может, и нет…
Всё, что делается – делается к лучшему, если следовать Святому писанию.
В сдержанных выражениях Катарина выразила согласие на поединок.
На поляне, шагах в трёхста от трактира, они честь-по-чести представились друг другу.
Так Катарина узнала, что мессера де Кланси зовут Антуан, а он познакомился с баронетом Анри деПуболь. Впрочем, ему было явно наплевать, кто там напротив него. Бывает такой настрой у человека: не заладился день, всё пошло не так. Значит – подай ему врага, или противника, чтобы было на ком выместить своё дурное настроение.
Катарине стоило больших усилий уговорить Пьера и Марию не вмешиваться, что она справится своими силами. Но вот волноваться она им запретить не могла.
Что они и делали – Пьер, дико стреляя испепеляющими взорами на её противника, а Мария, заламывая руки, и качая седой головой. Катарине было тяжко смотреть на их муки.
Однако настала пора подумать и о себе.
Откровенно говоря, никогда ей и в голову не приходило, что занятия, призванные укрепить дух и привести его в гармонию с телом, могут пригодиться ей в виде практического курса боевых искусств. Впрочем, она была рада, что не ленилась, и постигала всё добросовестно, хоть и через синяки. Да что говорить – не думала она, что в самом деле придется применять когда-нибудь эти навыки. Она даже оружие себе заказывала в тайной надежде, что обнажать его никогда не придётся.
Однако, время здесь – не то. Действительность средневековых предрассудков грубо нарушила её гуманистические планы, и в очередной раз доказала, что на «Аллаха надейся, а верблюда привязывай»! Что она, собственно и сделала. И как вовремя!
Отсалютовав ей и секундантам – своим собутыльникам – виконт принялся насмехаться.
Всё-то ему было не так: и как она держит меч, и что за меч, и выражение глаз, и болезненная худоба («а может, вам вначале плотно покушать?»).
Катарина, в свою очередь приветствовавшая его и секундантов, на подколки никак не реагировала, а просто ждала, когда он начнёт действовать. Она сняла широкополую шляпу, оставшись в купленном ещё в Реймсе парике тёмно-русой расцветки, который не ограничивал ни обзора, ни движений, и простой белой рубахе, заправленной в штаны.
Так как грудь она предусмотрительно плотно стянула, то, что она сняла камзол, никак её не демаскировало. Сапоги были тоже удобны, каблук невысок.
Стояла она в стандартной стойке, держа меч лезвием кверху вертикально, обеими руками, чуть справа от себя. В душе её наблюдалась полная гармония духа и тела – десять лет занятий не прошли даром. Боевое искусство – это прежде всего искусство побеждать самого себя.
Виконт наконец взялся за дело. Он оказался весьма коварен: начал, вроде, с верхнего терца, затем внезапно резко ударил снизу. Опьянения уже не наблюдалось – возможно, оно входило в коварные отвлекающие манёвры.
Впрочем, всё его коварство пропало даром – еле уловимым для глаз движением отклонив его меч, она скользнула вперёд, сверкнула сталь, и кисть виконта, державшая оружие, повисла, перерубленная, на обрывке рукава.
Было довольно неприятно наблюдать, как она выпала оттуда, когда потрясённый, и от шока ещё не чувствующий боли виконт поднёс руку к глазам, чтобы лично убедиться в том, что кисти у него больше нет.
Катарина, вновь отсалютовав мечом, спросила, желает ли мессир виконт продолжить, или он удовлетворён.
Он оказался удовлетворён, хотя его протрезвевшие полные боли и ненависти глаза говорили об обратном. Она раскланялась с его секундантами, никто из которых не счёл разумным заступиться за поруганную честь и достоинство семейки де Кланси.
Вот у неё и одним врагом больше. Не правильней ли было просто убить его?
Но ведь она обещала себе тогда, в самом начале всего этого, не лишать никого жизни, если только это возможно, и не угрожает непосредственно жизни её и её друзей и близких…
Ладно, будущее покажет, права ли она в данном случае, или нет.
И будущее действительно показало.
Наложив виконту тугой жгут на руку, чтобы он совсем не истёк кровью, они оставили его на попечение присмиревших друзей-собутыльников, трактирщика и лекаря, за которым мальчишка – сын трактирщика – поскакал в ближайший городишко.