Я проснулся от крика Джейни: — А как насчет подвала?
Я подскочил на стуле, моргая от света, который внезапно хлынул в окно, рассеянно размышляя, сколько же времени прошло, и как, черт возьми, мне удалось заснуть, когда я так волновался.
— Что? — Спросил я, протирая глаза и наклоняясь вперед, заметив Волка, который сидел за столом напротив Джейни, держа в руках дымящуюся чашку кофе.
— Ты искал в подвале? — Переспросила она, звуча раздраженно.
— Какой подвал?
— Тот, что в магазине ковров.
Что?
— Малыш, там не было подвала. Никаких дверей на лестницу. Ничего.
— Тогда что же это такое? — спросила она, развернув ноутбук и ткнув пальцем в экран.
Я вскочил со стула и опустился на колени рядом с ней, разглядывая городские планы здания. И, черт возьми, там был подвал. — Нет...
— Да. Там есть подвал. Должно быть, он его спрятал....
Я не слышал остальной части этого разговора, когда вылетел из дома, проклиная Волка за то, что он живет в самой глуши.
— Эй, — позвал Волк, но я не замедлил шаг. Он догонит меня, а я не могу позволить себе терять ни секунды. — Вот, — сказал он, сунув мне в руку мобильник. Я взял его, глядя на него, сдвинув брови. — Зарядил, — пожал он плечами.
— Скажи Джейни, чтобы она позвонила Малкольму и попросила их всех приехать...
— Уже сделано, — сказал он, и внезапно он больше не был рядом со мной.
Я оглянулся и увидел, что он возвращается к своему дому... и его женщине. Я снова повернул вперед, слетел с холма и сел на байк... чтобы забрать свою женщину.
И убить ублюдка, который забрал ее у меня.
Глава 21
Ло
Я медленно просыпалась, убаюканная теплым окружающим чувством внутри, которое я не могла точно назвать, но оно заставляло меня чувствовать себя в безопасности и уюте... счастливой. Я держала глаза закрытыми, пытаясь удержать последние остатки сна, желая навсегда ощутить эту сладость.
За секунду до того, как я услышала голос, который напомнил мне, что ничто в моей жизни не было сладким сном, что это всегда были горькие кошмары.
— Выкрикивать чужое имя в моем доме? — Прорычал Дамиан, и я почувствовала тяжесть в животе. Ужас, это был ужас. Потому что я знала этот тон. — Ты такая хреновая жена. Вечно, блядь, ноешь и жалуешься... — Я никогда не жаловалась. И я, однозначно, никогда не ныла.
— Всегда лежала там, как дохлая гребаная рыба, когда я был внутри тебя.
— Может быть, потому что ты понятия не имел, как доставить удовольствие женщине, Дамиан, — сказала я, пожимая плечами.
— Не моя вина, что ты не можешь кончить.
При этих словах я не смогла сдержать смех. Я должна была сдержаться, я должна была найти способ держать это при себе, не напрашиваться на побои, но я просто... не могла. — О, я могу кончить, Дамиан. Только не с этим убогим пулеметным траханьем, которое ты всегда так любил...
Я не успела выговорить остальное, потому, что его руки были на моем горле и сильно давили. Не настолько сильно, чтобы полностью перекрыть подачу воздуха. Нет, он был хорош, это было достаточно трудно, просто ранить, как ублюдок, и быть страшным, как ад.
— Может, тебе просто нужно напомнить, — пригрозил он, убирая руку с моего горла и крепко сжимая меня между ног. Каждая частичка меня кричала «Нет» от этого прикосновения, и прежде чем его пальцы смогли согнуться и снова вцепиться в меня, я согнула ноги и изо всех сил ударила ими вперед.
Застигнутый врасплох, он слетел с кровати, давая мне достаточно времени, чтобы встать на ноги.
— Ни единого гребаного шанса, — закричала я, со всей силы бросаясь вниз, ударив его коленом в живот заставляя весь воздух со свистом вылететь из его груди. Мои руки двинулись к его горлу и сжали его. Как и он, я была хороша. Но в отличие от него, я хотела, чтобы он отключился, поэтому сжимала и давила изо всех сил, надавливая на сонную артерию. Восемь-десять секунд — вот и все, что потребовалось, чтобы он потерял сознание. Как только он отключился, у меня было около двух минут, чтобы найти способ убить его.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Проще всего было бы продолжать его душить. Для этого мне понадобится три минуты, чтобы воздух не проникал в его тело. Три минуты — и он умрет. Но, как бы то ни было, всегда оставался шанс, что он придет в сознание и даст отпор.
Вокруг не было никаких острых предметов. Вокруг не было ничего, чем можно было бы его ударить. Но на кухне стояли кастрюля и сковородка. Это займет целую вечность и вымотает меня, но я могу проломить ему череп. Он потеряет сознание от одного хорошего удара в висок, прямо над ухом. Он не придет в сознание.
Шесть. Семь. Вос...
Его рука врезалась мне в горло, заставив меня задохнуться и опустить руки.
Блять.
Тут-то и закончилось мое преимущество.
Он сбросил меня с себя, придавив своим весом. За долю секунды до того, как я почувствовала его кулак на своем лице. Знакомо, Боже, ощущение было таким чертовски знакомым, что меня затошнило. Я почувствовала во рту привкус крови и, вероятно, не слишком подумав о гневе, плюнула ему в лицо.
Он поднял руки, чтобы вытереть лицо, давая мне возможность вытащить свои ноги из-под него, проклиная тяжесть цепи, и обхватить ими его шею, отталкивая его назад силой своих бедер. Цепь уперлась ему в горло, когда он дернулся в сторону, пытаясь вырваться. Он ударился об пол, и я вывернула ногу, столкнувшись с его лицом. Его стон боли был подобен голосу Бога для моих ушей. Особенно потому, что я знала, что сделала несколько хороших ударов, но он собирался одолеть меня. Мне снова надерут задницу.
— Тупая сука, — сказал он, садясь на пятки и вытирая кровь с губ. — Я знаю, какой урок мне нужно преподать тебе, — его руки опустились вниз.
Когда я увидела то, что он искал, я почувствовала, как пот выступил по всему моему телу. Его ремень. Он собирался достать свой гребаный ремень. За то время, что я провела с ним, мне пришлось пережить немало побоев. Я ощущала его голую руку на своей заднице. Я ощущала его кулак в каждом мягком месте своего тела. Я ощутила, как его ноги вонзались мне в живот и ребра. Но ничто, буквально ничто никогда не причиняло такой боли, как этот ремень на моей коже.
— Прямо как в первый раз, — ухмыльнулся он, вытаскивая крючок из отверстия и медленно вытягивая кожу из петель. Именно тогда я заметила, что все будет точно так же, как в первый раз... потому что это был тот же самый гребаный ремень.
Для первых пяти ударов у меня была защита в виде футболки. Дамиан, разочарованный тем фактом, что я не кричала в абсолютной агонии, опустил ремень ровно настолько, чтобы схватить мою футболку и сорвать ее, оставив кожу моей спины голой, за исключением лифчика.
Потом раздался крик.
Я не хотела. Мне было больно где-то глубоко в моей душе, но боль была непохожа не на что другое, что могла предложить жизнь, каким-то образом ощущаясь и тупой, и острой, и жгучей одновременно. Я дралась, не поймите меня неправильно. Я вывернулась, развернулась, поползла прочь. Как только могла, с такой скоростью, с кандалами на ноге. И каждый раз, когда он догонял меня, удары становились все более жестокими, пока слезы не потекли по моему лицу, когда кожа на моей спине наконец разошлась, и удары не прекратились.
Мое горло болело, саднило от крика, и я рухнула на пол, без сил для борьбы. С меня хватит. Все, все, все. Я просто хотела, чтобы это закончилось. Я хотела вернуться в прошлое и провести этим ножом по своим запястьям. Я хотела, чтобы все так и было...
Мои мысли прервались, когда я услышала, как ремень упал рядом с моим телом, а затем раздался звук его расстегивающейся ширинки. Да, как и в первый раз. Единственная разница — на этот раз... Я не могла обманывать себя, думая, что за этим было не изнасилование.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Я крепко зажмурилась от этой мысли, пытаясь заставить свои руки поднять меня, но они оставались безвольными, когда я увидела, что ремень снова поднялся за мгновение до того, как он скользнул вокруг моей шеи, как петля, и затянулся. Он держал его одной рукой, а другой потянулся к моим брюкам сзади и скользнул за пояс, пытаясь стянуть их вниз.