Прикусив губы, она осветила фонариком левую ступню. Из мягкой веревочной подошвы торчало что-то острое. Арабелла попыталась выдернуть огромную колючку, но нестерпимая боль вновь заставила ее вскрикнуть. Чувствуя, что больше не может терпеть, она в отчаянии позвала в темноту ночи: «Дэн, где ты? Помоги мне!» Никто не ответил.
И вдруг в кустах что-то зашуршало, и прямо напротив своего лица она увидела голову толстого негра, того самого. Раздувая свой большой сплюснутый нос, туземец схватил ее за руку, как тогда, в городе, и зло зашептал:
– Зачем белая леди пришла в джунгли? Соскучилась без меня?
– Что тебе нужно? – сжимая от боли зубы, проговорила она.
– Чтобы ты и твой дружок убирались отсюда. Это мой дом и мой земля.
Арабелла молчала.
Глаза туземца сжались в щелки:
– Или ты будешь платить мне – каждую ночь! – за то, что мне приходится видеть твою мерзкую белую кожу! Вы, вонючие медузы! Цвет вашей кожи напоминает мне сухой навоз. Убирайтесь! – шипел он по-английски, переходя время от времени на резкий, незнакомый Арабелле язык.
Его лицо корчилось перед ней, и, не в силах больше смотреть на него, Арабелла отвернулась и увидела впереди, в той стороне, где одиноко стояла хижина, яркий свет, тонким лучом пронизывающий ночь.
– Дэн! Дэн! Я здесь! – закричала она и, больше не обращая внимания на хищное шипение туземца, встала, покачиваясь, на здоровую ногу и подняла над головой свой фонарик.
– Что случилось? Я иду! – кричал уже заметивший ее Дэн, быстро двигаясь в их сторону: Арабелла видела, как подпрыгивает от его шагов приближающийся желтый луч.
– И не вздумай рассказывать старой Тин-Тин, пожалеешь, – угрожающе прошептали кусты, в которых вновь скрылась черная голова, а потом раздался сухой удаляющийся треск.
– Дэн, скорее! Мне больно! – Стопа начинала жарко пульсировать, и Арабелла вновь опустилась на теплую землю, до боли сжав левую щиколотку.
– Что случилось? Покажи. – Дэн быстро сел рядом и направил фонарик на ее ногу.
Арабелла видела, как тень пробежала по его лицу, но он тут же взял себя в руки и сказал как можно спокойней:
– Как тебя угораздило… Кто-то строгал здесь бамбук, а ты напоролась. Вот, смотри, – и он сделал быстрое движение рукой. Арабелла не сразу поняла, что он показывает ей то, что только что-то выдернул из ее ступни, – тонкий бамбуковый колышек!
Он сказал это слишком уж спокойно, и Арабелла сразу заподозрила: он недоговаривает, что-то скрывает от нее. Но боль была такой сильной, что она тут же перестала об этом думать, вытянулась на земле, сжав кулаки, и дала ему аккуратно расшнуровать и снять с больной ноги обувь.
Ранка была небольшой, но глубокой. Ни слова больше не говоря, Дэн обнял ее за плечи и, подхватив под колени, понес в сторону хижины.
– А теперь немного потерпи, – сказал он, устроив ее в гамаке, и достал из рюкзака небольшой, шоколадного цвета флакон. – Завтра будешь думать, что все это тебе приснилось.
В свете большого фонаря, который Дэн подвесил над входом, Арабелла видела, как он, озабоченно осматривая ее ступню, смазывает ее лантановой мазью, от чего боль стала понемногу стихать. Потом он достал из кармана бамбуковый колышек, похожий на острие копья и, повернувшись спиной к Арабелле, принялся изучать его. Она видела, что он даже понюхал острие, но только собралась спросить, зачем он это делает, как вспомнила, что еще не рассказала ему о своей ночной встрече со зловещим туземцем.
– Дэн, послушай… – Арабелла приподнялась на локте, но гамак так закачался, что она снова легла.
Тогда он подошел и склонился над ней, упершись руками в низкие балки, к которым был подвешен гамак:
– Ничего не буду слушать, – сказал он, ласково глядя в ее измученное болью лицо. – Ты должна уснуть.
Он растянул над ее головой москитную сетку – так, что Арабелла оказалась в прозрачном зеленоватом коконе, – а потом подошел к выходу, чтобы выключить фонарь. И как только густая звенящая темнота воцарилась вокруг, Арабелла провалилась в тягучий сон без сновидений, который не выпускал ее из своего плена до самого утра.
Когда дыхание Арабеллы стало ровным, Дэн снова зажег фонарь, прикрыв его большим пальмовым листом, чтобы свет не мешал Арабелле, и, захватив с собой веревку, вышел из хижины. Плотно прикрыв снаружи дверь, похожую на стенку огромной корзины, он сделал из веревки и туго сплетенных веток двери что-то похожее на замок и, убедившись, что теперь она заперта надежно, пошел на свет еще полыхавшего на поляне костра, надеясь найти там «мать» племени покомо – старую Тин-Тин.
Арабелла проснулась от звуков, заполнивших деревню. Блеяли козы, резвились дети, что-то пели женщины. И еще какой-то странный звук, похожий одновременно на верещанье младенца и ворчание старика. Она резко села в гамаке и тут же упала назад, запутавшись в сетке.
– Дэн, где ты?
И тут же дверь в хижину распахнулась, оттуда хлынул яркий белый свет и волна горячего воздуха. На пороге стоял Дэн, а на голове его копошилось какое-то мохнатое существо, издавая тот самый странный звук.
– Познакомься, это Лусинда.
То, что Дэн назвал Лусиндой, неожиданно перепрыгнуло с его головы на пустой гамак и принялось подпрыгивать к потолку, цепляясь за свисающие с потолка веревки. Дэн помог Арабелле выпутаться из сетки. Она присела на край гамака и, покачиваясь, поставила немного подпухшую за ночь ногу на земляной пол. Пятка саднила, но вчерашней острой боли не было. И тут на ее колени прыгнула маленькая, но необыкновенно пузатая обезьянка. Цепким хвостом она обвила запястье Арабеллы и уставилась на нее, смешно двигая верхней подвижной губой. Кожа обезьянки отливала сиреневым, а мех, густо покрывающий ее спину и голову, по виду был похож на беличий. Арабелла опасливо погладила бок зверька – действительно мягкий. Встрепенувшись, Лусинда быстро завертела головой и прыгнула в сторону Дэна: сначала она повисла на поле его холщовой рубахи, а затем спустилась вниз и удобно устроилась, обхватив лапками и хвостом голенище мягкого замшевого сапога. Дэн присел на корточки, взял обезьянку на руки и достал из кармана маленькую тыкву-горлянку, на которую было натянуто что-то, похожее на большой рыбий пузырь. Соскочив на пол, Лусинда радостно запрыгала, смешно поднимая длинные передние лапы кверху.
– Подожди, Лусинда, – Дэн легко похлопал по ее маленькой головке, словно отталкивая теннисный мячик, – ты подарена Арабелле, она и покормит тебя, привыкай.
Немного прихрамывая, Арабелла перешла на срез огромного дерева, стоявший посреди хижины. Как только она села и взяла в руки тыкву, обезьянка стремительно примчалась к ней и, усевшись на ее колени, принялась сосать самодельную соску.