— Я не нормальная, — сообщила я, устало опускаясь в кресло и подбирая под себя ноги.
— Я это уже давно заметил, не новость, — громко зевнул начальник и благодушно разрешил: — Ну, раз нарисовался вопрос, так обрисовывай.
— Ты ведь хорошо знал сестру своей бывшей, да? — начала я издалека. — По твоему мнению, какой она была?
— Глупой, — без промедления ответил Макс.
— В смысле, тупой? — переспросила я.
— Нет, в смысле глупой, — категорично заявил босс. — Как и все женщины.
— Очень приятно, — хмуро отозвалась я. — По-твоему мнению, мы все дуры, что ли?
— А ты разве не согласна? — довольно хохотнул Макс.
— Не важно, с чем согласна или не согласна я, — оборвала я резвящегося босса. — Я знаю, во что верю. Меня интересует во что веришь ты.
— Ладно, если не размазывать сопли по носовому платку, а говорить кратко, то Элли ничем не отличалась от большинства женщин.
— И какие же они, большинство женщин? — поинтересовалась я, понимая, что еще чуть-чуть, и мы вступим в никому не нужную полемику, для которой семь утра — издевательски рано.
— Послушай, — вздохнул Макс, понимая, что встал на очень скользкую дорожку. — Я не хочу никого обидеть, но у большинства женщин в голове — рыбья требуха. Единственное, о чем они мечтают — выйти замуж и начать рожать. Вспомни хотя бы Кристину.
Кристину я вспомнила. И тут же пожалела об этом.
Глава XVIII
Кристина — это бывшая Макса, если так можно было назвать барышню, с которой он пару раз сходил на свидание, а потом еще год безуспешно пытался от неё отделаться. Уже через два часа после знакомства она заговорила о свадьбе, через сутки потребовала, чтобы Макс познакомился с её родителями, через неделю начала придумывать имена их будущим детям, а через месяц она попыталась утащить его в деревню копать картошку. Как следствие, друг начал вздрагивать от резких звуков, быстрых движений и от звучания некоторых песен. Нежно любимый Кристиной оранжевый цвет начал вызывать у него рвотные позывы, а высокие женские голоса — панические атаки.
Сказать о Кристине можно было многое, но говорить не хотелось вообще ничего. Если кратко, жизнь мадам на момент знакомства с Максом проходила в режиме ожидания. Ожидания принца. И то ли в неё молния ударила, то ли голову дверью вагона метро прищепило, но почему-то она вдруг решила, что Макс и есть тот самый принц из сказки, и ищет он именно её. На самом деле, Макс вообще никого не искал, а спокойно сидел в своем кабинете, когда в него ввалилась Кристина и со слезами на глазах потребовала найти её сына. Как впоследствии выяснилось, сын — не родной и по факту приходился ей племянником. Но из-за того, что его родители давно погибли, Кристина забрала мальчика к себе и воспитывала как собственного ребенка. Узнав дамочку поближе, я искренне посочувствовала семнадцатилетнему пацану, вынужденному жить с такой родственницей. Кристина утверждала, что мальчик попал в плохую компанию и превратился в алкоголика, наркомана и бандита. Пацан, которого мы нашли в школьной библиотеке спокойно читающим Хемингуэя сообщил, что его родственница — невыносимая истеричка и жить с ней, все равно, что жить в клетке с психованными мартышками. Почему Макс решился сводить мадам, которая была старше его на восемь лет в ресторан — для меня так и осталось неразрешимым ребусом. Как итог, некоторое время я искренне верила, что босс закончит свою жизнь монахом. Но ничего, вроде оклемался.
— Давай оставим в покое твоих бывших, — вздохнула я и добавила: — Всех.
— Так, что ты хочешь, Ди? — понизив голос, проникновенно спросил Макс.
— Мари сказала, что её сестра работала певицей, выступая, где придется, — напомнила я.
— Ну, да, правда, работала — это слишком громко сказано, — подтвердил Макс. — У неё было что-то вроде группы. На самом деле, жалкая пародия. Элли имела красивый сильный голос, но слабый характер. В пьяном состоянии она с трудом брала несколько нот, из-за чего весь её репертуар сводился к простеньким песенкам по типу “два притопа-три прихлопа”. А выступала она всегда пьяной. Остальные в этой, так называемой, группе были такими же балбесами, как и Элли. Барабанщик мог разве что ковры у себя во дворе выбивать. Предел возможностей клавишника — собачий вальс. А про гитариста вообще лучше промолчать, человек не мог даже правильно инструмент в руках держать. На самом деле, все в чем он был хорош, это в открывании пивных бутылок медиатором.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Очень красочное описание, — протянула я.
— И очень точное, — уверенно заявил Макс. — Я был пару раз на выступлениях Элли, и поверь, в моих словах нет ни грамма преувеличения.
— Верю, — кивнула я, хоть друг этого и не увидел. — Тебе — верю. Поэтому еще один вопрос — могла ли Элли изменить своим привычкам по какой-либо причине?
— Очень расплывчатый вопрос, — хмыкнул босс. — Можешь конкретизировать?
— Могла ли Элли вдруг бросить пить, перестать просиживать все ночи в кабаках и записаться в спортзал?
Минутное молчание, а после Макс разразился смехом.
— Это вряд ли, — отсмеявшись, наконец, ответил друг. — Люди не меняются, Ди. Тебе ли этого не знать?
Действительно, уж кто-кто, а я прекрасно это знала. Но что, если…
— Она влюбилась, — пробормотала я и только потом поняла, что сказала это вслух.
— В кого? — пренебрежительно отреагировал Макс. — В своего патлатого гитариста, у которого лицо как у человека с пожизненным запором? Или в барабанщика, который наводит меня на мысли о том, что Франкенштейн создал не одно, а два чудовища?
И тут я вспомнила.
— Мари говорила, что её сестра одно время испытывала чувства к какому-то парню, который то ли уехал, то ли наврал, что уехал. Вот только я не запомнила его имя…
— Лозовский, — процедил Макс не очень дружелюбно. — Димка.
— Вы знакомы? — удивилась я такой реакции.
— Встречались, — в том же тоне ответил друг.
— Он действительно уехал?
— Да, но недавно вернулся, — хмуро заметил друг.
Я тут же подхватилась.
— Ты можешь меня с ним свести?
— Зачем? — рыкнул Макс. — Тебе что, тоже охота в кого-нибудь влюбиться?
— Нет, — скривилась я в трубку. — Я хочу с ним поговорить. И еще, мне нужны какие-нибудь контакты музыкантов, с которыми выступала Элли.
Макс недовольно засопел в трубку, и я решила подтолкнуть его к правильному решению убедительным аргументом:
— Ты же хочешь, чтобы мы нашли убийцу Элли? Мне нужны контакты.
— Я-то хочу, но при этом не желаю, чтобы мы вляпались в неприятности, из которых потом будем долго выбираться.
Я едва не расхохоталась в голос.
— Максик, — нежно позвала я. — Мы уже в них вляпались. В тот момент, когда ты приволок меня к своей бывшей.
— Ладно, — нехотя согласился босс. — Жди от меня сообщение.
И мы распрощались.
Отложив телефон, я закусила губу и задумалась, как лучше поступить, но долго побыть в тишине мне не дали, в комнату заглянула Ниса.
— Ты закончила?
Я кивнула.
— Как Руся?
— Ты сказала её положить…
— И?
— И я не смогла этого сделать, потому что, если ты забыла, в твоей квартире лишь одна комната, где есть кровать, — проворчала Ниса, недовольно глянув в сторону той самой обозначенной в единственном числе кровати. Кровать на претензии не ответила, её и так все устраивало, а вот подругу, очевидно, нет. — Поэтому мне пришлось положить её на пол.
— Ну, тоже неплохо, — оценила я находчивость банши, вставая с кресла. — Ты вон на сантехнике смогла выспаться и ничего.
— Ну, я-то пьяная была, — произнесла Ниса, пока я доставала чистую одежду из шкафа, чтобы переодеться. — А у Руси дела похуже. Я не врач, но похоже на сотрясение.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Чтобы получить сотрясение, надо сначала обладать чем-то, что можно сотрясти, — громко произнесла Руся с кухни, причем голос подруги звучал так, словно Ниса уложила её отдыхать под раковину, между мусорным ведром и полкой с бытовой химией. — А у меня мозги отсутствуют.