— Тогда этот вариант тоже отпадает, — съехидничала я. И тут кое-что вспомнила: — Ниса, ты когда-нибудь бывала в баре “Белый кролик”?
Ниса задумчиво почесала затылок.
— Да я много, где бывала. А что?
— Напряги память, это важно, — попросила я.
— Это место ты точно должна была запомнить, — поддержала меня Руся. — Там антураж такой, словно ты оказалась внутри головы сумасшедшего профессора, увлекающегося химическими опытами, который по совместительству является поклонником “Заводного апельсина”.
— Не знаю, — через пару минут напряженных размышлений заявила подруга. — Может быть, если я схожу туда, то что-то вспомню, но пока ничего в голову не приходит.
— А в каких барах вы развлекались с этим Эмилем?
— Сначала в “Сову” зашли, — начала рассказывать Ниса. — Потом в «Карамель», а потом… потом не помню, но помню, что мы куда-то ехали на такси. И потом опять пили. Вроде за барной стойкой сидели, потому что я помню, как бармен нам коктейли смешивал.
— Бармен? — в один голос воскликнули мы с Русей и переглянулись. — А у бармена случайно не было татуировки на шее?
— Ага, и крысиного хвостика на затылке?
— Не помню, — хватаясь за голову, простонала Ниса. — Вообще ничего не помню.
— Алкоголичка чертова, — выругалась я, не сдержавшись. — Родилась в лесу, молилась колесу. Бросай пить! А то скоро у тебя не только память откажет, но и печень. Отстегнется и пойдет гулять по своим делам!
— Лицо, кстати, уже отказало, — поддакнула мне Руся.
— Что, все так плохо? — хватаясь за щеки, ужаснулась Ниса.
— А ты сползай к зеркалу, — предложила я, указывая рукой направление. — Увидишь там не молодую красивую девушку, а существо непонятной половой принадлежности, которое, судя по морде, всю ночь на пасеке фестивалило и мёд у пчел тырило!
— Кошмар, — еще громче застонала Ниса, роняя голову на сложенные на столе руки.
— Ладно, хватит, — с сочувствием погладив банши по голове, произнесла Руся. — Ей и так паршиво.
— А знаешь, как мне было паршиво очнуться в воде? — рыкнула я.
— Это ведь твоя природная стихия, — пожала плечами муза. — Разве тебе не приятно было вернуться?
— Приятно, но только не в коматозном состоянии, — кивнула я. — И ты не знаешь, каково это — отречься от части себя, чтобы жить свободно? Я постоянно ощущая зов моря. Каждый день, каждую минуту я ощущаю его силу, его мощь. Меня тянет к нему, но я знаю, что не могу вернуться. Я столько лет сдерживала свою сущность, практически не использовала магию, чтобы не поддаваться искушению. А потом всё это вдруг обрушилось на меня, да еще в момент слабости, в момент, когда у меня было меньше всего возможностей удержаться. Море излечило меня от раны, да, но теперь оно с утроенной силой шумит вот здесь, — и я указала на свою голову. — И я чувствую эту дыру внутри себя всё отчетливей.
Подруги выслушали меня молча, Ниса даже голову подняла.
— Кто ж знал, что на нас нападу? — пробормотала муза. — Нас поджидали.
— Тебя, — проговорила я с нажимом. — Тебя, Руся, поджидали. Никто не знал, что я буду рядом. Никто не мог знать, что я повезу тебя домой.
— Значит, тебя тоже могли караулить, — начала соображать Ниса. — Здесь, под домом.
— Да, могли, — согласилась я. — И тогда всё закончилось бы еще плачевнее. Потому что район у меня новый, еще не обжитый, на окраине города. В доме занято меньше половины квартир. Малолюдность очень удобна для тех, кто хочет вырвать тебе сердце.
— Что будем делать? — глаза Руси испуганно округлились, а на шее мелко-мелко забилась жилка.
— Искать, — твердо решила я. — Искать тех, кто убивает девушек. Уже очевидно, что к этому причастны оборотни.
— Ну, допустим, найдем, — решительно выпрямилась муза. — А потом что? В обычную тюрьму убийцу или убийц не посадить, хотя бы потому, что все это будет очень трудно объяснить суду. Да и обычные решетки оборотням не помеха.
— Сообщим в Совет, — предложила я. — А они вызовут Летучий Корпус.
— Связываться с корволантом то еще удовольствие, — недовольно скривилась Руся. — Ты знаешь, кого туда набирают.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Я утвердительно кивнула. Летучим Корпусом именовался спецотряд, которым руководил Совет. И если в Совет набирали по одному представителю от каждой магической расы, то на службе в Летучем Корпусе состояли самые опасные, самые жестокие, самые изощренные убийцы. Головорезы в буквальном смысле этого слова. Совет нами правил, Летучий Корпус убивал тех из нас, кто нарушил закон. Законов было немного, но имелось два ключевых правила. Первое — убивать своих нельзя. Второе — убивать людей вне санкций Совета тоже нельзя.
— Знаю, но выбор у нас не большой. Или мы находим преступников и сдаём их Совету, или наблюдаем за тем, как количество трупов в городе растет.
— Думаешь, это продолжится? — встрепенулась Ниса.
И я рассказала подруге об еще трех убийствах, включая смерть управляющей бара.
— Лидия могла умереть от естественных причин, — сдержанно высказалась Руся. — Нет вообще никаких доказательств, что она причастна к этой истории.
— Доказательств нет, — вынуждена была признать я. — Но она умерла сразу после того, как мы сообщили ей, что пришли с вопросами о её убитой подчиненной. Надеюсь, в убийстве Ольги Егоровой никто не сомневается?
Вопрос был риторическим, поэтому и отвечать на него никто не спешил.
Глава XVII
— Она могла перенервничать, — предположила Руся. — Я про Лидию. Сильный стресс способен спровоцировать всё, что угодно, плоть до остановки сердца.
— Не думаю, что здесь именно тот случай, — покачала я головой. — Она поговорила с нами, попросила подождать и пошла звонить кому-то по телефону. И в процессе разговора умерла. Даже если у неё вдруг остановилось сердце, что такого можно сказать человеку, чтобы его организм не выдержал нагрузки и сдался?
— Ты думаешь, она на самом деле что-то знала и прежде, чем рассказать это нам, хотела с кем-то посоветоваться? А дальше произошло что-то, из-за чего она умерла?
— Она определенно что-то знала! — стукнула я ладонью по столу. — Если не всю правду про убийство Егоровой, то какие-то подробности точно. И именно эти знания её и убили. А может быть, Лидия не только про бывшую официантку что-то знала, но и про Элли. Город-то у нас не такой уж большой, а Ивановская была певицей и выступала в барах. На этой почве могли и познакомиться.
— Как ты сказала её имя? — вдруг спросила Ниса, молчавшая до сего момента.
— Лидия, фамилию не знаю, — ответила я угрюмо.
— Григорьева, — подсказала Руся и на мой немой вопрос пояснила: — Видела бейджик у неё на столе с именем, фамилией и фото.
— Нет, — мотнула головой наша блондинка. — Не её, а вторую погибшую девушку, которая была младшей сестрой знакомой Макса?
— Фамилия — Ивановская, а по поводу имени, там путаница какая-то. Сестра называла её Элли, но в документах она как-то иначе записана. То ли Элизабет, то ли Елизавета.
— Да, точно! — подскочила Ниса с места. — Ивановская! Елизавета Ивановская!
В моей маленькой, светлой и с любовью обставленной кухне повисла могильная тишина.
— Я знаю её, — вдруг тихо промолвила Ниса, медленно села обратно и подняла на меня ошарашенный взгляд. — Я знаю Елизавету Ивановскую.
— Что? — выдохнула я, не моргая и не сводя глаз с подруги. — Что ты сказала?
— Я сказала, что знаю её, — уже более уверенно произнесла Ниса.
— Откуда?
— Мы ходили в один и тот же спортзал, — быстро выдала Ниса совсем не то, что я ожидала услышать.
— А ты раньше не могла сказать? — процедила я, ощущая, как внутри закипает злость.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Так я раньше и не знала! — беспомощно развела руками банши. — Откуда я могла знать, что тебе интересно с кем я в зале потею!
— Так, — придвинулась я к столу. — А теперь медленно, обстоятельно и по порядку.
— Ну, вы же знаете про наши традиции? Я имею ввиду мероприятие, которое у нас проходит осенью, — неуверенно начала рассказывать Ниса. Мы с Русей синхронно кивнули, да, мы знали, что каждый год в первое воскресенье осени в клане банши, к которому принадлежала Ниса, проходили состязания.