Матушка Александра устраивала ночлег, а Маша весь вечер говорила ободряющие слова тетке Варваре. За ужином батюшка прочел «Отче наш», и когда все улеглись, он еще долго молился у себя в кабинете, но было уже не так страшно и не так безысходно. И тетка Варвара думала, что там, в Сибири, небось тоже люди и главное – они все вместе и Данила жив, а уж он не даст им пропасть, хоть в Сибири, хоть где. И под утро, под тихую молитву отца Сергия, тетка Варвара наконец уснула, совсем успокоенная.
Но это событие стало лишь первым в цепи.
Кругловы уехали, и в городе уже перестали обсуждать случившееся, когда Маша прибежала к Асе со свежим номером «Северного колхозника» в руках.
– Читай.
Статья, обведенная химическим карандашом, называлась «Осиное гнездо».
Ася еще не успела прочесть начала, когда зрение выхватило из текста знакомое название – Рябинина пустынь.
Ася села к столу и стала читать:
«Благодаря бдительности активистов райкома вскрыто и обезврежено еще одно осиное гнездо. Под видом женской сельхозкоммуны длительное время успешно скрывался подпольный монастырь. Председатель сообщества, Антонина Угодина, вела тайную религиозную пропаганду и на церковные праздники неизменно приглашала в артель служителей культа. Характерно, что под свои собрания псевдокоммунарки приспособили церковь бывшего Ильинского монастыря. Эту язву контрреволюции удалось вовремя вскрыть и обезвредить. Члены вражеского сообщества арестованы».
Статья завершалась списком арестованных врагов, среди фамилий Ася сразу увидела: С. Круглова.
Подруги некоторое время молча смотрели друг на друга.
– Как же Варя?
Этот вопрос задала Ася, но ответа не получила. Маша, в свою очередь, спросила:
– Ты знаешь, кто те самые служители культа, упоминаемые в статье?
– Нет. Кто?
– Папа и Митя. Они приезжали к Соне.
– О Боже…
На другой день отец Сергий с матушкой отправились на поиски Вари. Коммуна была пуста. Районная администрация категорически отказалась дать сведения о местонахождении девочки.
– Уж не думаете ли вы, что вам, служителям культа, отдадут на воспитание ребенка? – покачала головой дама из отдела Наркомпроса.
Вознесенские вернулись домой ни с чем.
Когда пришли за отцом Сергием, он оказался совершенно готовым – у него был давно собран небольшой дорожный баул, в котором лежали четки, Библия и смена белья.
Пока делали обыск, он тихонько говорил с матушкой, которая держалась с достоинством, не плакала и не суетилась. Маша стояла спиной к окну – неимоверно бледная, ни кровинки в лице. Отец Дмитрий с беспокойством взглядывал на нее. Совсем недавно Маша обнаружила, что ждет ребенка, и теперь молодой дьякон беспокоился за состояние жены. Отцу Сергию хватило одного взгляда, чтобы оценить и прочувствовать и состояние дочки, и беспокойство зятя. Он улыбнулся и в шутку погрозил дочери пальцем.
Таким он и покинул дом – готовым ко всему, спокойным и даже веселым.
Алексей с Асей каждый день навещали мать и сестру. Матушка держалась. Она стала больше молиться, жила теперь в кабинете мужа, словно приняв у него вахту перед иконами. И Маша держалась. Не выдержала она спустя неделю, когда забрали Митю. Матушка Александра прибежала на квартиру сына рано утром, застучала в окно:
– Алеша, Митю забрали! Маша… плохо дело, сынок.
Алексей вскочил, побежал, на ходу натягивая гимнастерку. Ася завернула спящего ребенка, выбежала на крыльцо. Затем передумала, положила сына в кроватку, разбудила соседку и, прикрыв дверь, ушла. Когда она подходила к дому Вознесенских, то еще от калитки услышала крики. Кричала Маша. Уравновешенная, спокойная Маша. Ася вошла и остановилась в сенях. Внизу, на лестнице, ведущей из полуподвала, стояли соседи, прислушивались.
– Я не верю, что ничего нельзя сделать! – кричала Маша, раскрасневшаяся от слез. – Почему ты молчишь? Почему ты ничего не делаешь?! Твоего отца и твоего лучшего друга забрали ночью, как воров, а ты сидишь! Трус!
Матушка Александра пыталась налить в рюмку капли. Склянка стучала о край посудины. Алексей сидел у стола, опустив голову.
Вероятно, это была не единственная тирада, вылитая сестрой на голову брата. Маша выглядела измученной собственным криком, слезами, горем. И тем не менее она не могла остановиться.
– Трус! Трус! – повторяла Маша, злыми глазами пожирая брата.
– Маша, как ты можешь! – не выдержала Ася. – Алексей с пятнадцатого года под пулями…
– Молчи! – оборвал ее муж. Ася осеклась. Она забрала у матушки лекарство, отсчитала капли.
– Сделай же что-нибудь! – требовала Маша. – Ведь они ни в чем не виноваты! Все, что написано в газете, – неправда! Неправда! Неправда!
Алексей молча поднялся и вышел из дома. Машу сотрясали рыдания. Потом матушке все же удалось напоить дочь лекарством. Постепенно силы у Маши иссякли. Ее уложили на диван, укрыли шалью.
Когда Ася вернулась к себе, на столе ее ожидала записка: «Я уехал в Ярославль».
Мысли о случившемся ни на миг не покидали ее, и все же нужно было продолжать день – кормить и пеленать сына, идти в лавку за мылом и крупой, стирать, поливать огород.
Алексей вернулся через пару дней. Глаза у него были потухшие. Они даже цветом напоминали пепел. И Ася не стала приставать с расспросами.
Вечером Алексей позвал ее гулять. Они взяли на руки ребенка и отправились бродить по аллеям Вала. Постояли у слияния рек, обошли собор.
– Ну вот, Аська, у нас с тобой начинаются трудные времена, – сказал Вознесенский.
– А они когда-нибудь были легкими?
– Я думаю, мы еще не раз вспомним нашу службу в Средней Азии как лучшее время.
– Вознесенский, ты меня пугаешь.
А спустя несколько дней, вернувшись с огорода, Ася застала мужа за странным занятием. Он сидел перед горящей плитой и жег бумаги. Это были старые письма его братьев. Здесь были письма Владимира, которые тот писал еще из военного училища, письма Артема с фронта, письма Ивана, которые он посылал брату на фронт из семинарии. И конечно же, письма отца Сергия.
– Что ты делаешь?
– Не хочу, чтобы в случае чего эти письма попали в чужие руки.
– В случае… чего? Вознесенский, я хочу знать: что-то еще произошло?
Ася по-настоящему испугалась. Никогда прежде она не видела Вознесенского таким.
Он взглянул на нее, раздумывая. Она видела – он взвешивает: сказать? Не говорить?
– Сегодня меня вызывали в райком партии. Предложили отречься от отца.
Ася опустилась на стул. Некоторое время она молча наблюдала, как он жжет дорогие ему письма. Она вдруг заметила, как муж изменился за последнее время – осунулся, похудел. На лбу над бровями проявилась новая борозда и от носа к углам рта легли складки.