возникало, но само вот это ощущение тыла, защиты у меня было. Если Захар уезжал в поля, то так совпадало, что в зоне досягаемости был папа. У них редко совпадали выезды. И в такие моменты я чувствую себя очень уязвимой. Будто с меня сняли бронежилет и поставили под перекрестный огонь. Это странно, да?
— Не знаю. У меня такой брони никогда не было, но я бы хотела, наверное. Это так круто, когда тебя настолько любят и оберегают. У вас настоящая семья.
— Спасибо. Клима тоже нет, — отворачиваюсь к окну.
— Зато Гриша пялится на тебя весь урок, — берет меня за руку Саша.
— Вот! И это ужасно раздражает!
— Девочки! — осаживает нас преподаватель.
Замолкаем. Я рисую на полях тетради котиков, стараясь справиться с хандрой. Такое и правда бывает очень редко. В день памяти родителей, которых я даже не помню, и когда все близкие от меня далеко.
Гриша с Васей подсаживаются к нам в столовой. Хочу уйти, но он ловит за руку, резко дернув обратно.
— Отпусти сейчас же! — кричу так, что на нас оглядываются, но помогать мне никто не спешит. Старшеклассников в принципе некому осадить, а тут еще сам Соловьев. Против него тем более не пойдут.
— Дюймовочка, ну чего ты опять убегаешь? Я пришел узнать, вдруг ты передумала и все же согласишься погулять со мной. Говорят, у тебя со старшим Зориным ничего не получилось. А знаешь почему?
— И почему же? — пытаюсь отцепить от своей руки его грубые пальцы. Наверняка на коже останутся некрасивые следы.
— Потому что ты предназначена для меня. Самые милые и невинные девочки лицея всегда мои. Я же тебе говорил.
— Я с этим категорически не согласна. Оставь меня в покое.
— А то что? Опять брата своего натравишь? Или боксера этого недоделанного?
— А ты чего такой смелый стал, Соловьев? — вступается за меня Саша. — Давно не получал? Помнится, тебе Клим обещал пару переломов. Думаешь, он шутил?
— Думаю, у него кишка тонка. А еще он не дурак. Если он мне что-то сломает, отец натравит на его семью всех своих юристов. А папа у него в ведомстве. Там скандалы не любят.
— Гриш, ну правда, отстань, — прошу его. — Не нравишься ты мне. Я не люблю таких парней! — снова повышаю голос.
— Каких? — пытается прикоснуться пальцами к моей щеке, но я уворачиваюсь.
— Наглых и настырных! Я говорю тебе «нет», а ты не слышишь! Тебе плевать на мои личные границы. Мне неприятно.
— Так ты не даешь мне сделать тебе приятно, Дюймовочка.
— Аррр!!! — раздраженно шлепаю ладонями по столу. — Я пойду!
Подскакиваю со стула. Он с грохотом падает, но мне так хочется побыстрее сбежать от всех, что я просто перешагиваю через него и сбегаю из столовой. Назойливый! Упертый! Липкий! Фу!
Забегаю в женский туалет. Уперев ладони в раковину, смотрю на себя в зеркало. Глаза блестят, щеки красные, сердце в груди колотится, как сумасшедшее. Паршивое из меня сегодня солнышко. Сломалось.
Ищу в рюкзаке телефон. Набираю Клима. Он не берет трубку. Долго не решаюсь, но все же следующий вызов делаю Августу, зная, что Захару звонить, во-первых, днем бесполезно, во-вторых, нельзя. Он поймает мое настроение и будет рваться сюда. А мне просто надо перетерпеть. Это проходит. Всегда. И сейчас пройдет. Тем более я же не совсем одна. У меня есть Саша.
Август трубку не берет, зато меня находит подруга. Умываюсь прохладной водой под ее болтовню. Пружинка в животе медленно разжимается, приподнимая крышку и выпуская бабочек, но все тут же заканчивается…
— Свалите отсюда, это женский туалет! — кричит на вошедших парней Александра.
— Гриш, выйди отсюда! — присоединяюсь и я, чувствуя, что ничего хорошего этот визит мне не принесет.
Парень явно злится на меня за тот случай с Климом. Сегодня у него есть шанс отыграться и шуточек с перекидыванием рюкзака не будет.
Вася проверяет кабинки. Убедившись, что кроме нас четверых тут никого нет, находит швабру, просовывает ее в ручку, запирая дверь изнутри, и плавно оттесняет от меня Сашу.
— Наконец-то я поймал тебя, Дюймовочка, — довольно улыбаясь, Гриша одним ловким движением ловит меня за талию и рывком вжимает в себя. — Попалась! — щелкает зубами у кончика моего носа. — Кричать будем?
Глава 32
Стася
«Обязательно будем!» — решаю я, незаметно набирая в легкие как можно больше воздуха и выпуская его обратно с пронзительным визгом.
Гриша морщится, быстро зажимает мне рот ладонью, но я продолжаю мычать в нее и брыкаться в его наглющих руках.
— Тихо ты! — он толкает меня на стену и фиксирует удобнее.
Его ладонь съезжает с моего рта, и я умудряюсь схватиться за нее зубами.
— Ай! Дура! — морщится он, резко дернув рукой.
Пока я ору, Саша пытается справиться с Васей, но тот не такой наглый. Он ее просто удерживает, чтобы не помогала мне.
Между большим и указательным пальцем Гриши следы от моих зубов с капельками крови. Меня колотит, горло дерет и вместо визга получается каркающий хрип. Кашляю. Снова дергаюсь.
— Ну чего ты такая упрямая, а? Думаешь, я вот это, — демонстрирует мне раненую конечность, — так оставлю?
— Отпусти меня, придурок! Никакие деньги твоего папы тебя не спасут, если ты со мной что-то сделаешь!
— Боюсь – боюсь, — кривляется Соловьев. — Мне уже даже интересно, ты реально стоишь столько, сколько набиваешь себе цену? Или это дешевые понты за спиной папы и брата? Прекращай ломаться, милашка.
Он залезает ладонью мне под юбку, а кричать я больше не могу. Голос сел. Но и сдаваться не собираюсь. Попытку зарядить ему между ног, Гриша пресекает. Больно давит коленом мне между бедер.
— Ты знаешь, что бывает за изнасилование? — шиплю я.
— Да кто тебя насилует, Дюймовочка? — смеется он. — Ты согласишься сама.
Его пальцы гладят меня по бедру под юбкой, пробираясь все выше. Я нервно смотрю по сторонам в поисках хоть чего-нибудь, что может мне помочь. Противные Гришкины губы целуют в щеку. Я уворачиваюсь, он тычется ими в шею, еще сильнее прижимая меня к стене и вдавливаясь коленом между ног.
Все, до чего я могу сейчас дотянуться, если очень постараюсь, это новенькая керамическая подставка под