то дома, внутри семьи. Ладно, будет тебе увольнение. Но чтобы к утреннему построению ты как штык был здесь!
— Есть!
Чуть не сплюнув с досады прямо на пол, отец оставляет нас с мышонком вдвоем. Сажусь к ней на кровать, беру за руку, пересчитываю тонкие пальчики, стараюсь поцеловать каждый.
Она грустит. Мне тоже не особо импонирует еще один вечер в обществе бывшей, но Алиса настолько привыкла получать все, что ей хочется, что она не отстанет. Уже потом она может вдруг понять, что на самом деле ей оно не так уж и надо, но сначала будет испорчено множество нервных клеток всем, а папа, если что, прикроет.
Сейчас смотрю на нее со стороны и поражаюсь, какой глупой и слепой иногда бывает любовь. К Стасе у меня совсем другие чувства. От них не больно внутри. Теперь, когда она со мной, нет. С ней абсолютно комфортно, легко и солнечно. Даже когда кровь в венах закипает, это не больно. С Алисой я сгорал изнутри. Меня выжигало дотла страстью, ревностью, ее капризами, нашими ссорами. Стася наполняет меня как местный воздух, насыщенный кислородом и запахом хвои. Вдыхаешь и хочется еще.
— Ты так смотришь на меня, — едва шевелятся ее губки.
— Как? — вывожу восьмерки подушечкой большого пальца по тыльной стороне ее ладони.
— Обнять хочется, — улыбается она.
— Обними.
Отрицательно крутит головой, стреляя взглядом в сторону входной двери.
— Нам надо будет ему сказать.
— Но ты же говорил…
— Никому не скажем? — повторяю фразу, которая стала катализатором для наших с мышонком чувств. — Говорил. Отец сейчас сказал одну очень важную вещь: «родители должны быть на стороне своих детей». Это может нам помочь. У меня будет время обдумать предстоящий разговор. Я пока не представляю, есть ли правильные слова для происходящего, но я найду. Ради тебя.
Нас снова прерывают. Отец возвращается в компании нашего майора. Начальство вручает мне увольнительную и ключи от местного УАЗика.
— Не гони.
— Спасибо, товарищ майор, — сжимаю в кулаке связку.
— Ай! Бабы эти. Одни проблемы от них. Даже в лесу не скроешься! — и даже присутствие Стаси его не смущает.
— Так ты ж женат вроде, — в усы посмеивается отец.
— Так потому и говорю, — с улыбкой отвечает мое начальство. — Разрешите идти?
— Иди уже. Хорошая смена, кстати, растет. Сильный курс. Если бы кто-то еще красивую десяточку выбил…
И мы с майором как-то непроизвольно напрягаемся.
— Ну пап, — подает голос Стася, решив за меня заступиться.
— Цыц! — наигранно строго достается ей. — Захар, по возвращению с полей я у тебя лично буду принимать пересдачу стрельбы по мишеням!
— Есть пересдача стрельбы по мишеням! — вытягиваюсь в струну.
— Вали уже отсюда, — хлопает по плечу отец. — Позвони, как все решишь.
— Постараюсь. Пока, — обнимаю сестренку, стараясь делать это без всяких лишних телодвижений.
Забираю из казармы сигареты и прочую личную мелочь. Пацаны пытаются задавать вопросы насчет проверки и Алисы. Все уже в курсе. Засветилась зараза. Отделываюсь одной фразой: бывшая. Еще я личным с практически посторонними людьми не делился.
Выгоняю машину из-под навеса к воротам. От механики сильно отвык. УАЗик по началу сопротивляется. Дежурные на воротах стараются не ржать. Ничего, сейчас на трассу выйдем, я все вспомню. Это же как на велосипеде.
Иду в гостевой к Алисе.
— Захар, — мурлычет она.
Молча осматриваюсь. Вытаскиваю ее сумку из-под кровати и не заморачиваясь на аккуратности, скидываю туда все ее барахло.
— Ты чего делаешь?
— Мы уезжаем, — сообщаю ей.
— Мы? У тебя же учения или как это там у вас называется?
Проверяю шкафы, чтобы точно ничего не забыть. Помню, мама говорила, что из больницы надо забирать все, чтобы туда больше не вернуться. Дурацкая примета, но сейчас я бы поверил и в нее. Не хочу, чтобы Ковалева еще раз вернулась в мою жизнь.
— Одевайся. Чего встала? — сжимаю в кулак ручки ее сумки.
— Грубо! — недовольно морщится Алиса.
— У тебя две минуты, — не реагирую на ее возмущение. — Жду на улице.
Выхожу вместе с ее сумкой. Курить хочу, капец как. Но тут нельзя. Со Стасей я легко смогу бросить, а Ковалева — это нервы. Всегда гребаные нервы!
Выходит. Для надежности, беру ее под руку и тяну за собой к УАЗику.
— Мы поедем на ЭТОМ?! — тычет наманикюренным пальцем в тачку.
— Можешь бежать следом, — пожимаю плечами и сажусь за руль.
Завожу, грею движок и курю в окно. Алиса, сопя, забирается на пассажирское рядом со мной. Парни открывают нам ворота. Выезжаем в темноту. Фары освещают дорогу, а по сторонам густая ночь, затопившая лесной массив. В мобильнике работает навигатор. Над головой горит тусклая желтая лампочка. Гашу ее. Ковалева съеживается.
— Куда мы едем? — подает она голос. Пейзаж за окном не меняется. Алиса заметно нервничает.
— Узнаешь, когда доберемся. Но знаешь, меня пару раз уже посетила заманчивая мысль высадить тебя еще километров через тридцать. Вдруг до тебя тогда, наконец, дойдет, что между нами все. Совсем все. И никаких вариантов. Вообще никаких! Никогда! — руки сжимаются на руле и снова тянет схватиться за сигарету.
— Так не бывает. Всегда есть второй шанс.
— Да чтоб тебя! — бью ладонью по рулю. — Нет у тебя второго шанса! Если бы я трахался на стороне, ты бы дала мне шанс?
— У тебя вместо любовницы была учеба. И ты всегда выбирал сначала ее, а потом меня. И я принимала. Просто сделала ошибку. Я же скучала, Захар. Мне не хватало тебя, твоего внимания, твоей ласки. Девчонки с парнями в клубы ходили, в рестораны, а мой Захар в казарме с другими мужиками, а не со мной.
— Между нами все гораздо глубже твоих регулярных измен, Ковалева. Не делай вид, что разрыв завязан на одном сексе.
— Знаю. Знаю, что тебе было больно, — гладит меня по плечу. Скидываю ее ладонь. Противно.
— Ни хрена ты не знаешь. Ты даже не представляешь себе, какое облегчение я испытал в момент, когда пришло понимание — я избавился от чувств к тебе. Я люблю другую. И это нереально кайфово, Ковалева. Без истерик и манипуляций. Без угроз, скандалов и необоснованных требований. Меня никто не ставит перед выбором. Меня просто