любят. И за такую любовь я готов отдавать еще больше, чем получаю. Не надо в это лезть. Тебе там не место. Просто отпусти меня уже. В девятнадцать я был неопытным дураком. Благодаря тебе сильно пересмотрел свои хотелки в отношениях и многое поменял в себе.
— Вот видишь. Ты уже нашел положительный момент. Захар, я тоже многое переосмыслила. Ты первый, и скорее всего единственный, за кем я бегаю сама. Знаешь, как это унизительно! Но я готова, потому что поняла, что такого как ты больше не встречу.
Мне нечего ей ответить. Слишком много слов, которые ничего не решают и давно ничего не стоят. Меня бесит, что она упрямо сводит все свои извинения только к сексу с другим, пытаясь хоть косвенно, но сделать меня виноватым в своей измене. Упрямо избегает более сложной темы — той проклятой беременности и всей лжи, что связана с ней. Трах на стороне меркнет в сравнении с этой «веселой» частью наших отношений.
— Я сильно преувеличивал твои умственные способности, — выдаю вслух. — Ты, оказывается, так ни хрена и не поняла.
— Да я поняла! Просто не понимаю, зачем об этом говорить лишний раз? Многие пары ругаются, расходятся, потом сходятся и живут нормально. У нас может быть так, Захар, — касается моей напряженной руки. — Пожалуйста. Ну хочешь я на колени перед тобой встану?! Хочешь?! Тебе станет легче, если Алиса Ковалева встанет на колени? Боже, — закрывает глаза, откидываясь на спинку. — До чего я докатилась. Унижаться перед мужиком!
— Я должен оценить?
— Ты должен дать шанс нашим чертовым отношениям! — ее голос неожиданно срывается.
— Вот теперь я тебя узнаю. Хочу. Папа, дай! А без папы оказывается сложно, да? Чувства папе не подвластны. Особенно чужие. Папа может купить дочке новое платье или замять скандал, а вот стереть память ее очередной хотелке не в силах.
— Ты жестокий! — она отворачивается к окну.
— Я? — давлюсь нервным смехом. — Окей. На этом и зафиналим эту бесполезную беседу. Ничего не изменится, Алиса. Выключи капризного ребенка в своей избалованной башке и запомни несколько простых слов: «Ты мне не нужна!».
Она тихо всхлипывает, а я молча смотрю на дорогу. УАЗик — не Лексус, едем уже довольно долго. Впереди виднеется полоска света. Город рядом.
От въезда сворачиваю в сторону аэропорта. Немного петляю в общем потоке автолюбителей и оказываюсь на месте. Сам вытаскиваю Алискину сумку.
— Зачем мы здесь? — она осматривает светящееся здание.
— Ты летишь домой. Паспорт давай, — протягиваю раскрытую ладонь.
— А если нет?
— Я тебя на попутках туда отправлю. И выберу самого жуткого водителя, чтобы ты даже вдохнуть лишний раз боялась. Паспорт!
— Может ты меня и не любил никогда? — она копается в своей сумочке. — Лгал мне все это время, а я, дура, приехала умолять о прощении. Если бы любил так, как переживал, простил бы, — отдает мне документы.
— Да я уже понял, что ты пытаешься сделать меня виноватым. Мне похуй. Просто исчезни!
Покупаю ей билет до Иркутска. Ждать рейс приходится не особенно долго. Попереписывался со Стасей под стаканчик вкусного кофе и без двадцати час проводил самолет с Ковалевой.
Глава 31
Стася
Еще целая неделя без Захара — это очень долго. Даже мама тоскует. Она уже раза три заходила в его комнату просто посидеть на кровати или перебрать постиранные вещи. Он звонил вчера, сказал, их задержат на несколько дней и вернутся они не в воскресенье, как планировалось, а в середине следующей недели.
Лениво складываю учебники в рюкзак. У меня сегодня день расписан, если не по минутам, то по часам точно. Думаю об Августе. Он не отвечает на мои сообщения, а спрашивать у Клима про брата мне жутко неловко.
— Чего нос повесила? — треплет по волосам папа. А я их только уложила!
— Ну вот что ты сделал?
Схватившись за расческу, быстро привожу себя в порядок. Он меня сам сегодня везет в лицей, а потом сразу в аэропорт. Делегация спецрейсом летит на очередную важную встречу. Сказал, смотреть его в интернете или по телевизору.
Закончив сборы, желаю удачи маме с ее первым собеседованием в новом городе. Она все же уговорила отца и начала искать работу. Приятно видеть, как у нее загорелись глаза. Папе тоже нравится. Он нежно целует ее в щеку и подталкивает меня к выходу.
На парковке грузит свою командировочную сумку в просторный багажник. Я хозяйничаю, выискивая любимое радио.
— Опять свою попсу включила, — морщится папа.
Довозит меня до лицея. Крепко обнимает, а потом еще сигналит перед отъездом.
На крыльце уже стоят Гриша с Васильевым. Оба очень странно на меня смотрят. Плотнее закутавшись в куртку стараюсь быстрее пробежать мимо них. Наверняка опять что-то задумали. Они меня не трогали с того самого дня, когда Клим ударил Гришу. Я успела выдохнуть и расслабиться. Так хорошо, когда тебя все время не дергают, не толкают и не пытаются приставать, пусть даже и с цветами. Все же назойливое внимание — не мое.
Саша разложилась на месте Клима.
— Приветик, — пробираюсь за ее спиной к окну. — А Зорин где?
— У них сегодня какой-то важный бой. Тот красивый мальчик будет биться, которого он показывал. Тайсон. Клим сказал, что будет там.
— А мне не сказал, — копаюсь в рюкзаке в поисках нужной тетради.
— Да они с братом заезжали. Август за него поручился, и они умчались на свой бокс.
Гриша входит в класс вместе с преподавателем. Подмигнув мне, садится на свое место, а я инстинктивно сжимаюсь. Мне впервые с момента пребывания в новой школе вдруг становится страшно. Папа уехал, Захара нет в зоне досягаемости, и даже Клим сегодня занят своими делами.
Стараясь выгнать из головы всякие глупости, слушаю новый материал. При попытке его записать, ручка вздрагивает в руке и я сильно мажу пастой по тетради.
— Ты чего? — беспокоится Саша.
— Представляешь, рядом со мной всегда был кто-то, кого можно было попросить о помощи. Неправильно… Сейчас попробую объяснить.
Подруга откладывает ручку и обращается в слух.
— Папа, брат. Я всегда чувствовала их за спиной. Если папа уезжает, Захар в Академии, но она рядом, в городе, и мне надо было только позвонить, чтобы он нашел способ приехать. Такой необходимости не