местоимение человечества.
— Что ваша? — спросил он.
— Мой автобус ушел, — промямлила я, наполняясь надеждой, что полицейскому окажется по пути, и мне не придется спать на мостовой, не добравшись до вокзала или гостиницы.
— Гм… вы направляетесь в Гастингс? — спросил он тоном следователя, ведущего допрос подозреваемого.
— Да, да, — зачастила я, усиленно ёжась и дрожа, чтобы этот напыщенный джентльмен догадался, что несчастной, усталой, пусть и не леди требуется помощь.
— Садитесь в машину, — буркнул он. — Сюда, — добавил, открывая дверцу переднего сидения, когда я, заметавшись, кинулась к заднему входу.
Я влезла в полутьму и тепло салона, повозилась, устраиваясь на сиденье, выдала несколько благодарственных фраз из своего словарного запаса, на что он молча кивнул, трогая автомобиль с места.
Машина быстро набирала скорость, за окном акварелью по темному фону потянулась полоса света от фонарей набережной.
— Так что же вы делали здесь, в Истборне, миссис Сверева? Хотели посмотреть город? — нарушил инспектор Нейтан установившееся на какое-то время молчание.
— Ездила к матери Джеймса Монтгомери, — ответила я.
За окном мелькали и мелькали размытые огни, ровно гудел мотор хорошо отлаженного двигателя, а у меня так слипались глаза, что не помешал бы десяток другой спичек.
— Вот как? К матери Монтгомери? Он так и не появился? — переспросил он, не отрывая глаз от дороги. — Вы забыли пристегнуть ремень…
— Ах, да, простите, — я заёрзала, разбираясь с конструкцией ремня.
— И что же? Нашли, где она живет? Мистер Монтгомери обнаружился у неё? — продолжил инспектор, после того как я обрела статус пристёгнутой по всем правилам.
— Живёт она в Райском переулке, но мистера Монтгомери там нет, — пробормотала я, с трудом сдерживая зевоту.
— Вот как? И что она вам рассказала?
— Она… — я замолчала не в силах подобрать слова, чтобы описать состояние миссис Клей — не хватало лексики.
— Она… очень немолодая и ничего не помнит. Даже то, что у неё есть сын, — наконец объяснила я, тупо уставившись на веера дворников, резво скользящих по лобовому стеклу. — А вы что-нибудь узнали о нём? Он не попал в аварию?
— Нет, — ответил инспектор. — Во всяком случае, аварий с машиной, принадлежащей Монтгомери, не зарегистрировано.
Хоть какое-то положительное известие… Я пыталась удержать в поле зрения дворники, но с каждой секундой это становилось труднее.
— Простите, прошу прощения, немного посплю, совсем чуть-чуть, — не знаю, произнесла ли я эти слова вслух или только подумала, что произнесла.
Проснулась в очередной раз — хорошо, что вообще проснулась — в полутьме какой-то комнаты. Тщетно попыталась поймать убегающий в небытие сон — он, как ящерица, ускользнул, оставив кончик хвоста, смутную картинку Невского, по которому я куда-то спешу. Где я? Ах, да, в Англии, во всяком случае, вчера была именно там. Лежала, пялясь в серый потолок, вспоминая, но ничего, кроме поездки в автомобиле с инспектором полиции, вспомнить не могла. В Гастингсе ли я? События вчерашнего дня пронеслись в голове, словно диск, прокрученный на восьмикратной скорости. Обнаружила, что лежу на диване, в одежде, укрытая пледом, от которого попахивает табаком. Я вскочила, слишком резко, пришлось посидеть, чтобы прийти в себя. Осмотрелась — комната была не знакома — ни портрета аля-Генриха восьмого на стене, ни камина, да и диван стоит не в центре, а у стены. Где я? Что со мной, и как я дошла до такой жизни на моём десятке лет? Где-то рядом послышалось движение, словно кошка ступала лапами по полу. Звучное «мяу» и явившийся напротив дивана силуэт подтвердили догадку. Наличие кошки успокоило, словно засвидетельствовало лояльность живущих здесь людей. Я осторожно вышла из комнаты. В следующем помещении было темно, но из-за приоткрытой двери доносились звуки, по которым можно было безошибочно определить, что там находится кухня: звенела какая-то посуда, раздался пронзительный звук то ли кофеварки, то ли свистка закипевшего чайника. Кошка вышла следом, оказавшись по-египетски тощей и по-русски серо-полосатой, обогнула меня и снова села напротив. Поправив волосы и проведя ладонями по лицу — эти жесты всегда действовали чуть успокоительно, я вошла в кухню. Человек, стоящий ко мне спиной, обернулся и мрачно буркнул:
— Доброе утро.
— Доброе утро, — ответила я инспектору Нейтану, не сразу узнав его, поскольку домашняя одежда — потрепанные джинсы и видавшая виды футболка, придавали ему иной, весьма демократичный вид.
Сказать, что мне было очень неловко, значило не сказать ничего. «Доброе утро», стало максимумом из того, что я смогла выдавить из себя. Полицейский весьма недоволен моим присутствием в его? доме, что совсем не удивительно. Кажется, я начинала тихо ненавидеть недавно столь привлекательную Англию.
— Гм… — сказал он. — Как спалось? Как вы себя чувствуете?
— Спасибо, хорошо… — промямлила я. — Мне очень… я чувствую себя… э-э-э… неверно поступившей…
— Да, поступили вы неверно, — без обиняков согласился он.
Что еще постыдного я наделала?
— Что… что я сделать? — спросила, ошибаясь от волнения. — Что я сделала?
— Гм… — снова сказал Нейтан. — Вы не спали несколько ночей?
— Нет… почему, спала… Я уснула в машине? Мне очень неловко.
— Вы не просто уснули, гм… вы уснули так крепко, что я не смог вас разбудить и пришлось привезти и… принести вас сюда.
Принести? Решив, что не уловила смысла фразы, я переспросила, но, когда он мрачно повторил сказанное, оказалось, что правильно поняла с первого раза.
— Принести?
Собственно, удивление моё звучало фальшиво — ведь если я не помнила, как попала в дом и на диван, значит, кто-то должен был доставить меня сюда. Мои несколько десятков килограммов. О… Боже! Да что же это такое?!
— Да, гм… принести.
Интересно, как он нес меня: на руках или взвалил на плечо? Почему-то склонилась к последнему, и от этого стало совсем плохо.
— Туалет наверху, вторая дверь налево, — сказал он. — Сделаю вам яичницу с беконом.
Я крякнула, как бестолковая утка, вспыхнула, как юная девица, и отправилась искать указанное место.
— Прошу прощения… — высокопарно начала я, когда, умывшись и наведя красоту, вернулась на кухню и уселась за стол, на предложенное инспектором место.
Он молча кивнул и поставил передо мной тарелку, на которой аппетитной пышной шапкой лежал омлет, украшенный румяными кусочками бекона.
— Сделал вам чай. Я обычно завтракаю здесь… — добавил он, ставя на стол чашку и усаживаясь напротив.
Несмотря на неловкость ситуации, поела с аппетитом и, кажется, впервые за эти дни.
— Очень вкусно, вы прекрасно готовите, — уже уверенней сообщила я, насытившись.
— Да, готовлю, — подтвердил инспектор Нейтан.
— Расскажите… пожалуйста, что произошло вчера, — попросила я.
— Вы ничего не помните? — уточнил он.
— Нет, — честно призналась я, вероятно, покраснев. — Помню, что села в вашу машину и всё…
— Рассказывать