Читать интересную книгу Тайна похищенной карты - Хизер Террелл

Мара дала почитать сообщение Бену, а сама полезла в сумочку за репродукцией «Поклонения».

— Не мог ли святой Винсент на Доске архиепископа держать в руке архитектурные планы реконструкции Шаролы?

Бен кивнул.

— Похоже на то. Если профессор узнал через орден Христа, что «Поклонение святому Винсенту» когда-то изображало планы, а орден приказал профессору хранить эти планы в тайне, тогда все строки письма становятся понятными.

— Нам просто нужно отыскать, что теперь находится на первом этаже.

— Ну, это будет просто, — язвительно ответил Бен. — Нам всего-навсего необходимо проникнуть на этаж всемирно известного здания, которое охраняется ЮНЕСКО, доступ к которому закрыт уже несколько веков.

Их разговор прервала экскурсовод неожиданно бодрым сообщением:

— А сейчас мы войдем в Шаролу.

На этот раз дневной свет не изменил впечатления от Томарского комплекса: Шарола по-прежнему казалась нереальной в своем ослепительном блеске. Широкие полосы солнечного света лишь подчеркивали ее красоту. Мара отключила сознание от монотонного жужжания экскурсовода и позволила себе насладиться архитектурной роскошью.

В ту секунду, как они вошли в ризницу, началась работа. Мара осмотрела все сантиметр за сантиметром, сравнивая в уме с архитектурными планами каждое окно, каждую колонну, каждый карниз. Она еще раз убедилась, что отсюда нет явного доступа на нижний этаж, если только не сверлить дырки в каменном полу.

Мара перешла к южной стене. Вспомнив один абзац из рекламного буклета, где утверждалось, что до 1930-х годов вход в ризницу осуществлялся через южное окно, смотрящее на главную галерею, она решила внимательнее приглядеться.

И тут она увидела. На пустой южной стене выделялся выступ небольшой каменной умывальной чаши, под которой располагалась весьма внушительная кованая решетка. Мара долго смотрела на нее. Подошел Бен и проследил за взглядом Мары. И тогда Мара процитировала строку из профессорской записки:

— «Смой мои грехи».

42

Осень 1498 года

Восточное побережье Африки

Антонио ведет потрепанный флот вдоль восточного побережья Африки, по пути нанося маршрут на карту. Приказ отчалить от Каликута да Гама отдал поспешно, не учитывая направления ветров, — в нем заговорила уязвленная гордость. По команде ударяет цинга, корабли попадают в штиль.

Десны моряков распухают так, что они не могут есть. Ноги их чернеют и раздуваются, так что они не могут ходить. На палубах «Сан-Габриэла», «Сан-Рафаэла» и «Берриу» высятся груды тел. Только семь-восемь человек на каждом судне способны нести службу.

В неподвижном воздухе разносится священное песнопение — проходят похоронные мессы. Монотонные мемориальные гимны прерываются лишь всплеском волн: тела сбрасывают в море. Корабли движутся так, словно разрезают не воду, а мед; матросов осталось очень мало, да и ветра нет. Приходит приказ. Кораблем «Сан-Рафаэл» больше некому управлять, его надлежит сжечь.

Антонио, которого цинга подкосила, но не выбила из строя, обходит штурманскую палубу и офицерский кубрик. Собирая свои нехитрые пожитки, среди которых карта да Гамы, он действует почти в гробовой тишине. Ему даже начинает не хватать обидных замечаний погибших сослуживцев.

«Сан-Рафаэл» поставлен на якорь и готов к сожжению. Антонио спускается в шлюпку с остатками команды — грязными, истощенными матросами, солдатами и священником. Капитан Паулу да Гама садится последним. В руках у него резная фигура с носа корабля — деревянный архангел Рафаэл.

Антонио рад, что на короткое путешествие до «Сан-Габриэла» у него есть тихая компания — отец Фигераду. Присутствие священника дарит ему покой, пока они приближаются к судну капитан-майора, где ему предстоит выдержать постоянное общение с разгневанным да Гамой. Тем более что цинга унесла жизнь штурмана «Сан-Габриэла».

Оставшиеся в живых моряки перебираются на борт «Сан-Габриэла». Обе команды выстраиваются на палубе, и капитан да Гама на торжественной церемонии передает своему брату деревянную скульптуру.

Капитан-майор подает сигнал храбрецу-матросу, которому поручено опасное дело. Изящное судно «Сан-Рафаэл» с квадратными парусами и блестящими деревянными бортами начинает гореть. Матрос быстро удаляется от корабля, а тем временем нижняя палуба загорается оранжевым светом. Пламя постепенно краснеет, разрастается, ползет вверх по мачтам.

К горлу Антонио подкатывает тошнота, пока он смотрит, как обугливается «Сан-Рафаэл». Он вспоминает о женщинах и детях на корабле, шедшем из Мекки. Он смотрит на отца Фигераду, и тот, понимающе кивнув, начинает беззвучно молиться.

Языки пламени перепрыгивают на оснастку. Затем огонь охватывает паруса. Загораются горделивые красно-белые кресты ордена Христа, украшавшие каждый парус. Антонио не хочет смотреть на да Гаму, но не может себя побороть. Капитан-майор, такой невозмутимый во время всех предыдущих кровопролитий, держит статую архангела Рафаэла, как младенца. Когда начинают дымиться кресты, Антонио готов поклясться, что на глазах командира выступают слезы.

Затем да Гама поворачивается к нему. Наверное, Антонио все-таки ошибся. В высокомерном взгляде да Гамы нет ни малейшего признака слабости. Капитан-майор отдает ему приказ:

— Веди нас домой, штурман Коэльо.

43

Наши дни

Томар, Португалия

У Мары затекла правая нога. Они с Беном забились в угол чулана, ожидая, когда закроется музей. Как только закончилась экскурсия, они отбились от группы и спрятались в заброшенной передней одной из неотреставрированных галерей. Там они дожидались наступления ночи.

Постепенно все звуки в замке и монастыре стихли. Первыми перестали галдеть туристы. Затем прекратилось шуршание швабр и позвякивание ключей — это угомонились служащие. Наступила тишина. В гулком музее воцарилось спокойствие, а нервы Мары тем не менее были взвинчены до предела. Что вообще она здесь делала? Ей надлежало заниматься своим делом, разыскивать украденные произведения искусства, а не вести себя как один из тех воришек, которых она преследовала. К тому же ее теперешняя игра в шпионов не имела никакого отношения к украденной карте, насколько она понимала.

Бен толкнул Мару локтем. Оба поднялись с пола. Рюкзак Бена потяжелел и расширился после их прихода сюда — он запасся веревкой и инструментами, заимствованными из шкафа уборщика по дороге в чулан. Оба сомневались, что такого снаряжения будет достаточно, но следовало хотя бы попробовать.

Они вышли в коридор, где стояла кромешная тьма. Бен запомнил наизусть план здания, поэтому Мара шла за ним след в след, пока он ощупью находил дорогу, проводя рукой по шершавым каменным стенам. Она полностью ему доверилась в лабиринте коридоров.

Внизу некоторых стен начали появляться охранные светильники — свидетельство того, что они приближались к Шароле. Мара узнала от Джо, что у Томарского комплекса на охрану выделяются ограниченные средства, поэтому все силы в основном брошены на периметр и знаменитую Шаролу с ее позолоченными бесценными украшениями. Зная об этом, Мара и Бен держались от Шаролы подальше, когда вошли на территорию церкви. Они прижались к стене и быстро сбежали по ступеням в ризницу. Сирена не включилась.

Из окна мануэлино лился лунный свет. Его вполне хватило, чтобы Мара и Бен, вооруженные фонариками, могли работать. Они опустились на колени рядом с железной решеткой под умывальной чашей. Бен достал инструменты и начал выковыривать решетку.

Хотя Джо предупредил ее в электронном сообщении, что по ночам дежурят всего несколько охранников, Мара отошла от Бена, чтобы посторожить. Каждый раз, когда раздавался железный лязг, внутри у нее все переворачивалось. Она все время оглядывалась, чтобы посмотреть, как там идут дела, и уже начала подумывать, что все их усилия ни к чему не приведут. Как-никак, железная решетка уже пять столетий впивается своими когтями в каменный пол ризницы — почему они вдруг решили, что смогут сковырнуть ее одним махом?

По ризнице пронеслось эхо леденящего душу скрипа. Она обернулась на шум. Решетка была в руках Бена.

Он потянулся к рюкзаку, достал одну из веревок и обвязал вокруг колонны. Второй конец он начал обматывать вокруг пояса. Но тут вмешалась Мара.

— Что вы делаете? — прошептала она.

— Хочу спуститься вниз. А вы оставайтесь здесь, продолжайте дежурить. Возможно, мне понадобится ваша помощь, чтобы вернуться.

— Бен, позвольте мне спуститься первой.

— Ни за что. Слишком опасно.

— Вы видели отверстие? Я легко смогу протиснуться, а вот насчет вас у меня есть сомнения. К тому же мы не знаем, не сужается ли спуск.