Но все же, как общее правило, телевидение способно дать зрителю более оперативную информацию, чем печать.
Радио, по крайней мере, так же оперативно, как и телевидение. Но телевидение имеет свои преимущества и перед радио. Телезритель в подавляющем большинстве изучает программы заранее, он знает, что его ждет. А (позволим себе повториться) направленное внимание эффективнее. Даже в тех случаях, когда телезритель не ждет определенной передачи, он все равно просматривает ее с начала и до конца, ибо он воспринимает все передачи подряд, что редко случается с радиослушателями. И еще, на первый взгляд, малозначительная, но нередко оказывающаяся решающей, деталь. Следователь, написавший статью, даже следователь, выступающий по радио, для большинства граждан – абстракция. Следователь же, выступающий перед телекамерой, входит в каждую квартиру конкретным лицом. Телезритель воспринимает его как живого человека. Данные психологии говорят о том, что при прочих равных условиях человек скорее окажет содействие конкретному, лично ему известному лицу. Особенно эффективной телевизионная передача будет в тех случаях, когда возможна передача изображения. Изображения преступника – для его розыска или получения новых сведений о нем. Изображения вещественных доказательств – для выявления их происхождения или розыска похищенного. Изображения потерпевших – для установления их личности[199]. (Речь идет о передаче в эфир прижизненных фотографий и рисунков.) Передача на телеэкраны изображения трупа, на наш взгляд, нежелательна.
Обычно портретное изображение на телевидении дается в течение 3–6 секунд. Но там речь идет об иллюстрации. В случаях же передачи фотографии или рисунка для сиюминутного (в момент передачи) или последующего опознания этого времени недостаточно. Учитывая, что 30-секундное экспонирование – это уже очень много: кадр надоест зрителю и, по существу, перестанет выдавать информацию, период нахождения изображения на экране должен избираться в интервале между 8-10 и 20–25 секундами[200], в зависимости от характера и качества изображения, количества деталей, времени, потребного для комментирования и т. д.
Нетренированное внимание (а оно таково у значительной части телезрителей) с одного раза может не схватить всех необходимых для опознания деталей изображения. Поэтому после того как в эфире прозвучали слова, объясняющие ситуацию и причины обращения к населению, изображение полезно дать на экране еще раз. Это можно сделать, в частности, в виде заставки, завершающей передачу.
Регулярно дает ориентировки для населения телевидение Риги.
В иностранной литературе содержатся сведения об использовании телепередач для того, чтобы предостеречь население от покупки незаконным образом приобретенного имущества[201].
Любопытный аспект свидетельской психологии иллюстрирует следующий случай использования возможностей телевидения. На улице 24-я Северная в г. Омске близ остановки автобуса в двенадцатом часу ночи неизвестная автомашина сбила несколько человек и, не останавливаясь, скрылась. Очевидцев происшествия установить не удалось. Не дал результатов и проведенный следователем совместно с работниками ГАИ обход близлежащих домов. Тогда следователь обратился в комитет по телевидению и радиовещанию. Первая передача результатов не дала. Сразу после повторной в Центральный РОВД, телефоны которого были названы, позвонила работница Шмаргунова, которая вместе со своим знакомым Лепешиным наблюдала происшествие и даже записала номер автомашины, сбившей людей. На вопрос, почему она не явилась в милицию по собственной инициативе, Шмаргунова ответила, что не думала, что это необходимо, и полагала, что в случае если органам внутренних дел понадобится помощь, то последует соответствующее обращение к населению по радио, телевидению или через газету.
Передачи воздействуют не только на интеллектуальную, но и на эмоциональную сферу телезрителя. Это воздействие должно учитываться при решении вопроса о передаче. Недопустим выпуск в эфир таких передач, которые могут вызвать панику среди населения, а также породить ненужные слухи[202].
Своеобразным методом привлечения населения к участию в расследовании уголовных дел является правовая пропаганда[203] и пропаганда органов МВД во всех ее формах. Выше мы говорили о выступлениях следователя и других сотрудников органов внутренних дел, посвященных конкретному, находящемуся в производстве, делу. Однако этим не исчерпываются все виды контактов с трудящимися. Нередки выступления с лекциями и беседами, в печати и т. д. на общеправовые, морально-этические и другие темы[204]. Эти лекции должны звать на борьбу с конкретными носителями пережитков прошлого. И оцениваться они должны, прежде всего, по тому, насколько эффективно они решают именно эту задачу.
Поясним на примере. Следователь систематически читал лекции и проводил беседы на определенном предприятии. На этом предприятии произошло хищение, расследование которого поручено этому же следователю. Вот тут-то и выяснится, насколько действенной была его агитационно-пропагандистская работа. Если следственные и иные мероприятия по делу пройдут при активном участии работников предприятия, значит его работу следует оценить положительно.
Задача привлечения трудящихся к оказанию помощи расследованию еще не решена до конца тем, что потенциальные помощники приняли решение об оказании содействия следователю. Прежде чем имеющиеся у населения сведения, предметы и документы станут способствовать достижению целей уголовного судопроизводства, нужно, чтобы они в максимально короткий срок, в возможно более полном и адекватном виде дошли до должностного лица, которое в них нуждается. Трансформация субъективного намерения гражданина в судебное доказательство (или в иную полезную для расследования форму) зависит от целого ряда моментов.
Однако это уже тема особого исследования.
Завершая изложенное, нам хотелось бы еще раз обратить внимание на следующее.
Привлечение населения к раскрытию и расследованию преступлений – это элемент следственного (и оперативного) мастерства. Этому делу надо учиться.
Если настоящая книга хоть в малой степени поможет практическим работникам организовывать привлечение населения к расследованию, мы будем считать свою задачу выполненной.
Привлечение трудящихся к расследованию преступлений. – Омск, 1972.От первого лица (записки милиционера) (1976 год)
Милиционером мы всегда дорожили потому, что он охраняет наше спокойствие, помогает нашему благополучию. Милиционера мы всегда уважали потому, что видели в нем превосходного исполнителя долга. Мы его высоко ценили потому, что он то и дело рискует жизнью. Но думали ли мы когда-нибудь, что милиционера мы полюбим? Полюбим просто, сердечно, дружелюбно. Он привел нас к этому чувству. Привел великолепным соединением мужества с мягкостью, строгости с вежливостью, внимания с твердым руководством
В. И. Немирович-Данченко
«Товарищ милиционер!..» (Вместо введения)
Слово «милиционер» не слишком авантажно в восприятии. Мне самому оно почему-то режет слух. И когда меня или моего коллегу останавливают на улице возгласом: «Товарищ милиционер!», я думаю: а почему бы собеседнику не взглянуть на погоны и не обратиться по званию – товарищ полковник, например? Ведь работникам милиции присваиваются специальные звания. Есть сержанты, есть генералы милиции.
Из-за этого не очень понятного предубеждения я даже хотел в подзаголовке книги написать не два, а три слова: записки офицера милиции. Куда как солидно! Но отказался от этого, ибо получалось, что я отмежевываюсь от большой группы своих товарищей, имеющих звания младшего начальствующего состава и носящих старшинские, сержантские знаки различия и гладкие погоны рядовых. А ведь читателю в повседневной жизни чаще всего встречаются именно они – сотрудники административной (наружной) службы, зачастую не имеющие офицерских званий инспекторы дорожного надзора. Это в их адрес в первую очередь мечут громы и молнии мелкие хулиганы, недисциплинированные пешеходы или нарушившие правила движения водители. И к ним же стремглав бросается гражданин, попав в затруднительное положение, – за помощью, советом, наконец, просто за справкой…
Лейтенант милиции спешит на свидание
Она позвонила в двенадцать. Сказала, что приехала в Москву в командировку и будет ждать меня через два часа на площади Ногина.
Для того чтобы добраться от Высшей школы[205] до площади Ногина, нужен час времени (путь этот рассчитан до минут поколениями адъюнктов). Но мне не терпелось увидеть ее, и уже в двенадцать тридцать, на ходу надевая шинель, я выскочил на улицу. К остановке подруливал «икарус». Я хотел сделать рывок, но…