Читать интересную книгу Избранные труды - Валентин Томин

Мы никак не можем согласиться и с даваемой Т. Н. Добровольской рекомендацией предоставить право решения вопроса о публикации тех или иных сведений исключительно прокурору, надзирающему за следствием. Во-первых, такое решение вопроса находилось бы в прямом противоречии с ярко выраженными тенденциями нашего закона и практики об увеличении процессуальной самостоятельности следователя. И, во-вторых, это ослабило бы связь следователя с печатью и в результате этого с населением, вместо того чтобы усилить ее.

С Т. Н. Добровольской следует согласиться в исходном пункте ее рассуждений: «Необоснованная дискредитация доброго имени человека в глазах общественности… бесспорно, является нарушением законных интересов гражданина»[185]. Однако гарантию этих интересов мы видим не в искусственном создании препон на пути привлечения населения к расследованию, а в умении и добросовестности следователя. Именно профессиональное мастерство и добросовестность следователя позволят ему избежать необоснованной дискредитации доброго имени гражданина. Т. Н. Добровольская допускает упоминание имени преступника в случае поимки его на месте преступления[186]. Мы не видим принципиальной разницы между делом, по которому вина преступника доказывается поимкой его на месте, и другими доказательствами. Допущение принципиальной разницы здесь означало бы по существу возвращение к формальной теории доказательств.

Фельетон, горячо написанная статья являются слишком мощным катализатором общественного мнения, слишком эффективным средством раскрытия преступления, чтобы от их использования можно было вообще отказаться. Следует лишь разработать такую тактику и методику привлечения населения, которые, сообщая каждому методу максимальную эффективность в решении основной задачи (привлечения), сводили бы к минимуму возможные отрицательные последствия, в частности, и последствия, названные нами выше.

Именно с этой позиции мы и решаем вопрос о принципиальной допустимости обнародования следователем сведений по находящемуся в его производстве уголовному делу (как в отношении фактов, так и в отношении виновности конкретных лиц) еще до постановления и вступления в законную силу судебного приговора. Такое решение вопроса соответствует духу и не противоречит букве советского процессуального закона.

Однако принципиальная допустимость обнародования следователем своих выводов в стадии предварительного следствия вовсе не означает безоговорочной его допустимости. Следует, на наш взгляд, сформулировать ряд ограничений, соблюдение которых является необходимым.

Ограничение первое. Единственной целью статьи (фельетона), публикуемой до окончания производства ло делу, может быть лишь активизация участия населения в расследовании уголовного дела. Публикация фельетона, имеющего своей задачей «заклеймить» и «предостеречь», во избежание создания предубежденности у состава суда, а также других участников процесса, может быть отложена до вынесения приговора по делу.

Фельетон, подписанный следователем, может иметь своей целью также выполнение требований ст. 140 УПК РСФСР (и соответствующих статей УПК других союзных республик). Такой фельетон будет по существу являться представлением о принятии мер по устранению причин и условий, способствовавших совершению преступления, вносимым в соответствующее предприятие, учреждение или общественную организацию во всеуслышание. И такое выступление, на наш взгляд, должно иметь место после вынесения приговора по уголовному делу.

Помимо ограничений, связанных с моментом опубликования, необходимы и ограничения содержания. Следователь сам решает вопрос о характере и объеме сведений, могущих быть преданными гласности в том или ином конкретном случае. Однако обязательным для всех случаев является соблюдение следующих требований.

1. Базой для статьи должен быть не столько обвиняемый, сколько преступление, именно в характеристике преступления следует искать прежде всего факторы активности.

2. Могут быть обнародованы лишь безусловно доказанные по делу факты.

3. Обнародованные выводы могут основываться лишь на таких фактах.

В отдельных случаях, конечно, возможны ошибки. И гражданин, названный публично преступником, при дальнейшем расследовании окажется непричастным к данному преступлению. Но ведь возможны и судебные ошибки. Так что и вступивший в законную силу приговор суда не является 100-процентной гарантией непогрешимости.

Так что же – не судить? Нет, судить, но предусмотреть гарантии против ошибочных приговоров и средства их коррекции. Так и с опубликованием в печати имен. В случае нужды можно обнародовать их и до вступления приговора в законную силу. Однако следует предусмотреть эффективные средства исправления ошибок. Работа вообще без ошибок невозможна. Нужно стремиться лишь к тому, чтобы эти ошибки случались как можно реже, а если уже ошибка произошла, то последствия ее исправлялись максимально быстро и кардинально.

Именно об этом говорил В. И. Ленин: «Умен не тот, кто не делает ошибок. Таких людей нет и быть не может. Умен тот, кто делает ошибки, не очень существенные, и кто умеет легко и быстро исправлять их»[187].

Одним из средств исправления такой ошибки является помещение в печати опровержения[188]. Право требовать опровержения в принципе установлено ст. 7 Основ гражданского законодательства Союза ССР и союзных республик: «Гражданин или организация вправе требовать по суду опровержения порочащих их честь и достоинство сведений, если распространивший такие сведения не докажет, что они соответствуют действительности.

Если указанные сведения распространены в печати, то в случае несоответствия их действительности, они должны быть опровергнуты в печати».

Представляется в связи с этим, что в УПК должна быть установлена обязанность редакции, поместившей по материалам предварительного расследования или судебного рассмотрения уголовного дела материал, необоснованно дискредитирующий доброе имя гражданина, в короткие сроки (7-10 дней) после установления этого обстоятельства соответствующим уголовно-процессуальным актом (вступивший в законную силу оправдательный приговор, постановление о прекращении дела и т. д.) дать опровержение. Инициатором опровержения может быть следователь, понявший свою ошибку, прокурор, суд, рассматривавший дело, и, безусловно, тот гражданин, чье имя дискредитировано. Право требовать опровержения в этом случае следует предоставить также коллективам трудящихся и общественным организациям по месту работы и жительства лица, чья репутация необоснованно опорочена.

Для того чтобы прокурор и суд могли проверить правильность помещенных в печати материалов, к уголовному делу следует приобщать вырезку из газеты, журнала, заверенный редакцией текст радиовыступления и т. д.

Приобщение этих документов желательно и с точки зрения последующей оценки доказательств.

И. М. Гальперин полагает, что опубликование данных о совершении определенным лицом преступления вполне возможно и в стадии предварительного следствия[189]. Однако он решает этот вопрос в зависимости от того, кем подписан помещенный в газете материал. Он полагает, что выступления в печати прокурора, следователей и работников дознания не должны иметь места в процессе расследования ими конкретного уголовного дела. Материалы же, подписанные сотрудниками газеты, возможны. Автор никак не аргументирует своего вывода, если не считать ссылки на постановление № 4 Пленума Верховного Суда СССР от 14 июня 1960 г., решающее этот вопрос в отношении судей[190].

Мы не думаем, что постановление Пленума Верховного Суда имеет преюдициальное значение для решения вопроса о выступлениях в печати следователей по делам, находящимся в их производстве. Между следователем и судьей в интересующем нас плане имеются существенные различия. Судья имеет дело с уже собранными доказательствами, перед ним стоит задача лишь оценить их. Следователь же еще должен добыть доказательства, и публикация статьи является одним из средств их собирания.

Довольно широко печать используется в целях раскрытия преступлений за рубежом. В иностранных газатах часто можно встретить публикации о совершенных и расследуемых преступлениях. При этом характер их весьма разнообразен: от коротких, в несколько строк, сообщений об ограблениях, кражах и т. д. до подробнейшего изложения совершенного с помещением фотографий преступников и описанием их примет. Причем такая практика имеет место даже в государствах, где при отборе присяжных заседателей к ним предъявляется требование, чтобы они до судебного рассмотрения не имели сведений, в том числе и от средств общественной информации, о деле, которое им предстоит рассматривать. В ряде социалистических стран, например в Польше, публикация в печати объявлений о розыске скрывшихся преступников регламентирована законом[191].