штанов, на нём пижамные брючки кремового цвета, украшенные весёлыми чёртиками всех цветов, игриво пляшущими в языках пламени.
– Здрастуте, тааарищи салдаты!
–Здрав – гав – гав!
– Бойцы! В это тяжёлое для нашей Родины время, к вам обращаюсь я! Врраг! Вррраг окружает нас повсюду! С севера, с юга, с…запада и востока, сверху и снизу, он везде! Мы должны быть особенно бдительны сейчас! СССР больше нет! Но вррраги остались! Они ликуют, прразднуют победу! Ррррано! Мы по – прежнему сильны, и от тайги до Британских морей, Крррасная аррмия всех сильней! Мы не знаем поражений – непобедимая и легендарная, в боях познавшая ррааадость побед…Мы,…в общем – я горжусь вами бойцы!
– Он же пьяный сука, в дрова.
– Говорят, его снимут скоро…
– А чё такое?
– Слишком много несчастных случаев…
Гидрасеменко с трудом поднимает веки, выпучивая налитые кровью глаза – к торжественному марршу! Повзводно! На одного линейного дистанция!
Мы проходим по плацу, командира части уводят в штаб, ротный командует – не останавливаясь, на стрельбище! Уже на подходе к стрельбищу старшина, ойкнув, схватился за карман – сигареты забыл! Кто может бабу уговорить? Тут рядом склад, у них есть сигареты, но они их не продают, так, кто может?
– Злобарь.
– Чё? Вот он? Да ладно, правда? Иди сюда, на тебе денег, купи пачку чего – нибудь без фильтра, скажи там, что уши пухнут без курева…ну, придумай чего – нибудь…Карабин отдай Тетере, а то ещё перепугаешь всех до усрачки…
Я вхожу в складское помещение лёгкой походкой счастливого человека – добрый день, дамы!
«Дамы» недоумённо смотрят на меня, в их глазах читается немой вопрос – чего припёрся?
– А у вас тут очень мило! Сразу видно, что здесь работают люди с тонким вкусом! А знаете, ведь мы с вами практически коллеги, мой дедушка тридцать лет проработал бухгалтером в депо, старик до того привык вести двойную бухгалтерию, что даже чайные пакетики заваривал по два раза! Я к вам вот по какому поводу, убываю в очередной отпуск, ехать мне очень далеко, там, куда я еду, меня ждёт любимый дедушка – один я у него остался, сиротинушка…(я издаю мужественный, подавленный стон), но сейчас не об этом, дедушка старенький, он у меня ещё при Ленине вырос, человек старой закалки, курит с семи лет, а время сейчас сами знаете какое – сигарет не купишь, талоны в нашей глухомани никто в глаза не видел, бедный дедушка страдает от никотинового голодания…Никотиновое голодание – страшная болезнь! Она деформирует органы слуха, проще говоря – у дедушки страшно пухнут уши, он отмачивает их в молоке горных яков (очень хорошо снимает синяки и опухоли)…
– Трогательная история (резким голосом, без тени сочувствия произнесла самая старшая из трёх парок), от нас вы что хотите?
– Того же, чего хотел Шикльгрубер от Евы Браун – понимания и сочувствия! Дедушка предпочитает сигареты типа «рак с первой затяжки», «горлодёр», не дайте старику зачахнуть без никотина – продайте мне блок «Примы»!
– Каков фрукт! – произносит вторая товарка с густо окрашенными в синий цвет волосами – всё наврал, а всё равно слушать приятно.
Третья участница сцены (самая молодая) сконфуженно фыркает в ладошку, чтобы не расхохотаться.
– У нас – склад, мы не торгуем товаром – вновь включилась первая (видимо главная здесь) дама.
– Да продайте вы ему пару пачек, Виктория Трофимовна, вдруг он правду говорит –сочувственно произносит синеволосая мадам.
– Что ты спрятал, то пропало, что ты отдал – то твоё! Шота Руставели, «Витязь в тигровой шкуре» – подключаюсь я.
– Ладно, Тамара, принеси пару пачек – самая молодая ушла на склад, шурша халатом, синеволосая и начальница продолжили говорить о том, о чём говорили до моего прихода.
– Я ей говорю, Софочка, у тебя всё впереди, к тебе такие люди сватались! Сын командира части – Павлик Гидрасеменко! Племянник Хрентюка предлагал руку и сердце! Всем отказала! Не хочу связывать свою жизнь с военными! Она же хочет стать актрисой или певицей, не решила ещё, так вот, недавно появился ещё один сладкоголосый, типа вот этого – она кивнула в мою сторону, я говорит, из богатой семьи, папаша владеет фирмой, чего – то там с подводным плаванием связано, ласты какие – то делает, неважно, в общем, он ей напел, что может поспособствовать её карьере в Москве, и она загорелась! Я ему верю, он – умный, смелый, весёлый…Я ей говорю – ты его не знаешь! А вдруг, он аферист? Ты его видела всего пару раз, а Паша Гидрасеменко – юноша надёжный, положительный…Нет, не хочу жить с солдафоном, хочу в Москву, мне здесь не место, я – бриллиант, и мне нужна достойная оправа! Вот так! И не переубедишь!
Синеволосая задумчиво покачала головой – а может и правда, а Вик? Оно ей надо – по гарнизонам мотаться? Времена сейчас другие, пусть пробует себя, зачем такой красоте здесь чахнуть? А ты его видела? Какой он?
– Хлыщ очередной, вот скажите, юноша, вы откуда сами?
– Из Тувы.
– Где это?
– Далеко. Семь суток на поезде, затем трое суток на верблюде, и ещё на вертолете лететь…
– Ааа, а я думала из Москвы…
– Я? Да вы что? Я не похож на москвича, они все скользкие, лживые, я им не доверяю.
– Вот! Правильно! Можно ли верить человеку, которого ты видел два раза в жизни?
– Ни за что! Ни в коем случае!
– Вот! А Софочка считает, что можно! А кто ваши родители?
– Совслужащие, папа в комитете по чрезвычайным ситуациям, спасатель, мама – учитель…
– Воот! А то какие – то коммерсанты, да они жулики все…
– Полностью согласен, все жулики, вор на воре, ворюги несусветные! Вот у моего дедушки малахай украли, кто украл? Да они – коммерсанты! Я бы их…
В этот момент вернулась Тамара, и протянула мне две пачки «Примы» – сколько я вам должен?
– Нисколько, у нас склад, а не магазин.
– Огромное спасибо, приятно было пообщаться с умными женщинами.
– Вы тоже очень приятный, думающий молодой человек.
Возвращаясь на стрельбище, я анализировал услышанное, если я всё правильно понял, то главная кладовщица – это мадам Жёлудь, судя по её речам, Софочка загорелась идеей переезда в Москву, славно – славно, выпущенный мной яд уже начал действовать. Я отдал старшине пачку сигарет (вторая досталась мне, а ещё я бескорыстно оставил себе деньги – пустячок, а приятно), меня тут же наградили сачком и отправили ловить гильзы.
Стрельбы проводились по раз и навсегда установленному порядку: старшина дрожащей рукой выдавал по два патрона,