тебя знаю для того, чтобы ответить взаимностью, ты взбесил меня в госпитале, но потом выяснилось, что это – тактический ход, а не со зла, поэтому я не сержусь на тебя, ты мне нравишься, ты милый, но я пока ещё не могу сказать, что люблю тебя…
– Ммм…где у тебя…
– Ты остроумный, весёлый, смешной…
– Где туалет?
– А ещё ты…прости, что ты сказал?
– Туалет!
– Зачем?
– Буэ…быстрее…
– По коридору, и налево…
Я врываюсь в туалет, меня выворачивает желчью, спазм такой силы, что я ощущаю боль даже в заднице. Подержав голову под струёй холодной воды, я выхожу из ванной и сразу иду к двери.
– Постой, куда ты пойдёшь в таком состоянии?
Я вяло машу рукой – ту-туда…
– Куда ты пойдёшь в таком виде? Тебе надо полежать…
Я тыкаю пальцами в запястье, намекая на дефицит времени, и вываливаюсь из квартиры, я настолько пьян, что меня не волнуют последствия, скорее всего я окажусь на губе, а затем меня ждёт длительное прозябание на тумбочке, но в данный момент, я хочу только одного – упасть где – нибудь, и просто полежать. Дневальный, увидев меня, расцвёл от восторга – ты же пьяный! В жопу! В сопли! В хлам! Это залёт! Сегодня же заедешь на губу! Наконец – то я уйду с тумбочки!
Он ревел, как раненый в жопу слон, я флегматично прошёл мимо, как только я собрался постучать в дверь канцелярии, и получить порцию добра и любви, как дверь распахнулась, из неё выскочил Мазепан, и заорал – дежурное подразделение на выход! Дневальный продублировал команду, послышался топот множества сапог – из спальника неслась толпа свободных от смены солдат.
В военных городках порядок поддерживается силами военнослужащих, любые чрезвычайные происшествия регулируются с участием дежурного подразделения: похороны, драки – ни одно веселье не обходится без роты охраны. Вызов дежурного подразделения (если только это происходит не в ночное время) вызывает прилив злобной радости у его участников – можно безнаказанно дубасить всех гражданских попадающихся под руку. Пользуясь суматохой, я проорал дневальному – я на склад!
– Что? Куда?
– Склад! Отметь в расходе!
– Кто тебя туда отправил?
– Все вопросы к старшине!
Я тихонечко спускаюсь по лестнице, и вяло бреду, в противоположную от возбуждённой толпы сторону. Светик даёт мне ключ, и я блаженно заваливаюсь на коробки, предварительно издав пару пошлых восклицаний «ффу» и «наконец – то»…
– Опять? Опять? Снова валяешься? Да что ты за человек? Как я не зайду, он всё время спит! Я тебе обещала? Я иду жаловаться Бейвносу!
– Светик, мне всегда нравилась твоя выдержка, ты – настоящая леди!
Я встаю, и пытаюсь эффектно опереться на коробки, но промахиваюсь, и падаю прямо на Свету, она ошарашенно смотрит на меня снизу, открыв рот буквой «о», первый шок проходит, и по её глазам я вижу, что сейчас она заорёт так, что сирена ПВО треснет от зависти, я мягко закрываю ей рот ладонью.
– Тшшш! Зачем эти звуковые эффекты? Мы же разумные люди, ты привлекательна, я чертовски привлекателен, что может стать помехой нашей любви? Я хочу тебя с того самого момента, когда впервые тебя увидел, видишь как дрожат мои руки – я вытягиваю вперёд ладонь левой руки, одновременно стягивая с неё колготки правой – страсть не даёт мне покоя, ты злодейка украла мой сон…
Я произношу всё это быстрым, горячим шёпотом, не переставая снимать с неё бельё, в тот момент, когда я вхожу в неё, её глаза становятся круглыми, я легонько сжимаю мочку её уха зубами, и она издаёт первый стон, поскольку я ещё пьян, я долго не могу кончить, Света громко и хрипло стонет – оооо! Такого у меня давно не было! Наконец – то!
Она раскраснелась, сдувает со лба прилипшие чёрные пряди, этот жест меня заводит, и я содрогаюсь в сладкой до боли судороге. Мы долго лежим рядом, она встаёт и пытается найти свои трусики – где они?
– А нэту, это мой трофей, как скальпы у индейцев.
– Отдай, зачем они тебе?
– На тумбочке повешу, как знамя!
– Дурак! Забудь, то, что сейчас было! Это ничего не значит, понял?
– Канэшно – канэшно, мы просто друзья – я достаю её трусики, и одеваю их на голову – ммм, какой аромат! Я уже воспрял, и вновь готов любить!
Она срывает тонкие кружева с моей головы, и уходит, яростно помахивая правой рукой с зажатыми в ней трусами. Повалявшись ещё немного, я начинаю ворочать коробки – работать на складе лучше, чем мёрзнуть в карауле, или стоять на тумбе. До отбоя с меня слетают последние остатки хмеля.
– Рота строится для развода! С оружием!
Мы выходим на продуваемый ветрами плац, рядом стоят связисты.
– Ох, рано, встаёт охрана!
– Кто ебётся в дождь и грязь? – Наша доблестная связь!
– Здоров, Злобарь!
– Здорово, Гаврик!
– Как оно?
– Збс. А у тебя?
– Аналогично. Слушай, а этот ваш старшина…как его? О нём такие слухи ходят, наш придурок всё пугает – вот, объединят роты охраны и связи, Бейвнос вашими яйцами новогоднюю ёлку украсит! Чё, сильно злой, да? У нас на этаже слышно, как он на вас орёт. Злобствует?
– Да нормально, у нас крепкая, дружная семья.
– Как это?
– Он ебёт меня, а я ебу его дочечку, так и живём.
– Чё, в натуре?
– Угу.
– Красавец! А он знает?
– Ещё нет. Сюрприз будет.
– Он тебя грохнет.
– Эт вряд ли, я слово волшебное знаю.
– Какое?
– Наклонись поближе, ещё, ещё – он доверчиво тянется в мою сторону, я громко ору ему прямо в ухо – иди на хуй! Испуганный Гаврик шарахается в сторону, наступает на ногу какому – то черпаку, и тут же получает по голове, ко мне бежит замполит – ты чего? Охренел? Ты на разводе, или где? Чего орёшь? Приведите его в чувство! Пиночет чувствительно бьёт меня кулачищем по спине. Проходит десять минут, становится холодно, ожидание затягивается – товарищ лейтенант, чего мы ждём?
– Командира части, чего – то сказать вам хочет.
Проходит ещё минут пятнадцать, все начинают притоптывать ногами, в штаб бежит посыльный, и тут дверь открывается, и полковник Гидрасеменко предстаёт перед нами во всём своём скромном обаянии, он чеканит строевой шаг, двигаясь, по одному ему видимой траектории, когда он приближается к выстроенной части, замполит командует – для встречи справа, на кра – ул! Мы синхронно поднимаем карабины, держим их перпендикулярно земле, делаем равнение направо. Гидрасеменко приближается нетвёрдой походкой, и по рядам пробегает смешок – вместо уставных, с лампасами