Здесь надо коснуться еще одного феномена проекций превращенных форм сознания в оценки и в деятельность. При исследовании в Таганроге оценок деятельности органов власти в узком стратификационном срезе было отмечено, что чем выше уровень политико-идеологической стратификации, тем выше оценка «работы» власти. Ожидая подобного же результата, мы обратились к оценкам деятельности редакций газет, радио, телевидения корпусом внештатных авторов материалов газет, радио, телевидения (здесь также была практически исследована вся генеральная совокупность в 723 человека). И тут получилось вот что. Рядовые люди, напечатавшиеся один раз, текст которых подвергся уничтожающей правке, приведшей к искажениям мысли, заявляли, что не хотят больше публиковаться по другим вопросам. При этом они ставили выше средних оценки редакциям по всем общественно значимым параметрам деятельности. Люди, публиковавшиеся часто и довольные своими выступлениями, люди, занимающие достаточно высокий уровень в политико-идеологической стратификации, говорили что будут публиковаться и впредь и ставили редакциям негативные оценки по всем параметрам. Результат был настолько четким, неожиданным и обратным результату отношений с органами власти, что я проверял после статобработки массива соответствие набивки оценок прямо на анкетах: не перевернули ли программисты в ЭВМ «пятерки» и «двойки». Все было правильно. Ответ нашелся в структуре «продукта труда» внештатных авторов, причем не в характеристиках полутора тысяч опубликованных ими сообщений, а в характеристиках упомянутых ими людей. Оказалось, что в поле из почти десяти тысяч упоминаний жителей Таганрога за четыре месяца выхода «Таганрогской правды» кристаллизуется определенная пропорция. У рядовых внештатных авторов (с высокой оценкой позиций газет) выше, чем в целом по массиву – почти вдвое, вес материалов, где «герои» идут с такими качествами, как «трудолюбие», «любовь к знаниям», «чувство нового, новаторство», «уважение к семье, к женщине». У тех же, кто печатается часто, был вдвое выше (чем в полярной группе) удельный вес материалов с такими качествами «героев», как «политическая незрелость», «бесхозяйственность», «эгоизм», «невежество» и т. п. Для первых характерно, так сказать, «общинное» миросозерцание и для них пресса – колокол, несмотря на неудачу их контакта с ней. Для вторых, хорошо информированных о положении дел, – «все сгнило», но печататься будем, «абы гонорарий скорей получить». Но, заметьте, каждый слой придает «продукту» своего труда – описываемому им субъекту деятельности окраску своего мироощущения и своих форм жизни. Он «окрашивает» продукт в свой «мировоззренческий цвет».
Обратившись к табл. 4.1, мы увидим, что у рабочих промышленности и строительства остался единственный рваный клочок от превращенной формы сознания из далеких времен, дающий высокую оценку учета редакциями мнений общества. Скоро канет и он. Историческая проекция прекратит свое широкое существование. У служащих же среднего звена управления предприятиями выделяется высокая оценка реноме власти в учете мнений населения. Либо это корпоративное сознание, либо эксцентрик «страха» переместился от незанятой интеллигенции, которая по этому параметру колеблется уже в разные стороны, ничего не боясь к этому времени. При анализе уровня семиотической подготовки социальных групп, их текстового сознания и выявления двух типов функционирования текстового ряда в обществе этот вопрос прояснится. Однако и сказанное выше уже проявляет, что каждая из социальных групп оценивает общественную реальность, во-первых, через призму только своего «поля» жизнедеятельности, которое ей реально выпало, во-вторых, с учетом отложившихся у нее в групповом сознании предыдущих «уроков истории», своего рода «постоянного смыслового капитала». Кроме того, следует еще один важнейший методологический вывод. Сопоставление рядов активности в различных сферах с рядами информированности, оценок и объективных характеристик, овеществленных в результатах труда (сообщениях, товарах, вещах и т. д. и т. п.), также, как и предельно широкий захват форм системы, «выжимает объективные мыслительные формы деятельности», те идеологические мускулы практической жизни групп, которые при ином методе анализа недоказуемы и невидимы, а только слегка угадываются. Так что, если, к примеру, сопоставить положение властных групп, их объективный образ жизни, их декларируемую и реальную политику, смысл политических решений с результатами этих решений, мы вычленим те же объективные формы оперативного и классового сознания власти. Практическое сознание людей делает это сплошь и рядом в форме анекдота и независимо оттого, отражается это в информационных рядах, создаваемых масс-медиа или нет.
Во всяком случае теперь ясно, что при более высоком уровне жизни и информированности относительно социальной ситуации составлявшие меньшинство занятых умственным трудом и в сфере управления максимально негативно относились в 1990/91 гг. к процессу решения социальных проблем существующей властью в виде терпеливого реформирования системы. При инертности основной массы рабочих промышленности и строительства, при обозначенных выше формах правового сознания и ценностей, при существовавшем характере перераспределения материальных благ на фоне основной компоненты идеологической системы власти в виде лицемерия, при отсутствии реальных политических и демократических институтов аккумуляции интересов огромных социальных пластов, систематически и терпеливо приученных к тому же к «пряностям», эта ситуация делала систему чрезвычайно неустойчивой. Отсюда государственный переворот с реставрацией частной собственности в интересах узкого слоя служилой касты или с игрой в реставрацию с решением инструментально-побочной задачи создания синекур для доверенных лиц, надо полагать, был в этой ситуации неизбежен, несмотря на отсутствие санкции народа.
Характерно, что рассмотрение тех же параметров по Петербургу 1999 г. и Москве 2004 г. показывает, что средние оценки деятельности власти возросли только в сфере торговли, организации благоустройства и отдыха (в Питере торговля оценивалась гораздо ниже средней). «Работа» властей по борьбе с преступностью и наркоманией, по решению проблем жилья оценивается более негативно по отношению к началу 90-х гг. в обоих мегаполисах. Остальные подсистемы на том же уровне. И при этом в Москве 2004 г. оценки политикам за выполнение ими властных функций «зашкаливают» на «5+» у Лужкова и Путина, хотя около 13 % продолжают ставить «колы» и «двойки», невзирая на лица[94]. На третье место в Москве 2004 г. по рейтингу выходит Алферов (неистребима принимающая причудливые формы мечта-иллюзия об умной власти). В Таганроге 1969 г. 19 % хотело бы уехать из города. Из страны в 1991 г. напрочь хотело уехать 12 % населения, 28 % заявляли, что проблемы их региона решены не будут. В Касимове 1994 г. 17 % заявляли о желании уехать и 49 % говорили, что не надеются на решение проблем. В 1997 г. 10 % сельских жителей хотели бы покинуть Россию. В Питере 1999 г. 46 % говорили, что проблемы города не будут решены. Из Москвы 2004 г. хотят уехать 20 % опрошенных и 50 % говорят, что проблемы не будут решены. И рад бы бежать народ, да некуда.
В 1971 г. Борис Андреевич Грушин задал вопрос во Всесоюзном исследовании: «Почему, по-Вашему, люди пьют?» В 2003 г. на презентации в Доме журналиста второго тома своей книги «Четыре эпохи жизни России в зеркале социологии – эпоха Брежнева» он посетовал, на то, что вразумительного ответа от масс он не получил. Я задал этот же вопрос в 1990 г. более чем 10 000 респондентов и среди тысяч написанных людьми ответов обнаружил довольно много буквально совпадающих: «От безысходности существования».
Итак, проекция мировоззренческих форм сознания людей, накладываясь на определенные ситуации, практически мгновенно вплетается в социальную реальность. В диаграмме состояния дел в 1991 г. не получили, однако, отражения конкретные формы двух важнейших сфер жизни – материального потребления и досуга. Между тем они играли наиважнейшую роль в самоспасении огромных слоев населения.
Динамика уровня благосостояния и досуга в конкретных формах
При анализе активности различных возрастных групп в сфере присвоения материальных благ (рис. 3.6) мы рассматривали количественные параметры (число товаров длительного пользования, находящихся в семейном владении). При этом в целях корректного сравнения был взят один и тот же перечень наименований потребительных стоимостей. Среднее число товаров из списка в 23 позиции за 10 лет по всему населению страны (массивы перевзвешены на генсовокупность) возросло с 8,3 до 11,4 «вещи» на человека (по диапазону возраста 18 – 75 лет несколько ниже :с 8,1 до 11,2). Активность в сфере досуга по 21 форме проведения свободного времени несколько упала: в целом с 4,8 до 4,5, а по выделенному возрастному диапазону с 4,6 до 4,2 формы на человека. При этом распределение по числу товаров длительного пользования в семейном владении стало плотнее и острее. Коэффициент вариации здесь упал с 42,3 % до 27,5 %. Сфера же досуга стала размываться по формам проведения свободного времени. Здесь вариация поднялась при падении средней с 58,5 % до 65,2 %.