Читать интересную книгу Черная Луна - Олег Маркеев

Белов давно смирился с кадровой чехардой, издавна царившей в родном ведомстве. По давней, но свято сохраняемой традиции опера не задерживались на одном участке дольше трех-четырех лет. Стоило войти в курс дела, обрасти наработками, как тут же приходил приказ паковать чемоданы. В новом отделе, на новой линии, на тебя обрушивался вал работы, в которой ты ориентировался, как папуас на ВДНХ. И вновь приходилось, позабыв о прошлых заслугах, ходить в полудурках и терпеть щелчки от более компетентного руководителя, в бездне тупости которого мог убедиться не раньше, чем через год-два. Исключение составляли только члены негласных «команд», которые тянул за собой, как шлейф, идущий в карьерную гору руководитель. В их перемещениях хоть и не было логики, но все-таки присутствовал здравый смысл. Если капитану везло и он плотно усаживал зад, хотя и не на трон, то в мягкое кресло, то вся команда разом размещалась на ключевых постах бюрократической пирамиды. Кому-то доставалось кресло, кому-то — полужесткий стул, кому-то — жесткий, продавленный за долгие годы службы, а кто-то по малости своей довольствовался табуреткой. Отворачивалась от хозяина фортуна, и все они разом вылетали с нагретых мест, получив жесткий пинок от представителей победившей команды.

Но с Барышниковым случай был особенный. За грандиознейший провал операции двое — Рожухин и он — получили повышение. Случай не исключительный, но подозрительный. По ошибке чаще били по голове, а не гладили. Для Барышникова повышение было последним, да и в отношении себя Белов иллюзий не питал, на пенсию придется уходить с должности начальника розыскного. Так что поводов плести интриги друг против друга у них не было, вместе работали не один год, на новом месте даже притираться не пришлось. Барышников, ставивший традиции выше морали, быстро наладил поступление информации, и Белов, как полагается начальнику, знал о подчиненных буквально все. Что это значило в отделе, чей оперативный состав по традиции комплектовался из несостоявшихся «блатных», правдоискателей, залетчиков и тунеядцев, списанных по профнепригодности и неуживчивости с начальством из других отделов, объяснять не надо. Имелся у Барышникова еще один плюс — житейский опыт, нажитый в экологически опасных условиях «конторы». Его хитрый мужицкий ум здраво отвергал все надуманное и нездоровое, суждения о людях, хоть и нелицеприятные, всегда оказывались верными. Он прекрасно ориентировался в местных интригах, кадровых и личных, но, по всем признакам, активно в них не задействовался. Возможно, понимал, что вторым быть выгодно, худо-бедно, а прикрываешься первым. Рос тихо, без надрыва. Типичный тягун, на котором всегда вся работа держится.

Барышников запер дверь, подошел к стоящему у приоткрытого окна Белову, протянул пухлую ладонь.

— Как здоровье, шеф?

— Лучше не спрашивай. День только начался, а уже весь мокрый.

Белов внимательно осмотрел зама. «В меру упитанный», как тот говорил про себя, с одутловатым лицом и вечно хитрыми глазками неопределенного цвета. Никаких последствий вчерашней пьянки в Шереметьеве не наблюдалось, а ведь допил все, что не влезло в Белова.

— И не говори, Иванович. Вся жизнь, блин, в борьбе. До обеда с голодом, после обеда со сном, летом — с жарой, зимой — с холодом. — Барышников устало плюхнулся в кресло.

Белов обошел стол, сел в свое кресло. Белобокий электрочайник как раз щелкнул выключателем.

— Кофейку будешь?

— Не-а, уже реанимировался. Мне лишней жидкости в организм не надо. И так, — Барышников похлопал себя по животу, туго натянувшему рубашку, — скоро лопну и всех тут обрызгаю.

Белов налил себе полную кружку. Кружка была особенная, с мятыми боками и надписью: «Мы любим тебя таким, какой ты есть». Подарок от личного состава на день рождения. С юмором у оперов всегда были проблемы.

Белов отхлебнул, крякнул от удовольствия.

— Та-ак, Семеныч. Интуиция подсказывает, что вчера мы расслаблялись в последний раз.

— Это почему? — Барышников воспринял его слова с невозмутимостью Будды: пить и курить бросают все, но еще никто не бросил.

— Потому что минут через двадцать зазвонит телефон, и меня дернут пред светлы очи начальства. Перед выездом на дачи решили нас озадачить. Будем бегать высунув языки все лето, помяни мое слово.

Барышников согнал с лица блаженное выражение, беспокойно заворочался в кресле.

— Уже интересно. Откуда ветер дует, известно?

— Из Кремля.

— Вот бля. — Барышников сделал круглые глаза. — Извини за рифму, вырвалось.

Протяжно заблеял телефон.

— Черт, сглазил! — Белов свободной рукой схватил трубку. — Белов слушает! Та-ак… Да. Послушайте, это не мой вопрос. А вы попробуйте поговорить об этом дома. Та-а-ак. — Он прикрыл микрофон трубку ладонью, сделал страшное лицо и прошептал: — Семеныч, Авдеева сюда! Галопом!!

На его памяти Барышников ни разу не поддавался панике. Вот и сейчас он, тяжело вздохнув, перегнулся через стол, ткнул в клавишу селектора, прохрипел:

— Найти Авдеева — и галопом к шефу!

— Я все понял, уважаемая… Зоя. А по отчеству? Сергеевна. Прекрасно! — Белов откинулся в кресле и нервно забарабанил пальцами по подлокотнику. — А теперь выслушайте меня. Вы, кстати, откуда звоните? Очень хорошо! — Если бы Зоя Сергеевна могла видеть, каким сделалось лицо Белова, она тут же бросила бы трубку. — Понимаю ваше положение, но, увы, парткомы давно ликвидировали, так что жаловаться на мужа некому. Я? Что-то не помню, чтобы это входило в мои служебные обязанности.

В дверь постучали, и Барышников быстро, насколько позволяли габариты, побежал открывать.

— Вызывали? — Дежурная улыбка сразу же слетела с лица Авдеева, стоило ему увидеть Белова.

— Давайте сделаем так, — сказал тот в трубку, успев поманить к себе пальцем замершего в дверях Авдеева. — Если можете, подождите меня минут пятнадцать, хорошо? Я освобожусь, и мы спокойно поговорим. Нет, я сам выйду.

Он грохнул трубку на рычаги, сделал несколько медленных глотков из кружки.

— Сергей, ты почему начальство не ставишь в известность, что в субботу уезжать собрался? — тихо спросил Белов. — Непорядок.

— Так ведь… Выходные же, Игорь Иванович. — Авдеев посмотрел на Барышникова, ища поддержки. Но тот изображал из себя младшего помощника палача, хотя, естественно, не понимал, что стряслось.

— А почему тогда твоя супруга меня в известность ставит?! — Белов в сердцах врезал ладонью по столешнице. — Конспиратор, блин, хренов!! Короче, она стоит на лестнице у белого здания. Хоть ползком, хоть по канализации, меня не волнует, но через минуту ты должен невзначай оказаться рядом. Какую ты ей лапшу навесишь, меня опять же не волнует. Но чтобы ее духа не было на Лубянке. Даю на все десять минут. Понял?

— Понял, Игорь Иванович. — Лицо Авдеева в секунду из мертвенно-бледного сделалось пунцовым.

— Секс-гигант! — прошипел Белов, погрозив ему кулаком.

Барышников закрыл дверь за Авдеевым, вылетевшим пулей из кабинета, вернулся на свое место.

— Застукала? — спросил он, удобно усаживаясь в кресло.

— Угу, — промычал Белов в кружку, жадно допивая остатки кофе. — Уф! Тут своих проблем выше крыши…

— На месте преступления накрыла? — поинтересовался Барышников, сцепив пальцы на животе и вытягивая ноги под столом.

— Говоря юридическим языком, на стадии подготовки. — Белов усмехнулся. — Представляешь, купил путевку в дом отдыха. Не посмотрел, дурак, а ему написали «с женой». А жена ни ухом, ни рылом! Сегодня утром нашла.

— Молодой еще, учить надо. Может, ему выговор объявить? «За халатное отношение к секретной документации».

— Барышников, не подкалывай! — простонал Белов.

— Я в порядке обсуждения. — Вздохнул и мимоходом обронил: — А отдыхать собирался с Алкой из двенадцатого отдела. Роман у них.

— Давно?

— А кто их разберет? По моим данным, с месяц.

Источники у Барышникова были надежные, в этом Белов не раз имел случай убедиться.

— Ладно, потом разберемся! На чем остановились?

— К начальству должны дернуть, — подсказал Барышников.

— Во! — Белов развернул кресло. Долил в кружку кипятка, бросил три ложки кофе. — Что мы имеем на сегодняшний день?

— Разброд и шатание, усугубленные жарой и сексуальной озабоченностью.

— Михаил Семеныч, давай серьезно! В режиме «мозгового штурма». — Белов нервно зазвенел ложкой в кружке. — Есть чем отчитаться?

— Ну… Китайского супостата почти вычислили. На следующей неделе уточним, и можно брать. А что, чем не результат? Сейчас столько узкоглазых — что по Москве, как по Пекину, ходишь. Даже черномазого установить сложно, столько их развелось. А для меня они как галоши — черные и не отличишь.

— Прибалт?

— Как ушел из-под наблюдения, так до сих пор сидит в посольстве. Это точно. Я мужикам информашку передал, пусть дальше сами работают. Остальное — рутина, начальству неинтересная. Справку за прошлый месяц я подготовил. Если надо, можно торжественно зачитать вслух. Для внеочередного отчета сгодится.