Читать интересную книгу Черная Луна - Олег Маркеев

— Потому что я имел в виду талантливого террориста. А любой талант — самодостаточен. Хрен он попадет в ваши сети. У него врожденная антипатия к стаду. Соответственно, ни в какие ветеранские организации, лево-право радикальные партии и прочие ловушки для лопухов его не заманишь. Он сам по себе. Будет пестовать в себе талант, шлифовать его день за днем. А потом выйдет на тропу войны. Только не будет на него ни учетов, ни оперданных. Мистер Икс, Чикатило и Карлос-Шакал в одном. Почувствуйте разницу, как говорят в рекламе. Вот тогда вы все раком и встанете.

— Мы? — сыграл интонацией Дмитрий, давая понять, что Белов невольно вычленил себя из стройных рядов тех, кому при удачном акте «центрального террора» светила подобная поза.

— Конкретно, ты, Дима. — Белов с садистским удовольствием захлопнул капкан. — Потому что по антитеррору в своей конторе работаешь без году неделю, но уже мечтаешь о громком деле. Я же пока вижу, что тебя спецподготовкой как пыльным мешком по башке трахнули, а ума от этого не прибавилось. Подумай пока, я мигом.

Он отстранил Дмитрия, вышел на мостовую и ухватил за локоть высокого парня в спортивном костюме. Тот сразу принял вид нашкодившего сенбернара, страдающего от мук совести. Белов что-то выговаривал ему, а тот только кивал крупной головой и прятал за спину пудовые кулаки. Очевидно, из-за нехватки времени моральная экзекуция вышла чересчур темпераментной. Белов несколько раз выразительно похлопал себя ладонью по лбу. Потом махнул рукой и, не обращая внимания на парня, вернулся к Рожухину.

— Пошли.

— Проблемы? — вежливо поинтересовался Дмитрий.

— Главная проблема, что этот дебил — мой родственник. Остальные прилагаются бесплатно. Пошли, а то опоздаю.

Он искоса взглянул на пристроившегося рядом Дмитрия. Тот снова надел свои фэбээровские очки, но по плотно сжатым губам было ясно, что удар он еще не переварил, и Белов решил дожать.

— А думать ты, мой юный друг, должен вот о чем. — Белов указал на двух греющихся на солнышке ментов. — Кто этих недоделанных на улицы с автоматами выпустил, рогами в землю воткнуть надо! Какая дальность прямого полета пули у «Калашникова»? Просвети, если знаешь.

— У этой модификации — четыреста двадцать метров.

— Во! Иными словами, если шарахнуть вдоль по Кузнецкому, то пойдет почти по прямой. Серьезная штука. Дед Калашников, кстати, как его ни ломали, полицейское оружие разрабатывать отказывался. Работал исключительно на родную советскую армию. Значит, автоматом этим сподручно косить только злодеев оккупантов в чистом поле. А у нас эти «Калашниковы» прямо перед глазами маячат. Бери и пользуйся! Подойди сзади к этим сусликам с отягощенной наследственностью, приложи кирпичом по фуражке — и решай наболевшие проблемы окончательно и бесповоротно. У тебя есть проблемы?

— Как у всех. Но я таким способом решать не буду.

Белов остановился, вытер испарину со лба.

— Посмотри на людей, Димка.

Тот послушно осмотрелся вокруг.

— Это лучшая часть народа, Дим. Счастливые, потому что оказались в Москве. Есть деньги, чтобы толпой валить в ЦУМ и «Детский мир». Но если сейчас у десятерых из них отобрать все, что есть в кошельке, восьмерым уже завтра нечего будет жрать. Вот такая проблема нарисуется. Поэтому таскать боевое оружие, как на подносе, среди этих людей провокация чистой воды. Вот о чем ты должен думать. И доказать тем, кто тебя озадачил блюсти их вельможную безопасность, что не снайпер-одиночка им опасен, а люди, от отчаяния и безнадеги схватившиеся за оружие.

— Будем надеяться, до этого не дойдет.

— Оптимисты, блин! — Белов нервно дернул головой. — Упаси Господь, террор войдет в моду. Не захват уголовниками автобуса с детьми, а нормальный чистый террор. Когда на дело пойдут мальчики с горящими глазами и неиспоганенной душой. Те, что не пошли в рэкет и бизнес. А ведь они уже выросли, Дим. Новые. Не было у них пионерии-комсомолии, не было великой страны. А только бардак сейчас и полная безнадега — завтра. Мне, да и тебе их уже не понять, а значит, просчитать их ходы мы не сможем. Что в их светлых головках творится, мы не знаем, а по большому счету — нам на это плевать. А вдруг они решат объявить войну государству, которое растоптало свое прошлое, обобрало свой народ и продало на сто лет вперед все и всех. Что тогда? Пара громких актов, и все сдетонирует само по себе. Италия семидесятых нам покажется раем. Вот о чем надо в докладных писать. А не высасывать терроризм из пальца.

— «Красные бригады», «Фракция Красной армии», группа Майнхофф, да? — усмехнулся Дмитрий. — Чего они добились? Их же раздавили.

— Чувствуется, накачали тебя информашкой, но через клизму. — Белов покачал головой. — Не задавал себе вопрос, что самое страшное было в этих «бригадах»? — Он слегка подтолкнул Дмитрия в спину, приглашая не останавливаться, приблизился и прошептал в самое ухо: — А то, сынок, что с ними играли практически все спецслужбы мира. И наша «контора», само собой. Помнишь, в комсомоле хохмаческий лозунг ходил? — спросил он отстраняясь: — «Если не можешь остановить процесс, надо его возглавить». Заметь, имели в виду движение «неформалов». А оно возникает, когда общество вместо патриотов начинает плодить изгоев.

До перекрестка с Лубянкой дошли молча. Уже заметно припекало, и Белов успел вспотеть. В горле опять запершило от жажды, и он выбросил едва прикуренную сигарету.

— Вы всерьез считаете, что начальству что-нибудь можно доказать? — неожиданно спросил Дмитрий.

— Идеализмом вроде бы поздновато страдать, — немного подумав, ответил Белов. — Надо пытаться. Это единственный способ быть честным перед самим собой.

— Понятно. — Что ему стало понятно, по тону определить было сложно. — Вы сейчас в розыскном отделе?

Белов кивнул и мысленно поздравил себя с успехом: «Я же чувствовал, что он за душой что-то прячет! Окликнул, балда, от щенячьей радости, а потом не знал куда глаза деть. Потом решил покрутить, да вышло все по-школярски убого. Ненавязчиво ввести в тему, считать реакцию, если клиент готов к обсуждению, подыграть немного: уточняющие вопросики, восхищение в глазах, комплименты полету мысли и эрудиции… Все, как учили. Только забыл, что я на таких разговорах язык до дыр протер, когда он еще в коляске агукал. И чужую игру, хоть и с бодуна, но за версту чую. Чем это я СБП заинтересовал, а?» — подумал он и повторил вслух:

— Чем это я СБП заинтересовал?

— Лично — ничем. Наши решили инициативу проявить. Потребуется взаимодействие всех служб.

— Так ведь Коржаков бородатого демократа уже сожрал и над нами своего кореша поставил. Какое ему еще взаимодействие надо? Снимай трубку — и решай все вопросы.

— Вот он и снял. А нам дальше работать.

— И в связи с чем шум, если не секрет?

— С выборами, естественно.

— Блин, мужики, мне бы ваши проблемы! — вырвалось у Белова. — Ведь даже дураку ясно, кого изберут. У нас, прости меня, Всенародноизбранный, из Кремля только вперед ногами выносят. Были два исключения — Хрущев да Мишка. Но это ошибка природы и историческое недоразумение. Надеюсь, подписи в поддержку горячо любимого с агентуры собирать не прикажут?

— Все гораздо серьезней.

— Что-то с трудом верится.

— И тем не менее. — Дмитрий вскинул руку, посмотрел на часы. — В одиннадцать шеф вызовет вас на совещание. Есть время подготовиться.

— Вот за это, голубь ясный, огромное спасибо. — Белов хлопнул Димку по плечу. — От лица всего разгильдяйского отдела. Мог бы, между прочим, и раньше сказать.

— Раньше было нельзя. А сейчас мы уже почти пришли. — Дмитрий взялся за ручку тяжелых дверей. — И разглашение служебной тайны мне уже не припишешь.

«Хрена два ты бы раскололся, если б я не помог. Благодетель в фирменных очках!»

— Ко мне зайдешь?

— После совещания, — кивнул Дмитрий.

— Ну-ну. Тогда извини, я полетел.

Белов первым проскользнул в дверь. Прапорщик на вахте знал его в лицо, кивнул, едва взглянув в распахнутое удостоверение. Дмитрия, как незнакомого, тормознул. Взял в руки его удостоверение, стал отрабатывать проверку по полной программе.

* * *

Белов повесил пиджак на спинку кресла, достал из верхнего ящика стола баллончик дезодоранта, зажмурился и направил на себя пахучую холодную струю.

В дверь постучали. По стуку Белов тут же определил, кто: младший оперсостав стучит вкрадчивее.

— Входи, Михаил Семенович.

С замом Белову повезло. В первый же месяц работы к нему в отдел перевели Барышникова. И было это тогда довольно странно.

Белов давно смирился с кадровой чехардой, издавна царившей в родном ведомстве. По давней, но свято сохраняемой традиции опера не задерживались на одном участке дольше трех-четырех лет. Стоило войти в курс дела, обрасти наработками, как тут же приходил приказ паковать чемоданы. В новом отделе, на новой линии, на тебя обрушивался вал работы, в которой ты ориентировался, как папуас на ВДНХ. И вновь приходилось, позабыв о прошлых заслугах, ходить в полудурках и терпеть щелчки от более компетентного руководителя, в бездне тупости которого мог убедиться не раньше, чем через год-два. Исключение составляли только члены негласных «команд», которые тянул за собой, как шлейф, идущий в карьерную гору руководитель. В их перемещениях хоть и не было логики, но все-таки присутствовал здравый смысл. Если капитану везло и он плотно усаживал зад, хотя и не на трон, то в мягкое кресло, то вся команда разом размещалась на ключевых постах бюрократической пирамиды. Кому-то доставалось кресло, кому-то — полужесткий стул, кому-то — жесткий, продавленный за долгие годы службы, а кто-то по малости своей довольствовался табуреткой. Отворачивалась от хозяина фортуна, и все они разом вылетали с нагретых мест, получив жесткий пинок от представителей победившей команды.