Читать интересную книгу Рельсы жизни моей. Книга 2. Курский край - Виталий Федоров

Обедали обычно мы на Монмартре – знаменитом холме, являющимся высочайшей точкой Парижа. Официанты – молодые ребята – были одеты как революционеры времён Великой французской революции. Чёрные рубашки, красный платок на шее. Смотрелось очень эффектно.

Мы посетили кладбище Монмартр, которое расположено на западе холма. Когда-то там был гипсовый карьер, а затем, во времена Великой французской революции – братская могила жертв революционного террора.

На Монмартре постоянно людно. Много самодеятельных художников, которые за небольшую плату предлагали желающим нарисовать их портрет или шарж.

В один из дней мы должны были пойти в картинную галерею. Я решил, что ходить там придётся долго, и нужно покрепче позавтракать. Нам предлагали чай или кофе; на этот раз я взял аж две чашки кофе. Откуда я мог знать, что кофе здесь такой крепкий, что одна чашка бодрит, а две уже бьют по мозгам? Мне стало дурно. Наверное, сильно поднялось давление. Я не знал, что нужно делать в таких случаях, и решил, что само пройдёт. Так оно и случилось, примерно после полудня я пришёл в норму, хотя обедать не стал. Картинную галерею тоже помню очень смутно.

Мы побывали во многих местах Парижа. Запомнились Люксембургский сад и Площадь Шарля де Голля. А напоследок нам сделали сюрприз – отвезли на остров Сите, что на реке Сене в центре Парижа. Там находится знаменитый Собор Парижской Богоматери (Нотр-Дам-де-Пари). Внутри звучала органная музыка, а все прихожане пели под неё что-то на французском. Было очень интересно.

В Соборе Дома инвалидов мы увидели гробницу Наполеона Бонапарта. Его прах покоится в саркофаге из темно-красного гранита, в окружении статуй-стражей, символизирующих его военные победы. На полу вырезаны наименования городов, которые захватила французская армия под его командованием. Чтобы их рассмотреть, приходилось наклоняться, и было такое чувство, что всех посетителей таким образом заставляют волей-неволей кланяться императору. Среди этих городов и мест сражений есть и Москва. Одна женщина из нашей группы вдруг возмутилась:

– Не брал он никогда Москву!

– Как же не брал, – возразил я, – когда даже Лермонтов в «Бородино» написал: «… ведь недаром Москва, спалённая пожаром, французу отдана».

За подарками мы отправились в последний день нашего пребывания за границей. Я купил красивые домашние тапочки для Раи и мамы (которая жила снова у нас). А ребятам хотел выбрать водолазки, но немного растерялся от богатства выбора. Работавшая там женщина, услышав наши разговоры, поняла, что мы из Советского Союза. Она хорошо говорила по-русски и спросила меня:

– Вам помочь?

– Мне нужны две водолазки на мальчиков четырнадцати и девяти лет, – ответил я.

Она показала мне белую и синюю водолазки. Они вполне меня устроили, я их купил и поблагодарил продавщицу.

Внизу в коридоре гостиницы обычно сидел молодой человек, говорящий по-немецки. Судя по всему, австриец. Кое-какие его слова я мог разобрать. Однажды мы с ним «разговорились», и он поведал мне (если я правильно понял), что во время войны он сражался против русских и получил ранение детородного органа. Может, он шутил, может, матерился, а может, так и было. Не знаю. Я с восхищением отозвался о музыке Штрауса, вспомнив «Сказки Венского леса». В конце нашей беседы он подарил мне металлическую монетку в двадцать австрийских шиллингов.

В прощальный обед в ресторане нам играл на пианино и пел русские песни уже пожилой музыкант. Мы много танцевали. Организаторы не поскупились и выставили нам целый бочонок вина. Кое-кто, конечно, не удержался и перебрал. В автобусе им пришлось за это расплачиваться, некоторых стошнило прямо там.

А вечером те, кто выжил, решили пройтись по злачным кварталам Парижа. Входной билет в одно из заведений стоил пять франков. Один товарищ из нашей группы решил пожертвовать такой суммой и, как говорится сейчас, «оттянуться по полной программе». Но его оттуда почему-то выпроводили. Печально вздохнув, он поведал нам, что «полная программа», оказывается, стоила триста франков. Таких денег у нас не было. Поэтому нам довелось лишь издали полюбоваться на красоток, выглядывавших из окон заведений. Но для советского человека, не избалованного эротическими сценами, и это было шокирующим, возбуждающим и запоминающимся зрелищем.

Поесть лягушек во Франции нам почему-то не предлагали. Из местной экзотики довелось попробовать лишь устриц. Правда, сначала нам долго объясняли, как их нужно есть. Из интереса я попробовал одну, но больше мне не захотелось. В другой раз в наше блюдо положили много какого-то салата. Погорелов засомневался, можно ли это есть, на что я ему сказал:

– Раз положили, значит, съедобно. Ешь.

Вообще-то кормили нас хорошо, разве что очень не хватало чёрного хлеба, давали лишь белые булочки. За время поездки мы так соскучились по родному хлебу, что когда прилетели в Москву и зашли в ресторан, первым делом потребовали побольше хлеба.

* * *

Обратно мы летели над Балтикой. Моря видно не было – сплошные облака…

Поездка оказалась для меня очень интересной и познавательной. Как ни странно, в Португалии понравилось больше. Народ там был добрее, гостеприимнее. А во Франции от нас многие, как говорится, воротили носы.

Глава 42. СНОВА В СССР

Из поездки я привёз несколько сувениров, почтовых марок, значков, рекламных проспектов, а также огромное количество жевательной резинки разных сортов – и французских, и португальских, и датских, и даже американских. В СССР в то время тоже выпускали три-четыре вида «жвачки», но, во-первых, она и по вкусу, и по качеству проигрывала иностранной, а во-вторых, купить её в магазине было практически невозможно. Мои сыновья на какое-то время стали обладателями неслыханного богатства, и их популярность в школе резко выросла. Но буквально за пару месяцев залежи этого «продукта» стремительно истощились, и детям осталось только рассматривать и нюхать обёртки жевательных резинок, вспоминая их вкус и глотая слюнки.

* * *

Я не потратил до копейки всю валюту, что нам выдавали. Помимо прочего, домой я привёз небольшую коллекцию иностранных монет и банкнот. Среди них был американский доллар, марки, франки, двадцать шиллингов и португальские эскудо. Вначале глаз на них положил Коля. На нашем рынке можно было встретить нумизматов, которые интересовались подобными вещами. Он решил обменять эти деньги на старинные русские монеты и без спроса умыкнул всю валюту.

Когда я обнаружил пропажу, конечно, очень расстроился, отчитал его и сказал, чтобы он нашёл того коллекционера и отменил сделку. Ему вернули, правда, не всё – кое-что, как объяснил коллекционер, он уже перепродал. Я сложил оставшиеся иностранные деньги в красивую коробочку.

А в начале октября мы c Раей вдруг надумали съездить отдохнуть на море, в Новый Афон. Детей оставили дома, чтобы не прерывать школьные занятия. Вова учился хорошо, и его учительница, Алла Ивановна, «прикрепила» к нему Силакова – отстающего ученика из их класса. Родители этого рыжего пацана куда-то надолго уехали, и он жил с бабушкой в третьем подъезде нашего дома. С учёбой, да и с поведением у него была просто беда, поэтому учительница просила, чтобы Вовик приглядывал за ним и вне стен школы. Наш сын старался вовсю, и скоро они с этим мальчиком стали не разлей вода.

Моя мама – Вовина бабушка – тогда жила у нас. Она ещё могла управляться с домашним хозяйством и приглядывать за внуками. Но разве уследишь за этими сорванцами? Вовик несколько раз приглашал к себе в гости друзей и одноклассников, среди них был и Силаков. Конечно, Вова не удержался и похвастался коллекцией редких монет, коробочка с которыми лежала на видном месте, в тумбочке с зеркалом за стеклянными отодвигающимися дверцами.

Когда мы вернулись с моря, коробочки и след простыл. Я устроил Вовику допрос, и он рассказал о своих друзьях, которым показывал остатки коллекции. Мы были почти уверены, что коробочку умыкнул Силаков, но не пойман – не вор. В конце концов он не был единственным, кто был тогда у нас и знал о редких монетах.

* * *

А наша поездка на море запомнилась не только этим огорчением после приезда домой. Хотя был уже октябрь, море ещё оставалось довольно тёплым. Разве что по утрам было прохладно. Обычно я вставал раньше всех и бегал вдоль берега моря. Потом окунался в воду и бегом возвращался к завтраку. Правда, сколько бы ни подбивал я Раю разделить со мной утренние пробежки, она держалась изо всех сил, стремясь подольше понежиться в постели.

Я же часто по утрам бегал и раньше – на находящемся рядом с нашим домом школьном стадионе, где по периметру футбольного поля была проложена асфальтированная беговая дорожка длиной триста тридцать метров. Компанию мне часто составлял Новомир Иванович Спасенков, который каждый день бегал там со своей маленькой собачкой. Однажды она запуталась у него в ногах, он упал и получил травму. Но и после того, как он поправился, своих упражнений не бросил.