От цветков апельсина лекарство приобрело приятный сладковатый привкус, и ребенок с жадностью глотал его, уже после нескольких капель совсем успокоившись.
— Посмотри-ка, ему нравится! — радостно воскликнула Рене. — Он еще никогда такого не пробовал!
— Но это можно давать только тогда, когда ребенок болеет.
Жан уснул уже после дюжины ложек лекарства. Спал он долго, мирным и спокойным сном, а Рене не уставала твердить, что это не что иное, как истинное чудо.
— Когда он проснется, ему сразу нужно дать бульон, — распорядилась Эме и объяснила, как правильно варить курицу. Наверное, более трудной задачи она не выполняла еще ни разу в жизни: прикованная к стене девушка могла лишь давать инструкции, а Рене оказалась на редкость неаккуратной и неумелой. Но все же, покупая курицу, она не забыла луковицу, чеснок и несколько крохотных грибков.
— Ах, если бы мы всегда могли так питаться! — с тоской воскликнула женщина, согнувшись над очагом. — Но что можно купить на одно су, кроме хлеба?
— Вам надо сберечь оставшиеся деньги на еду для маленького Жана. Я не стану говорить вашему мужу, что у вас есть деньги.
Ребенок проснулся, попил немножко бульону и снова уснул. Жар у него явно спадал.
— Никогда бы не подумала, что аристократка вроде тебя умеет нянчить и лечить детей, — призналась Рене.
Франсуа вернулся домой, когда уже стемнело. Жан не просыпался, и мать отнесла его наверх и положила на соломенный матрас, на котором обычно спали они с мужем. Эме отказалась от еды и проглотила только" кусочек хлеба, запив его вином. Пить воду, которую приносили откуда-то с улицы, она побоялась.
Мужу на ужин Рене купила хлеба и кусок колбасы.
Франсуа, однако, явился домой явно сытым и не очень трезвым.
— Убери отсюда эту гадость, — скомандовал он, отшвыривая колбасу в сторону, — у меня есть срочная работа. Видишь, что я принес? Они умные, черти, правда?
Из кармана он вытащил пухлую пачку памфлетов и швырнул их на стол. Потом бросил один Эме. Стоило ей взглянуть на листок, как краска залила ее лицо, а сердце гулко застучало в груди.
В центре свежеотпечатанной листовки была она сама, завернутая в британский флаг. Вокруг в непристойном отвратительном виде были изображены королева, кардинал, герцог, король Швеции, граф Аксель Ферсен.
Девушка яростно скомкала листовку и швырнула на пол.
— Как только не стыдно печатать подобную ложь! — закричала она, вскакивая на ноги. — Все это просто отвратительно! Посмотрите на меня, разве можно поверить, что я на такое способна?
— Кому какое дело? — пожал плечами Франсуа.
— Вам должно быть стыдно заниматься такими делами! — возмущалась Эме. — Вы взрослый человек, у вас жена и ребенок, а вы разносите эту гнусную ложь! Неужели вам не стыдно зарабатывать деньги таким способом?
— Эти аристократы, — обратился к жене Франсуа, — сразу начинают кричать, стоит их задеть! Ну уж сегодня она покричит! Ей конец. Я получил приказ.
Эме словно оцепенела, ей стало очень страшно.
— Какой приказ? — спросила Рене.
— Такой. Она отправится в реку. И знаешь, что ей придется держать в руке?
— Ты что, хочешь сказать, что должен утопить ее?
— Я сказал, что должен кинуть ее в реку. Возможно, она окажется мертвой ещё раньше.
— Я не потерплю убийства, — угрюмо ответила Рене. — Однажды ты доиграешься и сам окажешься на гильотине.
— Сначала пусть меня поймают! Когда надо сделать что-то серьезное, всегда обращаются именно ко мне. Когда ее найдут, все будет выглядеть как самоубийство. И знаешь, из-за чего? Вот забавно! Она покончит с собой из-за этой карикатуры. «Бедная леди, — скажут все, — она так расстроилась, что бросилась в реку!» Ну не смешно ли?
Франсуа откинулся на спинку стула, и его грубый смех долго еще сотрясал стены комнаты.
11
Гуго, как обычно, завтракал в семь. Неожиданно в комнату вошла Изабелла, бледная, с темными кругами под глазами. Он поднялся.
— Ну как я могла спать? — ответила она на невысказанный вопрос Гуго. — Я всю ночь пролежала, раздумывая, что же могло случиться с несчастной девочкой. Горничная сказала мне, что вы уже внизу, а Себастьян вообще не ночевал дома. Где же он может быть?
— Не имею ни малейшего понятия, но не хотите ли присесть и позавтракать?
— Да я просто подавлюсь, если хоть что-нибудь возьму в рот! Но, если это доставит вам удовольствие, можете налить мне кофе.
Гуго позвонил и распорядился, чтобы принесли свежий кофе. Изабелла подошла к окну. Муслиновое платье подчеркивало стройность изящной фигуры, а прозрачная белая накидка не скрывала безупречной красоты плечей и рук. Гуго не мог отвести глаз, но красавица даже не замечала его томления и тоски. Мысли ее витали где-то очень далеко.
— Идите сюда и сядьте, — наконец взмолился Гуго.
Она послушалась и села, подперев рукой подбородок и глядя на него такими несчастными глазами, что молодой человек постарался найти хоть какие-то утешительные слова.
Лакей вошел в комнату с серебряным подносом, на котором в серебряном кофейнике благоухал кофе. Рядом с ним расположились теплые, свежеиспеченные булочки, кубики желтого масла, мисочка изумительной лесной земляники. Но Изабелла сразу отказалась от всего, кроме кофе. Как только лакей вышел, она спросила:
— Где же может быть Себастьян? Вы ведь не думаете, что с ним тоже что-то случилось, правда?
— Конечно, нет! Вчера ночью он отправился к кардиналу. Он пытался добиться аудиенции раньше, но его преосвященство ужинал с друзьями. В полночь наш кузен решил отправиться во дворец и дождаться его возвращения.
— Значит, он все-таки не поверил послу?
— Господи, какая ужасная головоломка! Я страшно боюсь за Эме. Она слишком невинна, нежна и неопытна, чтобы внезапно оказаться одной в этом мире, даже если не думать о худшем.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});