часов четным числом – их было 10 штук – старых и юных, так что едва составиться могла французская кадриль, в коей женский пол – 1-я кавказская роза – дочь наказного атамана Верзилина, довольно хорошо образованная, кажется, в Харькове в пансионе. Получает корсеты и прочие туалетные вещи из Москвы – стройна, хорошо танцует и есть единственный камень преткновения всех гвардейских шалунов, присланных сюда на исправление.
Они находятся в необходимости в нее влюбиться. Многие за нее сватались, многие от нее искали в отчаянии неприятельской пули и, оную встречая, умирали. Я с нею познакомился, часто изрядно помучиваем, но прелести ее скользят по моему сердцу» [7, № 2274, лл. 148-150].
Если, как видно из приведенных строк, и в 1839 году Эмилия Александровна вовсю кокетничала и флиртовала, то можно вполне доверять Чилаеву и Мартьянову, которые говорят о ее поведении летом 1841 года как об интриге225.
О незавидной репутации Эмилии свидетельствовали Я.И. Костенецкий, А.И. Арнольди, В.И. Чиляев, В.С. Толстой, В.А. Инсарский, А.И. Васильчиков и другие.
В воспоминаниях Е.А. Шан-Гирей приводится интересное предание, случившееся где-то в 1830-х годах и связанное с Марией Ивановной (жаль, что без конкретных дат):
Бабушка Верзилина была очень воспитанная, корректная, серьезная, спокойная, с внимательным мягким обращением ко всем. Весь дом держала в порядке. Раз она была на дворе, вдруг в ворота вошла женщина с ребенком на руках, прямо подошла к ней, положила ребенка к ея ногам и сказала: «Я слышала, что ты добрая, хорошая, спаси моего ребенка», – и рассказала, что в отдаленной станице чума и вся ея семья умерла, осталась только она и пешком пришла за несколько верст. Ей сделалось дурно, бабушка распорядилась отвезти ее в больницу. Приказала тотчас – же все, что было на ребенке, сжечь, выкупать его, обернуть во все чистое. Когда бабушке сказали, что надо его отдать в приют, то она сказала, что его мать поручила его ей, и что она будет беречь мальчика сама, и что он будет жить в ея доме, и что она никому его не отдаст.
Потом его мать умерла в больнице226.
Таким образом, есть интересный факт, который перед нами, – Мария Ивановна в 1830-х годах (пофантазируем, что в конце 30-х) берет под свою опеку почти новорожденного ребенка. Красивая история, жаль, что продолжение неизвестно.
Предоставляем читателям возможность фантазировать дальше самим.
Про то, что могло послужить причиной брака Эмилии с А.П. Шан-Гиреем, уже говорили. Дополним штрихами: с 1870-х годов Аким Павлович находился в связи с работой в удалении от семьи, где и умер. О сыне Шан-Гиреев – Акиме Акимовиче – практически ничего не известно. Есть скупые сведения о том, что
…настоящее имя его Арим, а его супруга Дорохова была казачкой. Подробную информацию об Акиме Шан Гирее-младшем дает в своей книге ныне покойный ученый историк Али Алиев, который указывает, что этот последний был убит в 1913 году армянами в Иреване. В книге отмечается, что «Шенгилей-канал» строился с 1870-го по 1896-й год. После смерти Акима Шан Гирея-старшего в 1883 году строительство канала Шенгилей продолжил его сын, инженер Аким (Арим) Шан Гирей-младший, причем основные проекты были разработаны и начаты отцом. Помимо этого, А. Шан Гирей-старший по просьбе упоминавшегося выше Калбалы хана приступил к восстановлению озера-водохранилища Ганлыгель (Канглы-гель), которое было построено еще в 1747 году нахчыванским Гейдаргулу ханом с целью орошения засушливых низменных территорий, и закончил работы в 1865 году. <…> Аким Шан Гирей-младший занимался в Шарурском округе также садоводством. В своей статье «Садоводство, виноградство, бахчеводство и другие отрасли сельского хозяйства в Шарурдаралагезском округе», опубликованной 20 августа 1901 года в Петербурге, он описывает выращиваемые на этой земле различные сорта персиков и абрикосов, указывал на необходимость развития садоводства в Шарурском округе227.
Странно, что Евгения Акимовна не рассказывала о своем брате. И это притом что она посвятила полжизни биографии и творчеству М.Ю. Лермонтова, популяризируя роль своей семьи и матери, в частности.
Дирижер императорского театра Петр Андреевич Щуровский и П.А. Висковатов в сороковую годовщину со дня смерти М.Ю. Лермонтова приехали в Пятигорск.
Случилось, что встретили Эмилию Шан-Гирей. Висковатов узнал ее, так как уже бывал в Пятигорске, собирая сведения о поэте. Эмилия тоже узнала его, погрозив пальчиком:
– Вам, именно вам, следовало бы увидеть наше торжество 15 июля. Как прекрасно было все организовано! В траурном шествии дамы несли венки, 27 депутаций и от каждой – венок. Самые красивые были от гвардейских офицеров. Были депутаты из Петербурга, от Николаевского кавалерийского училища. Его начальник, полковник Бильдерлинг, прислал телеграмму… А туалеты дам!.. Знаете, это ведь, собственно, и не праздник был, а ну… вроде общественной панихиды. Мы посовещались: строго, но чтобы – элегантно. Я глядеть не могла без слез на гирлянды и фонарики иллюминации: все представлялся мне наш молодой бал в этом гроте, последний Мишеля бал… За сорок лет со дня смерти такой истинно народный праздник впервые!
Щуровский не выдержал:
– Сорок лет молчали, будто не было у нас Лермонтова.
Вмешался спутник Эмили, Хастатов:
– Помилуйте, как молчали?! Вот уж десять лет собирают в Пятигорске, именно в Пятигорске, деньги… народные деньги на памятник Лермонтову.
– В отчетах пишут, что 15 июля сумма сбора достигла 22 тысяч, – сказал Висковатов Щуровскому.
– За 10 лет – 20 тысяч Лермонтову! Не маловато ли?
Это была дерзость, Эмилия скосила глаза на Щуровского, пробормотав, что в ее киоске сумма была наивысшей: у современницы поэта, а нынче и у родственницы его, покупали особенно охотно. Щуровскому эта еще крепкая старая дама становилась омерзительной. Он неотрывно наблюдал за ней.
– В вашем доме, сударыня, слышал я, и состоялся роковой вызов, – сказал он.
– У нас, как же, у нас, – защебетала старушка. – Я уже в печати об этом рассказывала.
– Вы ничего о предстоящей дуэли не знали? – спросил Висковатов.
Эмилия «не услышала» его вопроса228.
В который раз вернемся к балу В.С. Голицына. Одни говорят, что он состоялся на следующий день после назначенного229, другие – 17 июля, некоторые исследователи полагают, что бал состоялся 18 июля230. Еще раз поразмышляем. Бал должен был начаться в шесть часов в Казенном саду, под открытым небом, но не начался вовремя по случаю грозы. Время шло, непогода не прекращалась, фейерверк в дождь сотворить затруднительно, и именно поэтому бал (на который потрачено много денег, заметим) перенесли. Вероятно, на следующий день: иначе от еды и от украшений ничего бы не осталось. Бал не мог быть в день похорон: это было бы уж слишком не соответствующим к обстоятельствам. Если же делать бал на следующий день