заработали с безотказностью и четкостью.
Герман Львович, видя, как я с одного маха решаю контрольные, осторожно попробовал подсунуть мне свои каверзные задачки. Я одолела их все до одной в рекордно короткое время.
Математик остался чрезвычайно доволен и стал опять поговаривать об олимпиаде. Та должна была проходить в райцентре, в самом конце мая, и на нее от интерната готовилось поехать несколько человек.
Я не протестовала, мне было все равно. Олимпиада так олимпиада, главное, что на меня никто больше не сердится, не задает коварных вопросов, почему я бледная, невыспавшаяся и прочее.
Герман Львович надавал мне кучу сборников, наказав в свободное время порешать оттуда задачки и примеры. Вечерами, после полдника, я сидела в палате и честно одолевала одно задание за другим, стараясь не думать о предстоящей ночной встрече с Толиком.
Когда до олимпиады оставалась неделя с небольшим, я вдруг почувствовала сильное головокружение.
Я оторвалась от тетрадки, несколько раз моргнула, пытаясь прогнать неожиданно возникшее перед глазами цветное мельтешение, но оно никак не желало исчезать. Решив, что перезанималась, я поднялась из-за стола с твердым намерением лечь отдохнуть. Но к горлу подкатила тошнота, такая сильная и неудержимая, что меня буквально скрутило пополам.
Я едва успела добежать до туалетной комнаты, и меня вывернуло наизнанку. Сомнений не оставалось – я чем-то отравилась. За три с половиной года жизни в интернате такое со мной было впервые. Повариха тетя Катя готовила столь тщательно и аккуратно, что среди воспитанников желудочные расстройства встречались крайне редко.
Ополоснув под краном лицо, я вернулась в комнату, стараясь припомнить, из чего состоял сегодняшний обед, что могло послужить причиной моего плачевного состояния.
Светка, торчавшая в палате весь вечер, искоса наблюдала за тем, как я, еле волоча ноги, бреду к кровати, скидываю покрывало и без сил падаю на подушку.
– Что это с тобой? – Она поджала ярко накрашенные губы.
– Тошнит чего-то, – призналась я.
– Тошнит? – Светка прищурила черные глаза, хотела что-то добавить, но лишь качнула головой и промолчала.
Я прикрыла глаза и поудобней вытянула ноги на постели, пытаясь отключиться от мучительной, сосущей боли в желудке. Мне хотелось что-нибудь съесть, но лишь только я проглотила кусочек сухаря, припрятанного в тумбочке, тошнота накатила с новой силой.
– Что, опять? – спокойно прокомментировала Светка очередной марш-бросок в туалет.
Я не ответила ей, настолько мне было погано. В туалете я включила кран на полную мощь и долго держала под ним голову. На какое-то время это помогло, а потом все пошло сначала.
– На ужин пойдешь? – спросила Светка примерно через час. К этому времени я успела сбегать к заветной раковине раз семь, а то и больше, и чувствовала себя выжатой как лимон.
– Нет, – почти беззвучно пробормотала я.
– Дело хозяйское. – Она пожала плечами и скрылась за дверью. Людка ушла еще раньше, Маринка в очередной раз находилась в больнице.
Я лежала в одиночестве, и мое сердце наполнялось нехорошим предчувствием. Собственно, я сама не понимала, что меня так тревожит: ну подумаешь, отравление! Можно позвать Анфису, та сбегает к Марине Ивановне, возьмет у нее какие-нибудь таблетки, я выпью их и назавтра буду в норме.
Однако что-то мешало мне обратиться к воспитательнице. Я продолжала мучиться, в голову постепенно лезли всякие ужасные мысли.
Вернулась Светка, неся в руках тарелку с котлетами и картофельным пюре.
– Будешь? – Она поставила еду на стол перед моей кроватью.
– Нет, не могу. Дай лучше попить.
Светка кивнула, налила из графина воды в кружку и поднесла ее к самому моему носу.
– На, пей.
Я сделала глоток и, морщась, оттолкнула ее руку.
– Все, хватит. Убери, а то меня вырвет.
Она аккуратно поместила кружку на тумбочку, пододвинула стул к моей постели и села, закинув ногу на ногу.
– Одно не пойму, Васька, ты совсем без башни? Хоть въезжаешь, что с тобой? Или нет?
От Светкиных слов внутри у меня все сжалось. Я смотрела на нее, затравленно и беспомощно, как зверь, попавшийся в силки.
– Ты когда последний раз хворала? – Светка наклонилась совсем близко. – Понимаешь, о чем я?
Я кивнула и хрипло произнесла:
– В конце марта.
– А сейчас – май! – Светка посмотрела на меня с жалостью, как на смертельно больную.
Именно об этом я и думала последние сорок минут.
– Поздравляю, девушка, – язвительно произнесла Светка и качнулась на стуле взад-вперед. – Тебе, признаться, еще повезло. Полгода, почитай прошло, прежде чем ты… того…
– Что теперь делать? – шепотом спросила я, облизывая спекшиеся, шершавые губы.
– Снимать штаны и бегать! – весело захохотала Светка. – То-то Анфиса обрадуется! Ты ей к Новому году внучка народишь, а, Васька?
Мне захотелось пнуть ее так, чтобы она полетела на пол вместе со стулом.
– Заткнись.
– Да пожалуйста, – лисой пропела Светка, поднимаясь на ноги. – Ты ж у нас гордая, помощи просить не будешь, как я понимаю?
– Какая… помощь… – произнесла я, затратив на эти два слова остатки сил.
– Обыкновенная. – Она загадочно махнула длинными смоляными ресницами. – Женская, по дружбе, так сказать.
Я приподнялась на локте, и мокрые волосы сосульками повисли вдоль моих щек:
– Говори.
– Не слишком-то ты вежлива, – усмехнулась Светка. – Ну, скажем так: есть у меня одна тетечка, за триста баксов освободит от всех проблем.
– За триста баксов? – изумленно выдохнула я.
– А ты думала? – Она скрестила руки на груди. – Эти услуги денег стоят, как, впрочем, и все другие.
– Но где я возьму такие деньги?
– Я могу одолжить.
– Ты? – Я недоверчиво уставилась на Светку.
– Я, – подтвердила она с достоинством.
Хотела было спросить, откуда у нее триста баксов, и тут же вспомнила, какой Светка возвращалась последнее время из своих отлучек к бабке: насквозь прокуренная, с явственным запахом перегара и плохо замазанными фонарями под глазами.
Анфиса при виде нее каменела лицом, разворачивалась и уходила из палаты. Через десять минут Светку вызывала Марина Ивановна, а еще через двадцать она благополучно возвращалась в комнату и шла прямиком в душ.
Вот какие денежки она предлагала мне – свои «честно» заработанные гонорары.
– Спасибо, – проговорила я, с трудом сдерживая отвращение, – как-нибудь обойдусь.
– Обойдись, – легко согласилась Светка и, достав зеркальце, принялась прихорашиваться, не обращая на меня никакого внимания.
В дверь заглянула Людка.
– Васенька, Анфиса Петровна спрашивает, почему ты не ужинала. Ей что сказать? Ты заболела?
– Не надо. – Я поспешно села. – Ничего не говори. Я сейчас приду.
Ноги не слушались, перед глазами порхали и кружились разноцветные мушки, во рту ощущался противный металлический привкус.
Я наспех пригладила волосы, сделала глубокий вдох и поплелась в столовую.
С каждым шагом становилось все более ясно,