class="title">
Глава 19
Свалившийся на мою голову ремонт я все-таки переношу стойко. И к среде даже немного привыкаю к новым окнам и крашеным стенам. Мне и правда делают все по высшему разряду, а дверь в квартиру устанавливают просто потрясающую. Она двойная: снаружи металлическая, а внутри деревянная, смотрится красиво и дорого. Я периодически хожу на нее полюбоваться. И чем дольше любуюсь, тем меньше хочется убить Кузнецова.
И тут он пишет в «Ватсапе»: «Ты чего хотела?» Заметил, видимо, спустя сутки мои неотвеченные вызовы.
Я, конечно, не теряюсь, сразу беру быка за рога, а точней пишу: «А какие у вас планы на вечер пятницы, Василий, не поделитесь?»
«Какие бы ни были, Танчик, не парься: ради тебя я все отложу» – отвечает он.
«Отлично! Значит, выбирайте девушку, которую я приглашу вам на свидание».
Я скидываю ему фото сразу нескольких кандидаток в жены, с которыми мне удалось познакомиться вчера. Все они живут недалеко от Краснодара, так что можно встретиться с ними прямо в городе.
Получив фото, Василий моментально пропадает из сети. Господи, неужели опять переговоры? Или просто не может выбрать бедняга: глаза разбегаются?
Я жду возвращения Василия минут сорок, а потом, отчаявшись, грожу, что, если он не пришлет мне ответ до четверга, я выберу ему девушку сама.
Через час Василий наконец снова пишет: «Давай ту, что в зеленом платье: у нее глаза добрые».
«Отличный выбор, мой господин!»
Я потираю руки и тут же несусь к ноутбуку – убалтывать приглянувшуюся ему брюнетку на встречу.
Ее зовут Наташа, она любит рыбачить и кошек. Вчера вечером я долго общалась с ней, обсуждала советское кино и приготовление окрошки. Девушка показалась мне довольно приятной, так что есть надежда, что терпеть Кузнецова мне осталось совсем недолго.
Правда, Наташе уже двадцать шесть, она немного не соответствует критериям Кузнецова, но я не буду пока говорить ему об этом. Если он влюбится, возраст отойдет на второй план.
Мы с Наташей классно общаемся весь вечер среды, а в четверг утром она наконец дает согласие на свидание. Я захлопываю ноутбук с чувством выполненного долга. А не отправиться ли мне куда-нибудь выпить кофе? Я точно заслужила небольшое вознаграждение за труды.
Я делаю макияж и уже собираюсь переодеться из халата в сарафан, как мне вдруг звонит Соня.
– Таня, выручай: у меня чепе и только на тебя вся надежда.
Голос у подруги невероятно взволнованный, так что я сразу проникаюсь участием, спрашиваю:
– А что случилось?
– Посиди сегодня с моими после обеда, пожалуйста! Часов в шесть я их заберу.
– Ой… – Я вспоминаю предыдущий визит ее детей и тут же напрягаюсь. Так не хочется, чтобы мне снова что-нибудь разбили.
– Понимаешь, у них же каникулы, они у мамы моей торчат, – торопится объяснить Соня. – А тут донесли мне, что та опять на митинг намылилась. Или на акцию протеста, не помню точно. Короче она транспарант там сидит рисует, после обеда в центр выдвинется. Я не хочу, чтобы она туда Пашку с Машкой тащила, понимаешь? Им еще рано в политику. Она их как-то уже брала с собой, так мне потом из Пашкиного сада звонили, читали нотации. Паша у них в митинг еще две недели потом играл, чуть не сверг заведующую и старшую воспитательницу.
– Ого! Бедные педагоги.
– А если мама моя поскандалит на митинге с кем-нибудь, ее же могут и в полицию забрать, – продолжает нагнетать Соня. – Представляешь, какой у детей будет стресс? Я пыталась с работы отпроситься, но меня ни в какую не отпускают. У нас завал.
– Ладно, Сонь, я согласна, – со вздохом говорю я, – привози своих.
– Фух! Спасибо, Тань. Ты меня прямо спасла. Сейчас в обед мотнусь за ними и к тебе привезу.
Когда она кладет трубку, я оглядываю свою новую люстру и вздыхаю. Потом закрываю глаза и пытаюсь выработать боевой настрой. Сегодня я не позволю детям вить из меня веревки. Ни за что! Это я в прошлый раз просто не готова была к вторжению, а теперь подготовлюсь.
Немного подумав, я нахожу в интернете сборник загадок и раскраски, распечатываю все на принтере. Потом откапываю дома старые карандаши и цветные ручки, раскладываю их на столе. Еще нахожу старый шарф, с ним можно поиграть в жмурки, и фигурку слоника для игры в горячо-холодно. Я верю, что если детей занять, у них не останется времени на шалости.
Закончив в комнате, иду на кухню. Все банки с чем-то сыпучим, ножи и бутылки с сиропом убираю в верхние шкафчики. Окна блокирую. На душе становится спокойней, и вот, на подъеме, я затеваю блины. Не очень люблю с ними возиться, но точно знаю, что Маша и Паша от них тащатся.
Чтобы было быстрей, жарю блины на двух сковородках. Плита немного заляпывается от того, что тороплюсь, но это мелочи. Потом отмою.
Стопка блинов на тарелке растет с волшебной скоростью, кухня наполняется приятным ароматом. А, когда теста остается совсем немного, в дверь звонят. Я убавляю мощность конфорок и бегу открывать.
За дверью меня дожидается совсем не Соня с детьми – там стоит Кузнецов. Он сжимает в руках большой букет розовых роз.
– Привет! Не ждала? – Интонации у Василия подозрительно игривые.
– Нет, конечно, – отвечаю я, вытирая масляные руки о передник. А с чего мне его ждать, скажите? Мы вроде не договаривались о встрече.
Кузнецов вваливается в квартиру и помахивает цветами.
– Веник! Тебе! Вы, женщины, вроде любите такое.
Он швыряет букет на столик в прихожей и сгребает меня в объятья.
– Таня, я к тебе прямо из аэропорта примчался.
– Зачем? – Я немного шокирована его появлением, потому не вырываюсь.
– Соскучился, – Василий проводит пальцами по моим волосам, трется носом о мой нос. – Все это время думал о тебе, представлял всякое, даже работать было тяжело.
– Что это вы там представляли? – ворчу я и пытаюсь отстраниться. Он не дает.
– Таня, ты сводишь меня с ума.
– По-моему, вы и до встречи со мной были немного ку-ку.
Я смотрю на него с угрозой, а ему хоть бы хны. Он прижимает меня к стене и жадно целует.
Губы Василия сминают мои, а его руки бесстыдно скользят по всем моим округлостям. Я хочу его оттолкнуть, но почему-то медлю. Колени становятся ватными, тело наливается горячим. Наверное, это потому, что у меня давно никого не было. Мне так невыносимо приятно целоваться, что я даже закрываю глаза. Я льну к Василию, как кошка, изголодавшаяся по ласке. Но потом спохватываюсь: какого черта я творю? Все