– Как я могу бороться, когда вы выбиваете у меня одно оружие за другим? – прошептала она, пряча лицо на его груди.
Они стояли около беседки под зеленой листвой липы, и в саду было как-то торжественно тихо. Только слышно было, как капли дождевой воды падали на каменный пол беседки…
Ни одно слово из уст этих двух людей, крепко сжимавших друг друга в объятиях, не нарушало этой тишины…
Потом они рука об руку пошли по тропинке вдоль малиновых кустов ко двору мызы. Когда они миновали ту грядку с зеленью, где при первом посещении помещика молодая девушка испуганно натягивала длинные рукава на свои обнаженные руки, он спросил:
– Не фамильная гордость делала тяжелой для тебя, одетой в рабочее платье, всякую встречу с незнакомцем и побудила тебя оставаться под маской служанки?
– Конечно, нет!… Сначала меня забавляло это заблуждение, поэтому я не старалась его выяснять, а потом меня побуждало к этому оскорбленное самолюбие. Я не хотела, чтобы ты познакомился с „прекрасной гувернанткой“… Впрочем, я получила указание от дяди „не поднимать забрала“… Он выходил из себя при мысли, что новый помещик может узнать в служанке, работающей в поле, племянницу судьи. Он взял с меня слово сохранять инкогнито до отъезда помещика… Это – его слабость… старик…
– Ужасно неблагодарен, хочешь ты сказать? – сердито буркнул Маркус. – За это приказание я должен проучит его! – пробормотал он сквозь зубы.
Агнесса проскользнула под окнами дома в мансарду, чтобы переменить платье, а Маркус пошел через двор.
Судья занят был своей трубкой и не заметил племянницы, увидел только приближавшегося помещика.
– Ах, вот и вы, милостивый государь! – вскричал он. – И, слава Богу, целы и невредимы! Входите же скорее, моя жена очень беспокоилась о вас… Видишь, Сусанночка, – продолжал он, когда в комнату вошел Маркус, – наш молодой сосед живой, здоровый и при том такой сияющий, точно только что вылупился из яйца! – смеясь прибавил он. – Да, гроза была ужасная, и наша девочка сидела в это время в домике лесничего! Но она пришла домой без шляпы, с мокрыми волосами и дрожала, как осиновый лист. А это с нею, заметьте, не часто случается: она унаследовала от отца солдатскую кровь и мужественное сердце. Да, гроза в лесу не шутка и…
– Я знаю это по себе: я тоже был в лесу! – произнес Маркус, подходя к постели больной старушки, чтобы поздороваться с нею.
– Неужели? – удивился судья. – Да что, сударь, вас сам сатана оседлал, что ли, и послал прямо в пасть разъяренных стихий!
– Я же сказал вам, что отыскиваю след, вот мне и пришлось идти по этому следу, вместо того, чтобы сидеть под безопасным кровом и ждать, когда дождь его смоет!… Вы же знаете, что я пошел отыскивать вашу бывшую служанку!
Рука старушки, которую он еще держал в своей, сильно дрогнула.
– О, будьте покойны, вам нечего бояться! – с любовью глядя в испуганное лицо больной произнес он. – Конечно, для меня это был тяжелый путь, и я выдержал жестокую схватку, но… я нашел девушку!
– Нашли? – растерянно повторил судья, заикаясь и бессильно опуская руки. – Милостивый государь, вы нас дурачите?…
– Что за слово, милый! – дрожащим голосом прервала старушка.
– Не волнуйтесь! – с серьезной улыбкой заявил Маркус. – Комедия ошибок, в которой я играл главную роль, кончилась, и я не имею желания ее затягивать… Я сказал правду, говоря о том, что я нашел девушку… Вы ее знаете и любите, но едва ли имеете понятие о ее поражающей красоте и благородстве! Иначе вы бы не думали, что эта девушка останется незамеченной даже в рабочем платье служанки!… Я следил за этим редким существом, и так как энергию и деятельность в женском характере я предпочитаю светским привычкам и изящным вкусам знатных дам и очень уважаю честный труд, то ничто не мешало мне потерять свое сердце!
Повернувшись в сторону судьи, упорно смотревшего в окно, он продолжал:
– Я давно решил, господин судья, вашу служанку сделать своей женой, и вдруг узнал, что вы ей отказали… Когда вы подтвердили мне это, можно ли удивляться, что я бросился прямо в пасть разъяренных стихий? Ведь дело шло о счастье всей моей жизни, и я помчался следом за ним… И я, как уже сказал, поймал его, хотя в несколько ином виде, чем думал… Но дело кончилось, как в волшебной сказке, где в решительную минуту с героем и героиней происходит какое-нибудь превращение… В этом случае оказалось, что высшая инстанция по моему делу – мыза, и потому я покорнейше прошу руки моей Агнессы!
– Плутовка! – усмехнулся судья, отворачиваясь от окна. – Такой маленький бесенок и разыграла целый роман за спиной своих стариков, которые ничего и не подозревали об этом!
С трудом преодолев смущение, старик прибавил:
– Хорошо, пусть она будет ваша, господин Маркус, пусть будет ваша! Ты ведь согласна, Сусанночка?
– Согласна! – повторила глубоко тронутая старушка. – Надо на коленях благодарить Бога за то счастье, которое Он посылает нашему самоотверженному дитяти!
Дверь в комнату отворилась, и на зов судьи вбежала Агнесса в светлом летнем платье, сияя счастьем.
Она опустилась на колени у постели больной и склонила свою очаровательную головку под старчески дрожащие руки.
– Какое чудесное превращение, дитя мое! – прошептала старушка с радостными слезами. – Не напоминает ли это женитьбу благородного Воза на Руфи?
– Какую глупость ты говоришь, жена! – сердито заметил судья. – Извини, но твое сравнение нашей невесты с бедной библейской собирательницей колосьев режет меня, как ножом по сердцу!… Вы не пугайтесь, господин Маркус, наши дела совсем не так плохи! Вот только приедет мой сын из Калифорнии…
Агнесса повернула свое смущенное лицо к молодому помещику, как бы прося у него поддержки.
Старушка как подкошенная опустилась на подушки, один судья по-прежнему держал себя. Он вышел, как сказал, чтобы добыть бутылку вина из своего погреба по случаю радостного события…
– Ах, как тяжело, что мой бедный мальчик непременно должен вернуться с золотом, если хочет, чтобы отец его принял, а я… я готова отдать последний остаток моей жалкой жизни за то, чтобы увидеть его. Но его уже нет более в живых…
– Он жив, вы его скоро увидите, даю вам в этом слово! – произнес Маркус, с любовью склоняясь над больной. – Все будет хорошо, утешьтесь и доверчиво возложите на меня все, что тяготит вашу душу!
– Да благословит вас Бог и вознаградит тысячекратно! – пролепетала старушка, набожно складывая руки.
21.
На другой день после бури госпожа Грибель стояла с дочкой в сенях и разрезала на куски обещанный гигантский пирог с изюмом.