меня важнее собственного. Важнее всего. Что я тянусь к ней всеми фибрами души. Что я… люблю. Люблю Дебору!
Я замечал, как многие мужчины вокруг таращатся на нее. Даже когда я рядом, и они видят, что Дебора со мной. И тогда во мне просыпалось что-то необузданное, первобытное. Не знаю, мое или Мартина Никса, но мне неописуемо хотелось хорошенько разукрасить им лица. Уничтожить соперников и их непозволительные желания на корню. Ни один мужчина не имеет права так смотреть на Дебору. Потому, что эта женщина только моя! — неистово стучало в моей голове, требуя выхода
Конечно, я психовал на пустом месте. Никто бы не осмелился посягнуть на Дебору Никс. По крайней мере, в моем присутствии. Но логика мало помогала в такие минуты.
А больше всего меня бесило, что на самом деле у меня самого не было на миссис Никс никаких прав. Мне думается, что именно этот факт и выводил меня из состояния равновесия. Разжигал гнев больше всего. Меня злило, что Дебора принадлежит не мне, не Итану Риду, а Мартину, где бы он ни был!
Безумие какое-то…
Я ревновал ее к самому себе. Вернее, к телу, в котором находился. Так что я прекрасно понимал, что будет испытывать Никс, если вернет управление своей физической оболочкой.
Тихие шаги за спиной отвлекли меня от раздумий. Быстро обернувшись, я увидел Деб.
В простенькой ночной рубашке, с заспанными глазами и без макияжа, она все равно показалась мне самой обворожительной красавицей на свете.
Я отпил немного из бокала, любуясь пленительными формами этой очаровательной девушки. Как же она все таки прекрасна!
Однако ее прелестное личико было опечалено неподдельной тревогой:
— Уже пять утра, Мартин. Ты еще даже не ложился? — спросила она, подойдя ближе и запрокидывая голову, чтобы поймать мой взгляд. — Почему ты не спишь?
— Не могу заснуть, — ответил я и, поставив бокал на стеклянное плато миниатюрного круглого столика с плетеными ножками, привлек ее к себе. — А ты, маленькая обольстительница, почему ходишь по дому в таком будоражащем фантазию наряде?
— Я спала, не дождалась тебя, — чуть виновато хихикнула она, принимая мой откровенный комплимент. — А потом проснулась, а тебя все еще нет.
— Мм, — протянул я хитро усмехнувшись, — ты уже и мысли не допускаешь, что я, возможно, заночевал в своей личной спальне? — поддразнил я немного Дебору, наслаждаясь ее милым смущенным румянцем.
— А ты? — вернула она мне коварный вопрос.
— Я бы пришел к тебе, — едва касаясь, медленно провел я губами по ее щеке, спускаясь к шее.
— Мартин, — позвала она, издав полустон, — мне как-то беспокойно на душе.
«Мне тоже, малышка, мне тоже», — хотелось сказать, но я сдержался. Нечего пугать ее еще сильнее. Лучше просто насладимся крохами отмеренного нам времени.
— Как думаешь, что тот парень имел в виду, говоря «он скоро будет тут»? О ком он говорил? — мне не удается отвлечь Дебору от тяжелых дум. Она льнет ко мне, томно вздыхает, ннапряженные всплески ее беспокойных мыслей невозможно сейчас унять даже чувственными желаниями.
И я понимаю ее.
Чуть отстранившись, я привычным движением руки взъерошиваю волосы на затылке. Не знаю, что ей ответить.
Протянув ладонь, Дебора переплетает наши пальцы.
Сжав ее руку крепче, я неистово мечтаю остаться в этом мгновении навечно. Так хочется иметь возможность прикасаться к ней всегда.
Подумать только, а ведь совсем недавно я и приблизиться к Деборе не решался. Все боялся, что она оттолкнет меня. Или и того хуже — будет терпеть мои ласки из страха, промолчав о том, что ей самой они неприятны. Будто это было сто лет назад, когда Деб не хотела даже в одном помещении со мной находиться.
— Ты когда-нибудь любила меня? — спросил я, невольно поддавшись порыву.
— Я могла бы полюбить тебя… — ответила она, прямо посмотрев в мои глаза.
— Если бы не возненавидела? — закончил я за нее уже начатое предложение.
— Теперь это не имеет значения, — сказала вдруг Дебора с таким искренним надрывом, что голос ее дрогнул на последних словах, — ничего больше не имеет значения, потому что я люблю ТЕБЯ, — сделала она ударение на последнем, — кем бы ты ни был, — со всей серьезностью произнесла она.
На мгновение я так опешил, что, кажется, забыл, как дышать. Не знаю, на что я наделся, задавая свои неудобные вопросы, но такого откровенного ответа я от нее точно никак не ожидал!
— И… и кто же я, по-твоему? — с замиранием сердца, поинтересовался я у Деборы.
— Я не знаю, — пожала она плеча. — Но одно могу сказать абсолютно уверенно — ты точно не Мартин Никс.
Эта девушка была особенной и потрясающей во всем!
Она так запросто сказала, что любит меня. Именно меня!
А не того, в чье тело я влез. Как же чертовски приятно было это услышать!
В жизни не слышал ничего прекраснее!
Какая же она прямая, так непосредственно и открыто сказать о главном. Смелость, которой мне так не хватает. Я так долго мучил себя вопросами, самокопанием — чувствую ли я к ней тоже самое? Имею ли я право любить Дебору?
— Ты знаешь, кто я, — грустно улыбнулся ей, убирая мягкие каштановые локоны Деборы с ее одухотворенного значимостью мгновения личика. — Я тот, кто пришел любить тебя. Безрассудно, безумно, бесконечно сильно! — заразившись ее храбростью, выдал я, наконец, накопившееся в сердце одним рваным выдохом.
И скрепил признание, соединив наши уста, изголодавшиеся по чему-то настоящему, сильному… вечному…
Мне и раньше нравились девушки. Многие. Но я никогда и никого не любил. Откуда же мне было знать, каково это?! Конечно, я сомневался, — оправдывал я самого себя в мыслях, глядя на эту чудесную девушка и непозволительно медля с ответом.
Да, несомненно, Дебора мне с самого начала нравилась. Очень! Но… Но я не ее муж. Пусть он и не ценил в ней всего то, что кружит голову мне.
То, как она говорит и улыбается. То, как она играет на пианино и чувствует музыку. То, как думает, чувствует или сопереживает. Понимает… Да о чем я?! В ней же прекрасно все!
И это просто не может не нравится. Безусловно, это не оправдывает моих посягательств на чужую жену. Однако, может быть, теперь, когда Дебора знает, что я не Мартин, но все равно тянется ко мне, я уже имею право надеется на будущее с ней?
Ведь от того, что Дебора и сама что-то чувствует ко мне, все становится иначе. Или нет? Интересно, как подобное воспринимается законами вселенной? Мартин ведь мертв. Я имею право строить отношения с его