Сама Этери тоже сильно устала: трудно справляться одной с двумя непоседливыми мальчиками. Но она ни минуты не жалела, что не взяла няню. Десять дней промелькнули как один миг, Этери привезла своих чертенят в Москву – веселых, загорелых до полного негритянства, как она говорила. За все время каникул они ни разу не вспомнили и не спросили об отце.
«Может, стоило оформить единоличную опеку над детьми? – думала Этери. – И сейчас еще не поздно. Они ему не нужны. И разрешение каждый раз не просить… Надо посоветоваться с Понизовским».
По возвращении она окунулась в работу. Сама занималась с сыновьями английским, а с Никушкой – еще и музыкой. Сандрик тоже был музыкален от природы, но наотрез отказался учиться. Этери нашла младшему сыну учителя музыки. А главное, поехала в приют вести уроки рисования.
Рисование Этери преподавала детям, рассказывала им, пока они трудились, истории из Вазари[15]. Ни у кого из этих детей не было художественного дарования, но их наивные рисунки, которые Этери даже не решалась поправлять, доставляли радость мамам. Разве этого мало? Она просто старалась занять их на часок интересным рассказом о жизни старых итальянских мастеров, пока они малевали домики, принцесс, собачек, маму, деревья, непременный солнечный круг с расходящимися пунктиром лучами, постепенно перенося краски на бумагу, одежду и собственный нос.
Взрослым она объясняла, что такое ракурс и перспектива, рассказывала о сочетаемости красок, о динамике геометрических форм, заодно давала советы, как выбирать одежду и обставлять квартиру. Одна из женщин с ее подачи нашла работу в цветочном магазине, правда, поначалу такую скромную, что жить приходилось в приюте. Ничего, ободрила ее Этери, лиха беда начало!
Женщина со сломанной ключицей добросовестно пересказывала ей все, что успела узнать о строении и типах шерсти, о скакательных, локтевых и плечевых суставах, о крупе, холке, «штанах», очесах и прочем. Гипс уже сняли, но предстояло разрабатывать атрофированные мышцы. Никто не взял бы ее на курсы грумеров с бессильно висящей рукой.
– У вас все получится, – уверяла ее Этери. – Вернете вы себе руку и поступите на курсы. Читайте пока про породы.
Она пыталась звонить знакомым и предлагать кого-то из женщин в горничные. Все отказывались брать с детьми. Этери поразило, как они говорят об этих детях: брезгливо, как о неких зверенышах, несущих бог весть какую заразу. «Бог такого не прощает», – подумала Этери, но вслух говорить не стала.
Одну женщину, правда, одинокую, без ребенка, ей удалось устроить офис-менеджером (читай: уборщицей) в компанию своего знакомого. Другую взяли поварихой – офисные обеды готовить. Она была знатной кулинаркой, в приюте все даже всплакнули, когда ей нашлось место, и она ушла. Ей положили такое жалованье, что она смогла снять квартирку. У нее было двое детей, но, к счастью, школьного возраста. Их устроили в группу продленного дня.
Двоих она определила к Нине Нестеровой в швейный цех и еще одну – в пошивочные мастерские при театре Галынина, там как раз освободилось место.
Но у нее было такое чувство, будто она вычерпывает море чайной ложечкой. За то время, что Этери проработала в приюте, появилось много новых лиц, изуродованных чьими-то кулаками. С ними еще предстояло долго и кропотливо работать, приводить в чувство, учить давать отпор обидчику. А уж потом искать для них работу.
Благодарные ученицы провели ее по всему приюту. На третьем этаже были спальни, но жить приходилось по два-три человека в комнате, и все равно места не хватало, спальни спускались на второй этаж, отнимая площадь у классов. Между обитательницами приюта неизбежно вспыхивали перебранки, но вообще-то Этери заметила, что все стараются быть вежливыми и терпеливыми. Она рассказала на уроке, как побывала в Японии, где такая скученность, что, если люди начнут еще и хамить друг другу, они просто не смогут жить.
Подготовив выставку мастера женской красоты, Этери пригласила на вернисаж весь приют. Пришли все – и побитые, и уже выздоравливающие. Пришли с детьми, пришли в своих секонд-хендовых шмотках, трогательно чистенькие, причесанные, подкрашенные… У некоторых обитательниц приюта была косметика, и они по-сестрински делились ею с остальными. Потом, захлебываясь от восторга, наперебой говорили Этери, что никогда в жизни такой красоты не видели. Она пообещала пригласить их и на следующую выставку – рисунков художницы Нестеровой.
В приюте Этери встретила знакомую актрису Юламей Королеву[16]. Вспомнила, что она сноха Софьи Михайловны, жена ее внука Даниила Ямпольского. Юламей была театральной звездой, но все-таки выкраивала время и давала избитым женщинам уроки самообороны. Она тоже вычерпывала море чайной ложечкой – учила этих забитых, сломленных духом женщин давать отпор. Безнадежное, казалось бы, дело, но блистательная Юламей приходила каждую неделю и свою порцию моря вычерпывала. Этери понаблюдала за ней немного. У учениц ничего не получалось, не хватало им ни силы, ни гибкости, ни быстроты реакции, но Юламей низким глуховатым голосом подбадривала их:
– Ничего-ничего, у нас все получится! Главное – вы здесь. Считайте, полдела сделали. Дальше пойдет проще. Мужик бьет для куража, потому что сдачи не ждет. Но задира – всегда трус. Даже самый слабый отпор его отпугнет.
Лозунг «Главное – вы здесь» не висел на стенах, но его повторяли как заклинание все работники приюта, начиная с Евгении Никоновны. Самый главный шаг вы уже сделали. Ушли от обидчика, не дали ему измываться над собой. Детей увели, уберегли. Остальное приложится. Ничего, как-нибудь проживем. В тесноте, да не в обиде.
Глава 10
Этери работала не покладая рук, стремясь хоть что-нибудь сделать для несчастных женщин. Ездила вместе с ними в магазин секонд-хенд, помогала отбирать одежду. Советовала, как одеться при приеме на работу, как произвести благоприятное впечатление. Многие любили одежду с блестками, пайетками и прочими, как говорила Этери, «наворотами». У нее духу не хватало сказать им, что это безвкусица. Они столького были в жизни лишены, так и эту маленькую радость у них отнять?
И все-таки она осторожно, стараясь не обидеть, давала советы. Не надо надевать блузку в клеточку с юбкой в цветочек. Что-нибудь одно должно быть однотонным. Не надо заправлять кофточку в юбку, лучше носить навыпуск: это зрительно удлиняет фигуру. Надо уважать одежду, а не придумывать для нее накладные украшения. Чем проще, тем лучше.
Они ее слушались. За пару месяцев она очень многих сумела устроить на работу. Стало быть, знает.
Однажды в свой день Этери вошла в переулок и издалека увидела, что одна из отделанных гранитом фасеток разбита, из стены словно вырван клок. Она ворвалась внутрь (охрана уже знала ее, пропускала беспрепятственно) и стрелой взлетела на второй этаж. Постучала в кабинет Евгении Никоновны и, не дожидаясь ответа, вошла.